Что орешь?! Тебя найдут! яростно шептал парень.
Это Крис! Это Крис, я прокусила руку, меня не держали ноги. Челюсть! Он Криса убил!
Кто? спросил Лежа, отряхивая пальцы.
Он мать егоя стиснула зубы, наворачивались слезы. Подлец, Криса!..
Кто «он» не знаю. Но он Криса убил, челюсть вырвал.
О Господи!..
Значит, не я одна.
Значит, вся цель.
«Творцы».
Часть 4
Глава 1
Дятлова дробь выстукивала по мозгам. Изъедая мысли Если так долго и намеренно долбить камень, то и он не выдержит. А это всего лишь творцовы головы. Совсем птенцов. Творцы молчали, молились и отворачивались от этой дробизажмуривались
Но кто в целом мире, реальном иль выдуманном, способен отвернуться от голоса, что долбит твои мозги изнутри?
Пишипишипишипишипиши.
И студенты строчили. Вязли в сюжете, строчили.
Потому что над ними огромным камнем, неприступной крепостью, черной, как ворон в ночи, стоял Вестник.
Страшный черт.
Его глаза были как у орла. И, кажется, он сочувствовал.
Две минуты на подготовку.
После этих двух минутстарт. Короткий забег на развитие мысли. На ее свободное течение Потом, после часового перерыва, «свое время». Но только на словах. Ты его посвятить должен пьесе, диктуемой твоим сознанием тебе.
Студенты не сопротивлялись. Работали.
Такое это счастьеработать, пока есть время.
Вентерштиль, художник из немцев, заливал с надеждой в глотку супнадеясь, что сушняк от текста этим снимется. Не пронесло.
Веринетта, из красивых художниц, нервно закидывала глаза в сторонуона умела так делать, чтобы белки из глазниц вываливались.
Кивин, русский, боялся поймать взгляд Вестникас соловьиной головой, а от размеров ее становилось страшнее. Поймал.
Где Расковский? вырвалось у перепуганного.
Остальные промолчали. Аспиранта сегодня не было. Всё.
Может, его кто-нибудь видел?
Никто не видел. Все слишком заняты были текстами. Другиехолстами. Третьимелодиями. Не время думать о тех, кто здесь есть, кого нет. Мирон приглашает к себе ненадолго. Надо момент поймать. И держать.
За работу.
В этот раз даже не кричали. Все покорно повставали с мест. Кивин тоскливо оглянулся на Линду, у которой, от недосыпа, посинело все лицо.
Там была печать мира. Ее. Он съедал ее.
И эта не успеет.
Орел прохаживался по залу. Крылья за спиной сложилвсем чудится, что там они, крылья. Черные-серые. Должно же быть что-то хорошее.
Его взгляд внимателен. Он заглядывает в рукописи. Нет, не отвлекает. Это муза. С приставкой «анти». Или «со». Он подбодрит, одним своим видомты видишь ужасы, но за ними, за чернотой чужеродных мыслейтвой мир, такой прописанный, приятный. Перо протяни и пиши. Все на ладони.
Кому-то скрутило живот.
Непроницаемую тишину несколько раз нарушал этот голос.
Вестникмедленно, спешить же некудаподошел к потерпевшему от непривычного ритма. Положил ему руку на плечо.
Рука вся в струпьях.
Такого же не было.
Кто чудит?
Мальчишка успокаивается. Все слышат, как налаживается дыхание. А вместе с нимприходят образы. Зримые, свои. Впору испытать чистый восторг.
Вестник убирает руку и отходит от мальчишки, который, не подняв глаз, строчит теперь в бумагу. Кивину настойчиво лезут в голову собственные герои.
Напиши-имолит девочка с ангельской внешностью.
Вечером, через несколько дней, в обморок упал картинщик. Вестникичерныеподняли его, встряхнули. Реакции не было.
Его увели.
Народ провожал глазами беднягу, и с тоской у каждого отзывалось сердце. Синяя Линда чихнула. Она болела первый день.
Вестник, главный, взял недописанное в руки, внимательно всмотрелся. Если приглядеться самому, то можно в зрачках его блестящих увидеть, как хороша картина. Недоделанная. Не хватило времени. Он смотрел долго.
Затем отложил ее в сторону, бережно. Но ясно было, как только последний студент покинет класс, бросит на пол. Разобьет. Работа не доделана.
А может, поручит кому-то дорисовывать?
Творение, незавершенное, но это ведь лучше, чем ничего. Его могут дописать другие. Пусть со своим видением мира. Но ведь от этого оно станет цельным.
Почему никто их не слышит?
Вестник обвел взглядом студентов. Тихих. Следящих. Испуганных. Только бы он
На прощание с коллегой времени нет. Вы ведь понимаете?
Вздох девичьих голосов. Среди нихЛиндин. Она утыкается в платок, так как болезнь сводит ее с ума, начинают глаза чесаться.
А вестник берет ее на заметку.
Сколько еще? Сколько они протянут? Дотянет ли кто-то из них до конца? А что в конце?
Им же сказалиу вас времени месяц.
Был выстрел. А потом еще два.
Засыпая со своими персонажами в обнимку, на потолке роились сцены. Опять новые. Совсем свежие, Кивин думал, что это не совсем честно. У них времени всего месяц. Но возможно ли создать за этот месяц шедевр? Творение всей твоей жизни? Но если такая постановка вопроса.
Что будет послевсе знали.
У вас осталось три недели. Вы уже продвинулись больше, чем на одну треть. Молодцы. Работайте, творцы. Впереди еще много работы.
Линда смотрела на орла соловьиными глазами. Больными.
Почему они должны умереть?
Он вернул ей взгляд.
Смерть творца, когда мечта его жизни исполнена, не это ли самое достойное, что может он желать. Им повелели творить. Разрешили. Все, что они хотят. Создайте шедевр. У вас временимесяц.
Чтобы вы гордились.
Работы выходили приличные. Наверное. Это все черновики. Но тех, кто задумывался о будущем, скрадывал страхи все рушилось. Выстрели все. Ведь работа не писалась.
Поэтому никто не думал о будущем.
Три недели.
Линда готова была плакать. Птица смотрела на нее в упор.
Творец кивнула. И послушно приступила к строчкам. Получалось лучше, чем обычно.
Будто рука нарисованная, проступало очертание деревакожа светлая, пальцы тонкие и с кружочками вместо хрящиков. Пальцы пробовали прикрепленные нити.
Глава 2
Лежа дернул мне руку и начал уводить. Господи, зачем он это делает?.. Перед глазами стояла челюсть Криса, а воображение дорисовывало остальное: труп, с обезображенным, красно-мясным лицом
Я услышала стражников.
Олег побежал, больно потянув мою руку.
Да поняла я!..
Он не обернулся.
Черт, что понадобилось от меня стражникам?
С кем она убежала?
Ты запомнил ее лицо? Запыхавшийся наткнулся на прохожего, и женщина вскрикнула. Что орешь?!
Приведите хоть кого-нибудь! гаркнул мальчишка-лейтенант, но получилось пискляво. Кто прячетсяберем. Нам нужны доказательства!
Вот придурок.
Ищем, народ.
Улицы были похожи на петлимосковские, безориентированные, в них можно было запутаться и никогда не выйти. Дома разные, нависающие и строгие, как архитектор делал. Я прокляла себя за писательскую привычку рассматривать то, что мне сейчас совсем некстати. Но это отвлекало от мыслей о трупе
На одном из поворотов Лежа бросил меня на стену серо-кирпичного дома. Я засвистела сквозь зубы, стерпела.
Он выглянул, ничего не заметил, и вбил ладонь аккурат у моего уха. И гневно уставился.
У тебя совсем нет мозгов?!
Я раздраженно сжала зубы.
Поднимаешь ор на всю столицу! Поймают тебяоставят то же самое, что там!
У меня слезы брызнули из глаз.
Да, кретин, именно это и оставят! Он моим другом был! Он, урод
Перс зажал мне рот. Я прокусила ему ладонь, но он только поморщился.
Люди, из тех, что проходили мимо, смотрели на нас. Черт, сообщат же!..
Лежа снова запетлял по улицам.
Знает ли он эти улицы, как свои пять пальцев?
Я никогда не видела столько помоек. Столица изнутрипомойка. Причем, мне кажется, что в Москве еще тщательно работает санитарная служба
Я запыхалась. Олег вильнул куда-то, а там баки. Он пихнул меня в этот мусор, а я удержалась на ногах.
Я опять опаздывала на пару. Собственно, я почти всегда опаздывала. До метро было рукой подать, и я почему-то думала, что эти «подать» для меня не займут больше пяти минут. Но если в эти пять минут я могла уложиться, то расписание поездов корректировать было не в моих силах.