Освободился к тому времени и Старшина, лишь проводил очами Света Столб, так и присел подле меня.
Слыхать что?
Товарищ говорит, выберется дня через два и тогда покажет, где зимуют раки.
А мы знаем, где. И особым знаком Старшина приказал своим прижать сильнее: ладошкой эдак, вертикально. Весь массив тотчас саженей на десяток в почву и ушёл. Теперь что скажет твой приятель?
К землице ухо прилагаю вновь:
Не раньше, чем через четыре дня.
Циклоп двуглазый радости скрывать не стал, заговорил про зубы у приятеля, у Миролаза некого, а сам гранита погружением в твердь земную продолжал руководить. Вдоль стены нешуточной прошёлся я, напустив вид простака, фломастером по горизонту линию провёл на уровне плеча, и хулиганство мелкое прошу не засчитать в банальность. Человека надобно спасать, пока великан из первых празднует победу да караулить помогает мне рюкзак.
Тут я нашёлся, предлагаю прогуляться и для ристалища местечко подыскать. Жизни признаков особых Старшина не подавал. Лишь подхватил рюкзак яон увязался следом. Топочет сзади, блесну как будто заглотил, разнашивает неуклюже сапожищи, а солнце красное в зените. Где ж ты, Евгений мой, дружище, где? С любым сценарием я готов смириться, не попади лишь к старику. И поспеши, стена вот-вот просядет, путь освободится, дела придётся ладить
Что за старик? осведомился Старшина.
Вслух неужто помечтал? Утратил бдительность совсем; ни одна тележка, каких ни изобретал под грифом «Срочно», до адресата, видно, не дошла. Собственно, ремеслу переброски объектов через границу обучить Евгений не успел. Думаю, к себе вернуться я сумею, в Нулевой, как говорят здесь. Но как оттуда ноги уносить? С остервенением, носком кроссовки ямку рыл я.
Баланс нарушишь уровня грунтовых вод,заметил бдяще первый великан.
Не боись, закопаю скоро. С тобою вместе, пусть только выскользнет товарищ из полона.
И стена рывками проседала, по вершку на каждый взмах руки его, за каждым словом. Положительно, в нём пропадал талант если не дирижера, то куратора на стройке:
Не по летам ты дерзок на язык, что ж, поглядим, каков в боюИсточник смелости его растущей я усмотрел в пропорции известной: чем глубже их гора просядет, товарища «придушит» моего, тем и возможность принять бой отодвигается во мглу столетий. Кстати: «уровень грунтовых вод» сюда вполне подходит.
Что ж мне приятеля в шахтёры отравляешь, Старшина? Он с глубины такой ещё не возвращался, но верю яСам отмечаю: тень-то отступила. Так скоро и стена не выше деревенского забора станет. Вот бы Евгений-Свет Васильевич блеснул сейчас забралом
Меж тем, край этот мне понравиться решил; ТАК НЕДАЛЁКАЯ ДЕВЧУШКА ПРЕЛЕСТИ ОБНАРОДОВАТЬ СВОИ СПЕШИТ. Зарницы над низинами полыхали, выше лесов вздымались воды, из струй подвижные кристаллы высекая; незримые в лугах очнулись флейты, серебром ожили колокольцы Дурманил воздух и пьянил, я словно растворялся в этих запахах и красках; все трудности остались позади и грешно покой нарушить этой сказки. Всё это здорово, конечно. Господь в родном краю мне кучу испытаний приготовил,я сбежал, пейзаж промышленный невозмутимо предал. Да и тут, признаться, гостеприимством докучают, но как-то в шутку. Сказка, одним словом.
Сам не свой, загонял и Старшина своих: найти, доставить, кровь из носу, Сикпенина. Не слышали? Мне показалось, что не услышать невозможно. Нашливедут, и узнаю: тот самый, что мост спиною подпирал.
Ну-с, предъяви уменье, практикант, как хлеб положено делить, чтоб по заслугам каждому, и чтоб на всех хватило. Ведь знал мерзавец, в данную минуту глаз не спускал с его нахальной рожи я. Поэтому заговорил, не утруждаясь поворотом головы: Так как насчёт горбушки, хлебушка краюшки? Как сказку новую начнёт Сикпенин, не задержи бояна с поощреньем. Таланты воздают сторицей, уж не поскупись. Мышцою потрясать не диво, а потряси-ка щедростью заморской. Поди учили в школе: голодных накормитьчем не благое дело?
Рюкзак на плечи,я на исходную подался. Туда, где поддомкраченным «эльбрусом» дорогу нашу прищемили.
Куда же ты?
Со мною номер не пройдёт. Пусть тренируется боян, за прямоту простите, на валунах естественных да наук граните.
Под открытым небом нешуточные страсти разгорались: одного повестка дня не утоляла, другого протокол; которого который прокололв свидетели я к ним не набивался. Совсем не знаю тех, кто на собрании великанов отличился: не зашибуттак покалечат. Пока лечат от напастей ноги, я и не думал изменять дороге. С одною мыслью, как учителя призвать, я сердцем выкрикнул: «Евгений-свет!» Пока не знаю, как приключилось, что кто-то моему желанию пошёл навстречу. Видения пришли: казематов план растаяли вдруг зеркальные поля-перегородки, дымящие предстали взгляду сковородки, мангалы, колбы и реторты. Сладчайшие витали в келье мага ароматы, с несчётных полок, из сосудов непропорциональных, таращились диковинные твари. Самого мудрейшего в облаке из паутины разглядел, хватаю нож разделочный, лабораторныйи давай полосовать
Учитель передо мною возник, перехватил разящую десницу, чтоб не пораниться. Явился, мне кивнул, говоря кому-то: «Следующий».
Не помешал? Напрасные слова я выдохнул напрасно.
Избирателей приём у меня по плану (вот за что Евгения люблю: горазд на оба фронта!) Однако, что это с горой?
С зубилом да молотком отбойным, это не гора ладно, после расскажу. Нам срочно на ту сторону пора перемахнуть.
Помогли друг другу на хребет взобраться, совершили доблестное восхождение и спуск, пока нас не хватились.
Мог и без меня, я нагоню.
Правда? Я считал, присутствие всех членов экспедиции принципиальное значение имеет.
Извини, сейчас там избиратель постучится и войдёт, а в кабинете никого. Задержусь немного. Исчез Евгений прежде, чем перекусить я предложил. Разумеется, оно не так: в Нулевом ему и кофе подадут, и бутерброды. Вот если б время измерялось в тоннах Текучка Нулевого всякого заест: сплошная полоса препятствий и забот заборы. Минутки нет для размышления в тиши. Замечательно другое: старик округ оград высоких голодным волком рыщет. И ещё. Евгений знает, что вернётся. Он обязательно догонит.
По эту сторону Лопаты следы усилий титанических являла местность. Знакомые нам зодчие, кто в диспутическую крайность впал, на славу потрудились. Не говорю о красоте, свидетельствую о простоте решений. Им ведомо зубилистое Слово, коим колют скалы, ровно сахар кусковой, и из фрагментов неприступный поднимают монолит. Чудесным способом расшиты швы, отполированы полировальным Словом. Куда ни глянь, покоятся обломки скал, не пригодившиеся в дело.
Я и схоронился за одним из них, прерваться стоило собранию. О том сообщили дружный топот и прямой эфир.
Он далеко не мог уйти.
Обыскать площадку.
На другую сторону скалы я переместился плавно, устроился на выступе, лицом к «эльбрусу», верней, к тому, что от монолита на поверхности оставалось. По самый гребешок они втоптали стену; без посторонней помощи преодолеть её теперь мог и маг, и неискушённый путник.
Великаны начинали заводиться, и я, сама наивность, из укрытия шагнул, рукою атмосферу потревожил: «Когда трапезничал, где вас носило? Хотел вас угостить, а вам всё недосуг. Однако засиделся, в путь пора».
Рыжая Борода опешил, несуразно дёрнул головой:
Как так? Однополчанина бросаешь? Запоминайте, тугодумы,кивает на меня,так поступают люди Нулевого.
Что предлагаешь? Попутчик и товарищ мой, может, год потратит, чтобы из полона выйти. Мне год терять? возразил я. Вернусь, конечно, и не раз. Пока в разведку двину, с кем не знакомился ещё, прикину.
Ага, ступай себе, прикинь, а мы тут всё местамиКолючка начал было. Рот ему забила боевая рукавица Старшины.
Ступай смелей, разведай и нам всенепременно сообщи чего. А мы приятеля покараулим твоего. Знаешь,Рыжая Борода впервые улыбнулся, но ехидно так,любопытство разбирает самого, каким он выкарабкается и когда. Но ему-то хлебушка оставь хоть. Без спросу мы не тронем, слово офицера.
Отлично! Целую бухань в обмен на сведения.