Особого интереса это у меня не вызвало, причин грабить повозку у меня не было, поэтому я вернулся к ящикам с одеждой и стал раздеваться. Покопавшись, я смог найти в ящиках нижнее бельё, которое с удовольствием надел. Различные кальсоны, похожие на тканые чулки, я, повертев в руках, решил не надевать. А вот всяких разных рубах было огромное количество, хотя и весьма странных, как мне почему-то казалось, фасонов. В конце концов я выбрал тонкую белую рубаху из какого-то материала, похожего на шёлк, и надел её. Мне она показалась наиболее крепкой и тонкой, к тому же у неё имелся пристроченный второй слой в стратегических местах, более всего подверженных изнашиванию. Переворошив почти все ящики с бельём, я таки нашёл нечто похожее на толстые шерстяные носки. Весьма неудобные, но других не было. Похоже, те своеобразные кальсоны заменяли здесь ношение данной детали одежды. Портки в ящиках тоже имелись, но вполне обычные, из ткани. Мои трофейные штаны, как, впрочем, и те, что были на солдатах, мне казались куда более пригодными для путешествий. Из верхней одежды я нашёл несколько курток и лёгких накидок, и тут мне пришлось призадуматься, да так крепко, что я даже уселся на скамейку, поглядывая на ворох разбросанной вокруг одежды. Кольчуг или какого-либо защитного снаряжения в повозке не обнаружилось, так что я подумывал одеть наименее порванную из солдатских. И мне сразу становилось понятно, что носить такую кольчугу поверх той тонкой рубахи, что я выбрал, было бы глупо. Рассудив так, я ещё раз осмотрел найденные мною куртки и выбрал наиболее лёгкую из них, довольно простенькую, из грубой ткани, похожей на мешковину. Мне казалось, она достаточно продувается и будет хорошо защищать от трения металлических деталей кольчуги. Определившись с выбором, я отложил в сторону один из плащей с капюшоном, серого цвета, так как темнее просто не нашлось, а всё остальное начал заново укладывать по ящикам, тщательно сворачивая, пытаясь сделать так, чтобы всё лежало, как прежде.
Это заняло у меня достаточно много времени, поэтому, когда я наконец-то выбрался наружу уже одетым и присел на край повозки, то какое-то время отдыхал и даже выпил воды из бурдюка. Между бочками я нашёл кое-какие инструменты: пилу, лопату и даже кирку, так что теперь я вооружился лопатой и решил заняться телами. Подумав, что наверняка вспотею, я разделся до пояса и пошёл к сложенным неподалёку трупам.
Померив длину тел с помощью древка лопаты, я отошёл на несколько метров от обочины, подыскал ровное место для могил так, чтобы его не было видно с дороги, и принялся копать. Я не стал делать чересчур глубокие ямы, поскольку в таковых не было необходимоститела усохли и значительно уменьшились в размерах. Через несколько часов я выкопал семь могил рядком. Потом я по очереди стал таскать тела солдат и закапывать их. Уже вечерело, когда я наконец-то добрался до капитана, чьё изжёванное тело лежало в луже крови, по причине чего я и оставил его напоследок. Впереди телеги также лежало усохшее тело лошади, а рядом с ним я увидел ещё один труп. Это был совсем молодой паренёк, судя по всему, возница повозки. Он лежал чуть поодаль от тела лошади, и голова его была неестественно вывернута. Очевидно, при падении он сломал себе шею. Сплюнув с досады, я потащил его к могилам, и мне пришлось копать ещё одну для этого бедолаги. Кроме простенькой одежды и амулета на шее, у него больше ничего не было. Наконец, я вновь вернулся к останкам капитана. Обшаривать его не хотелось, и без того было сразу видно, что его кираса никуда не годится. Я лишь отцепил его пояс с мечом и снял с него сапоги, которые были примерно такого же качества, что и у меня, не пропадать же добру. Штаны у него тоже были получше, чем у солдат, но уже смеркалось, я устал и возиться уж очень не хотелось, поэтому я просто схватил тело за ноги и поволок к могиле. Уже приготовившись спихивать тело в яму, я вдруг заметил, что выкопал её недостаточно широкой, так что пришлось опять взяться за лопату, расширяя и углубляя могилу, пока она не показалось мне приемлемой. Наконец я закопал и её и утрамбовал получившиеся небольшие холмики. Становилось всё темнее, я вернулся к телеге, засунул лопату, откуда взял, отвязал мой топор от рюкзака и вновь пошёл в лес. Побродив по лесу во всё более сгущающихся сумерках, я срубил несколько подходящих веток, примечая по ходу дела крупные каменные валуны. Я отнёс ветки к могилам, оставил там топор, а затем по одному перенёс восемь камнейшесть примерно одинаковых, один большой и один поменьшеи разместил их в изголовьях могил. Потом я вернулся к телеге, достал из рюкзака охранников моток верёвки и нож и в последний раз направился к могилам. Из веток я с помощью топора смастерил некое подобие крестов, связав перекладины кусками верёвки, и воткнул эти кресты поглубже в землю рядом с камнями. Не знаю почему, но так мне казалось правильным. Достав из кармана штанов предусмотрительно взятую заранее из рюкзака флягу, я отхлебнул из неё вина, удовлетворительно осматривая результаты своего труда. Руки гудели от натужной работы, и даже выскочила пара мозолей, но я был доволен. Хотя если бы кто-нибудь в тот момент спросил меня почемувряд ли я смог бы ответить.
Ну, что же, сказал я, обращаясь к могилам, не знаю ваших традиций и правильно ли я делаю, похоронив вас вот так но вы были храбрыми воинами и погибли в бою. А может, и нет откуда мне знать. Однако теперь вы отправились в мир иной, так что покойтесь с миром. Вон вроде у вас тут Морбог смерти, скелетов там и всего такого, пусть он и позаботиться о том, чтобы вы там верно добрались до места назначения! В добрый путь, короче
Я хлебнул ещё один глоток, завинтил флягу, убрал её в карман, подобрал топор, нож и остатки верёвки и потопал к повозке. На мгновение мне почудилось, будто на каждой из сделанных мной крестовин проявилось изображение пустых глазниц. Но было уже довольно темно, и я не придал этому большого значения.
Вернувшись к повозке, я уже с помощью своего темнозрения собрал имеющуюся еду из шести рюкзаков и присел на край фургона перекусить. Мышцы ломило от усталости, похоже, я малость переоценил себя, так что мысль о том, чтобы лезть снова на дерево, вызывала неприязнь. Я решил переночевать в фургоне. Внезапно перед глазами выскочила табличка: «Вы захоронили тела восьмерых погибших людей, поручив их души Мору. Ваш ритуал принят благосклонно и получил отклик. Вы получаете 450 очков опыта». Забавно, усмехнулся я, стряхнул крошки и принялся затаскивать раскиданное рядом с телегой добро внутрь фургона.
Аккуратно сложив всё подле кучи ящиков, я перетащил несколько бочек что потяжелее к выходу, забаррикадировав его, а сам расстелил свой спальник на одной из скамеек, улёгся на него и почти сразу уснул.
Глава 11
Ночь прошла спокойно. Не скажу, что я хорошо спал: кто бы мог подумать, что спать на упругих, пусть и неровных ветвях, мне будет удобнее, чем на прямой, но жёсткой скамейке. Однако выспался я неплохо и проснулся, по моим ощущениям, довольно рано. Потихоньку оттащив бочки на место и посчитав это за утреннюю разминку, я вылез из повозки.
Похоже, было действительно рано, во всяком случае, солнце ещё не взошло над деревьями. Оглядев округу, я не заметил ничего необычного. Тела и вещи убитых я убрал, никаких останков от скелетоподобных тварей не осталось, как, впрочем, не было и эльфа. Я обошёл повозку и наткнулся на лужу крови, в которой лежал капитан, а неподалёку увидел его булаву, не замеченную мною вчера. Подобрав её и повесив на пояс, я осмотрел труп лошади. Всё указывало на то, что её тоже высосала гончая, после чего последовала резкая остановка повозки, погубившая беднягу возничего. Осмотрев упряжь, я увидел, что одна её часть была отсечена чем-то острым. Это наводило на мысль, что изначально лошадей было две. Похоже, гончие напали на фургон ещё раньше и первую высосанную лошадь пришлось на ходу отсечь, что, впрочем, не помогло группе спастись.
Больше ничего примечательного я не заметил. Я вернулся к задней части повозки и попробовал толкнуть её. Приложив все силы, я едва сумел раскачать её и со скрипом сдвинуть где-то на полметра. Толкать повозку своими силами было нереально.
Что ж, придётся идти так, подумал я, куда-то же они ехали да и дорога должна куда-то вести. Хотя судя по тому, что шёл уже второй день, а на дороге так никто и не появился, не очень-то она была людной