Роберт подмигивает в камеру:
— Что ж, мы это сделали. Но сначала ваша история.
— Так бы сразу. Слушайте.
04. СПЯЩАЯ СМЕРТЬ
Он удивлялся, стоя здесь и глядя в стеклянную стену.
Это чувство не меняло, да и не могло ничего изменить. Чем больше перемен, тем непоколебимей стоит постоянство. Чейн в очередной раз осознавал эту горькую истину, смаковал ее терпкий вкус.
Прошло не больше года с тех пор, как он приезжал в этот город. В тот раз он ушел, не прощаясь, из стеклянной башни, которая маячила на расстоянии пары километров. Логотип «NYCOM», как ни странно, ничуть не поблек.
Наемник поймал себя на мысли, что немного ревнует. В конце концов, всегда найдется кто-нибудь, кто окажется быстрее или сообразительнее. У солидной корпорации, в свою очередь, найдется достаточно денег, чтобы нанять самых достойных.
Он отвернулся от сверкающей башни и обратил взгляд на восток. Светило неторопливо взбиралось по небосводу. Серый смог рассеивал радиацию, благодаря чему солнце будто бы окружала кроваво-красная корона.
Токио. Город, в котором война не прекращалась ни на секунду. Перемирие невозможно, поскольку деньги всегда перетекают из одного кармана в другой, объем же не имеет значения. Это были тайные финансовые войны, не нуждавшиеся ни в окопах, ни в бронетехнике. Главную роль, как и всюду, играли только деньги. Они писали сценарии, нанимали актеров, а также проводили постановки.
Как и в прежний раз, наемник стоял на одном из верхних этажей. Логотип дзайбацу отражался в зеркальных стеклах соседних небоскребов — шесть огромных букв, горевших по ночам синим огнем. Чейну не удавалось изгнать этот образ из сознания, сколько он ни пытался.
В стекле он видел отражение белого кабинета.
Собственно, это место ничуть не отличалось от того, в котором ему довелось побывать год назад. За исключением, пожалуй, того, что здешнее убранство заметно уступало изысканному вкусу Акаямы. Простые белые стены, длинный черный стол. Минимализм, призванный подчеркивать могущество, что практически витало в воздухе. Чейн чувствовал присутствие феромонов [1] , но его имплантанты свели их воздействие к неизбежному минимуму.
— Что вы решили, Волков-сан? — спросил спокойный голос.
Наемник развернулся всем корпусом к вопрошавшему. Поступить как-либо иначе означало нарушить сложный этикет. Как ни хотелось Чейну плюнуть на пол, он не мог допустить, чтобы о его манерах пошли дурные слухи.
— При всем уважении, — сказал он, — я должен отказаться. Это слишком большая ответственность — боюсь, она меня просто раздавит.
Собеседник ничем не выдал недовольства, только брови едва заметно сошлись к переносице. Однако костлявое лицо оставалось спокойным, даже безмятежным. Глаза посмотрели на хрупкие кисти, лежавшие на столе ладонями вниз, словно украшение.
Трое же других японцев многозначительно переглянулись. Наемник не часто видел такие взгляды в своем присутствии. Обычно они означали нечто, что ему. Чейну, пока не известно. Впрочем, этим вся активность и ограничилась.
Странная троица пришла с Китакубо. За весь разговор они не проронили ни слова, но и на телохранителей не были похожи — далеко не молоды, да и повадки другие. Китакубо полностью их игнорировал, будто они являлись неотъемлемыми частями обстановки. Отмечая все это, наемник терялся в догадках. Ему предложили сесть, однако он отказался, как и предписано этикетом. Китакубо сел во главе стола, троица — по левую руку. Как правило, там сидели советники, но им пришлось бы говорить хоть что-нибудь.
В таком случае, кто они такие, чтобы присутствовать при конфиденциальной беседе?..
— Полагаю, — сказал наконец Китакубо, — у вас нет выбора, Волков-сан.
Чейн вежливо поклонился:
— Если вы настаиваете, я буду вынужден прекратить наше сотрудничество.