Ее замешательство длилось не больше секунды. Она быстро взяла себя в руки и резко отпрянула от незнакомца.
Извините, простите, - сказала она и на английском, и на французском, пытаясь протиснуться на улицу между мужчиной и зажавшей их дверью.
Незнакомец прижался к противоположному косяку, освобождая для нее проход и выпуская ее на улицу.
Оказавшись на свободе, Мэри невольно повернула голову, чтобы посмотреть на человека, который преградил ей путь. Их взгляды встретились. Девушка была вынуждена застыть, точно вкопанная. Из-под полей широкой кожаной шляпы-стетсон на нее смотрели до боли знакомые глаза. Глаза любимого мужчины. Уильям не видел ее лица, скрытого полоской черной ткани, но, все же, вперился в нее взглядом, словно уловил что-то знакомое и родное. И в одну секунду в его глазах вдруг вспыхнул огонек озарения. Он узнал ее. Его брови сошлись на переносице, а зрачки расширились от удивления. Мужчина посмотрел на Мэри широко распахнутыми глазами, которые излучали тоску и страсть. Это словно оживило ее. Девушка едва заметно покачала головой, после чего отвернулась от него и бросилась бежать со всех ног. Бежать от того, к кому хотела прижаться всем телом. От того, в чьих руках она много раз умирала от любви. Бежать от самой себя. Бежать и глотать проклятые слезы, которые хлынули из глаз, точно лавина.
Уильям несколько секунд простоял в дверях в замешательстве, не зная, что ему предпринять. Но, посмотрев на хозяина лавки, который сокрушенно упал на колени посреди целой горы глиняных осколков и бормотал только «она пропадет», сэр Джонс все понял. Эта чертовка опередила его. Она забрала то, зачем пришла.
Не медля больше не секунды, он бросился за ней, за удаляющейся черной точкой посреди желтых улиц Каира.
Глава 14
Египетское солнце вовсе не скрывало своего намерения изжарить заживо любого, кто окажется на улице в послеобеденный час. Уильям уже оставил затею смахивать платком пот, струящийся по краю лба и вискам, и теперь просто бежал. Глухие удары сердца говорили о его усталости, ноги точно налились свинцом и с каждым шагом их было все труднее переставлять, одежда взмокла и прилипла к покрывшемуся пылью телу. Пыль проникала сквозь ткань, забивалась в поры, вызывала зуд, жжение в глазах, раздражала нос. Он поднес пропахший собственным потом носовой платок к лицу и старался дышать через него, как через маску. Это на время позволило ему избавиться от навязчивого чиха.
Каирский воздух напоминал одну большую склянку духов с центрального базара, наполненную ароматами специй, хлеба, соломы, испражнений верблюдов и ишаков, человеческого пота. Нагреваясь под лучами палящего солнца, запахи усиливались, становясь невыносимыми для человеческого обоняния.
Фигурка Мэри, облаченная во все черное, точно путеводная звезда, вела его по улицам и закоулкам, петляя, меняя направление, скрываясь в тени каменных выступов. Но он не потерял ее. Несмотря на усталость, на выдающее перебои сердце, на нестерпимую жару и вездесущую желтую пыль, он все еще гнался за ней, как пес-ищейка, взявший след матерого преступника.
Она тоже была на грани своих физических возможностей. Уильям видел, как девушка пару раз останавливалась, сгибалась пополам, опиралась рукой на оштукатуренную стену дома или магазинчика, а затем рывком бросалась вперед. Силы покидали ее. Еще немногои она сдастся. Или он. Крамольные мысли стали возникать в голове и сэр Джонс размахивал во время бега руками, чтобы отогнать их прочь.
Неожиданно темная фигура Мэри замерла, не добежав до очередного поворота нескольких метров. Девушка вскрикнула. Уильям не расслышал, что именно она произнесла, но колоссальным усилием воли заставил себя ускорить бег. В ушах зашумело, в висках началась болезненная пульсация. Казалосьего уже немолодое сердце вот-вот захлебнется кровью и замолчит навсегда.
Леди Бэнкс тем временем продолжала потихоньку пятиться назад, испуганно озираясь по сторонам, и держа руки в воздухе, как будто демонстрируя своему оппоненту добрые намерения.
Когда между ними оставалось не более двадцати шагов, Уильям остановился и приложился торсом к широкой деревянной балке, поддерживавшей навес над уличной витриной сувенирной лавки. Ему чудилось, будто он пробежал марафон по периметру от одной границы Британского королевства до другой.
Мужчина убрал с лица слипшиеся темно-русые волосы с первой сединой, протер кулаком затуманенные голубые глаза и попытался рассмотреть, что же стало причиной столь резкой остановки беглянки. Через несколько секунд ему это удалось. Справа от Мэри, сделав резкий выпад, появилась огромная голова кобры. Прохожие, случайно оказавшиеся рядом с девушкой, закричали от страха и бросились врассыпную. И только девушка стояла, как вкопанная, не смея пошевелиться или произнести звука.
«Уаджет», - пронеслась в его голове тревожная мысль. Сэр Джонс, отдышавшись, выпрямился и начал внимательно рассматривать товар, выложенный на прилавке. Сувениры, папирусы, статуэтки, амулеты, обереги. Взгляд зацепился за знакомый оберегоко Уаджет.
Небольшая фигурка из дерева в форме глаза, под которым изображена спиралевидная линия, лежала в одном ряду со скарабеями и очевидно, не пользовалась особым спросом у туристов, ибо в отличие от многочисленных жуков, была представлена в единственном экземпляре. Сам глаз был раскрашен в сине-зеленый цвет на белом фоне. По краю верхнего века пролегала красная линия наподобие стрелки.
Сэр Джонс сориентировался мгновенно. Он вытащил из кармана брюк несколько бумажных банкнот банка Великобритании и бросил их прямо поверх товара, а затем, получив немое одобрение хозяина лавки, схватил оберег и бросился к Мэри.
В эту минуту он и не думал о том, чтобы поймать ее и отобрать то, что она украла у Яхеркаса. Сейчас все его помыслы были об одномуспеть спасти.
Он подоспел вовремя. Танцующая голова кобры возвышалась над Мэри на несколько сантиметров и угрожающе нависала над ней, склоняясь с каждой секундой все ближе и ближеточно змея дразнила свою жертву перед последним смертельным броском.
Остановись во имя Нижнего Египта!прокричал он на шумерском диалекте, а затем выставил вперед руку, в которой был зажат оберег.
Что, что ты делаешь?заикаясь, шепотом спросила перепуганная до смерти Мэри, бросая на него косые взгляды, но при этом оставаясь на месте.
Прошу Уаджет уйти с нашей дороги по-хорошему, - ответил сэр Джонс, оскалившись в победной улыбке.
Змея медленно начала опускаться к земле. Ее грозно раскрытый капюшон поник, а пасть закрылась. И только выскакивающий раздвоенный язык напоминал о былой ярости. Кобра неожиданно поменяла направление и ускользнула в щель между зданиями.
Какого черта ты здесь делаешь?воскликнула леди Бэнкс, после того, как хвост змеи скрылся меж стен двух соседних зданий. Уияльм даже не удивился такой резкой перемене ее настроения. В этом была она вся - неуловимая, непонятная, бунтующая Мари.
И тебе здравствуй, - ничуть не смутившись ее грубому приветствию, ответил мужчина.
Вот только не надо сейчас рассказывать мне, что моя невоспитанностьследствие пропущенных семинаров по этикету, - прыснула девушка, натягивая на лицо соскользнувший черный платок.
Мэри пренебрежительно повела плечами на насупила брови, словно увидела насекомое, и решила было продолжить побег, но не тут-то быломужчина схватил ее за локоть и придержал. Несколько арабов, наблюдавших из окон своих магазинчиков за схваткой кобры со странной парочкой, неодобрительно закричали что-то на арабском.
Идем, иначе нам несдобровать, - он хитро сощурил глаза и приподнял в легкой ухмылке уголки рта, заставив сердце Мэри забиться в радостном марше.
«Дура!», - выругалась она про себя, повинуясь его приказу. Она никогда не могла противостоять ему. С его появлением в ее жизни рухнули все правила и устои. Он был причиной и следствием, днем и ночью, радостью и горем. Она только потому и сбежала раньше срока из Цюриха, что больше не могла выносить его взглядов, не могла терпеть его превосходства во всем, его учительского покровительственного тона, его обаяния, которое завоевывало любое женское сердце. Она больше не могла играть в любовь, потому что один из двух актеров влюбился на самом деле, разрушив продуманный режиссером сценарий.
Она влюбилась, позволила ему прорости в ее сердце вековыми корнями, обвить ее за горло тропическими лианами, завязать в ее животе морской узел из слез разлуки и счастья встречи.
Мэри бежала от него, как от огня, потому что Уильям и был огонь. Впервые в жизни она встретила мужчину равного себе, и даже умнее себя, при этом не седого старца-зануду, а довольно молодого еще лондонского денди, разделяющего ее страсть к египтологии. Это был человек с прекрасным чувством юмора и невероятно упругими горячими губами, которые с такой страстью исследовали ее тело, что она на самом деле побоялась спалить в этом пожаре не только свою невинность и гордость, но и всю жизнь. Он рассказывал ей о переходе от шумерского языка к коптскому, о появлении первых христиан в Египет, а у нее внутри разгоралось такое пламя, что она, не дослушав, бросалась на него, как одичавшая кошка, только и думающая о том, как обзавестись потомством.
Теперь воспоминания приносили ей только боль. Боль и стыд. И новый виток порочных желаний. Мэри натянула еще выше черную ткань никаба, мысленно благодаря небеса за небольшую полоску шифона, которая прятала ее пылающие щеки от его пытливого взгляда.
Где ты остановилась?сухо спросил Уильям, посмотрев на нее с осуждением и даже, как ей показалось, с угрозой.
Тебя не касается, - огрызнулась она,спасибо за чудесное спасение, но теперь нам пора пойти своей дорогой. Каждому. Тебе налево, а мне - направо.
Ты встала на моей дороге, Машенька, - ответил мужчина, произнеся ее имя на русский манер с сильно выраженным акцентом.
Это ты встал на моем пути!
Девушка резко дернула руку, пытаясь высвободить ее из его цепкой хватки, но смогла только на пару мгновений остановить движение.
А по какому пути ты идешь?Уильям повернулся к ней и сосредоточенно посмотрел в глаза, словно сканировал ее мысли, пытался найти в них истинный ответ на свой вопрос.
Какой бы не был мой путьтебя он не касается!
Если твой путь пересек дорогу членам королевской семьи Великобританиибоюсь, мне придется убрать тебя с этого пути.
Он выпустил ее руку и пожал плечами, словно на самом деле сожалел о таком положении дел. Мэри дернулась, но он быстро выхватил из кобуры, спрятанной под жилеткой, миниатюрный револьвер и навел его на нее.
Не советую. Ты знаешь, что стреляю я лучше тебя.
Ни один мускул не дрогнул на его лице. Неужели выстрелит? Проверять на себе эту теорию вероятностей ей совсем не хотелось. Но, памятуя о том, что послужило причиной их расставания, Мэри решила, что за ним не заржавеет. Хотя она и сама была бы не прочь пустить ему пару пуль прямо промеж упрямых бровей.
Идем, - сдалась девушка.
Этот человек так просто не сдастся, не оставит ее в покое. А уличные склоки только вызовут лишнее внимание. Не стоит забывать о рыжем бандюгане и де Бизьере, который также наверняка уже разыскивает ее по всем закоулкам Каира.
Хорошо. Я остановилась в одном гостевом доме на окраине города, у базара.
Так-то лучше, - Уильям улыбнулся и, ловко прокрутив на пальце револьвер, спрятал его обратно в кобуру.
Не боишься?дерзко спросила девушка, пронзая его хитрым взглядом. - Может, у меня тоже спрятан револьвер?
Боюсь, - шепотом ответил сэр Джонс, наклонившись к ее лицу.
Жар его дыхания проник под тонкую ткань никаба и согрел ее и без того разгоряченную кожу. Она невольно прикрыла глаза, позволив себе на долю секунды поддаться несбыточным мечтам и воспоминаниям, но голос Уильяма быстро вернул ее в реальность.
А ты не боишься?
Его умные глаза теперь смотрели без тени угрозы или злобы. Напротив, в них читалось искреннее сопереживание и желание оградить от опасности.
Чего я должна бояться?
Только что я отвел от тебя угрозу в лице богини Уаджет. Ничуть не сомневаюсь, что в ближайшее время мы столкнемся и с Нехбет. И чем дальше ты зайдешьтем больше опасностей встретишь на своем пути.
Слова Уильяма попали в цель. Он заставил ее сердце сжаться до размеров атома от ужаса, а затем разрастись огромным огненным шаром, который изнутри подогревал ее страхи, словно полуденное солнце.
Весь мой путьопасность. Неужели ты думаешь напугать меня мифическими богинями? Кобраэто просто кобра. Коршунэто просто коршун. Не старайся зря. Нет никого страшнее и опаснее живого человека. Особенноесли этот человек заставил тебя поверить в любовь и предал!
Мэри гневно блеснула глазами и торопливым шагом поспешила вперед. Лишь бы только он не остановил ее, лишь бы не посмотрел в глаза, лишь бы не заговорил опять о былом.
Сердце колотилось, как у зайца, выдавая перебои. Дыхание сперло, и она не была уверена, что причиной тому стала лишь невыносимая жара и дикая усталость от погони. Уильям молчал. Он шел на пару шагов позади, не говоря ни слова.
Мэри было знакомо это молчание. Он никогда не оставлял без ответа обвинения в свой адрес. Никогда не позволял собеседнику, тем более женщине, сказать последнее слово. И теперь, наверняка, уже приготовил свой ответ и только ждет удобного шанса, чтобы ужалить ее в самое сокровенноев ее душу, впрыснуть в нее свой яд.
Из-за угла показались выступающие над землей резные балкончики ее гостиницы. Девушка ускорила шаг, желая как можно скорее избавиться от этого живого призрака прошлого, чьи тяжелые ботинки поднимали позади нее столпы вполне реальной желтой пыли.
Хозяйка гостевого домаженщина около сорока, скромно одетая по мусульманским канонам, которая и так чрезмерно снисходительно отнеслась к своей странной гостье, на этот раз и вовсе опешила, увидев рядом с постоялицей европейца, который фамильярно хватал девушку за руку и совсем не собирался соблюдать приличное расстояние.
Мэри виновато посмотрела на хозяйку, а затем быстро поднялась на второй этаж. Теперь наверняка придется искать новое жилье. Хотя, тем лучшевряд ли Джонс ограничится единственным визитом вежливости.
Не успела она открыть дверь своей комнаты, как мужчина вновь схватил ее за локоть. На этот разаккуратно, не причиняя боли, но заставляя вспомнить, насколько сильные и горячие у него руки.
Мэри резко обернулась и сорвала с лица никаб, пронзая его полным негодования взглядом. Уильям был спокоен. Он прошелся глазами по ее влажному от жары лицу, а затем спокойно сказал:
Нельзя заставить поверить в то, чего нет, или в то, во что ты не веришь сам.