Ведь, как ни крути, перед ними простиралась мечта радикальных экстремистов, on-line, однако наемник не чувствовал особого восторга по этому поводу.
Там, где не существует государства и права, появляется вакуум, заполненный животными страстями. Так было, когда Великая депрессия покидала эти места, а тысячи безработных вышли на улицы в поисках еды и тепла. Но, как это бывает, вскоре из кровавого хаоса родился Новый порядок. Чейн ничего не знал о местных неурядицах, зато он любил историю. Знания, помноженные на интуицию и опыт, подсказали верные ответы. Власть взяла в свои руки группа сильных, взрослых мужчин. Они-то и стали неким подобием государства, насаждая свои правила силой кулаков и оружия. Диктатура пролетариата — какая она есть.
Наемник вздрогнул, когда Мона Лиза его позвала.
— Что-то не так? — спросила она.
— Не знаю. — Чейн помедлил. — Мне что-то подсказывает…
Он замолчал, пытаясь уловить тревожные образы.
Уличный самурай развернулась, скомандовав:
— Заглушить моторы! Всем — внимание! — И, снизив тон, добавила: — Думаю, ребятам стоит проверить эти развалюхи. Будет куда хуже, если нам врежут по заднице, когда мы тронемся…
— Согласен. Но лучше подождем.
Оперативники рассыпались вокруг кортежа, держа оружие наизготовку. Прожектора и фары высвечивали из тьмы сумрачные фасады, черные окна. Вдоль стен пробегали крысы. Чейн тряхнул головой, решив, что это усталость и напряжение играют с ними в игры. Он собрался поднять руку, чтобы отдать команду, как вдруг заметил какое-то движение.
Из Клуба выходили какие-то люди. Взрослые мужчины, одетые в относительно пристойные тряпки, числом не меньше десятка. В дверях и оконных проемах маячили силуэты других. Некоторые держали оружие — винтовки, пистолеты и двуствольные охотничьи ружья.
Никто не выказывал угрозы, однако Чейн непроизвольно напрягся.
От общей массы отделился один, безоружный. Он шагал, подняв голову, словно парламентер к неприятельскому войску. Идти так может лишь человек, чувствующий под ногами родную землю.
Наемник тронулся было с места, но Мона Лиза ухватила его за ремень плечевой кобуры:
— Куда это ты собрался?..
— Говорить. Он ведь идет за этим.
— Еще чего. — Девушка мотнула головой. — Ты ведь сам меня нанял.
Чейн закатил глаза. Почему женщины так любят выяснять отношения в самое неподходящее время?!.
— Ладно, пойдем вдвоем. Дикари таких милашек не боятся.
— Что?!.
— До того, как ты покажешь свои зубки.
— Годится. — Повернувшись к оперативникам, она сказала: — Держите их на прицелах, парни. Если увидите, что кто-то метит из своей хлопушки… Короче, вы знаете, что делать.
Японцы гордо промолчали. Разумеется, они это знали.
Чейн и Мона Лиза направились в сторону Клуба. Парламентер успел к этому времени преодолеть половину дистанции и в ожидании замер. В его облике, казалось, не было ничего примечательного — высокий здоровяк с костистым лицом и взглядом, рыщущим в поисках добычи. Европеец. Похоже, с берегов Нормандии. Еще от него исходила несокрушимая уверенность в собственных силах.
— Позволь, я прихвачу его с собой, — прошептала Мона Лиза. — Заложники не помешают. А?..
— Нет. Переговорщики неприкосновенны.
— Блин, ты слишком правильный…
Напарники остановились на расстоянии полутора метров от долговязой фигуры. Свет прожекторов бил в спину. Тени полосовали асфальт длинными чернильными лезвиями.
— Кто вы такие? — спросил мужчина на английском.
Чейн пожал плечами:
— Просто прохожие. Не обращайте внимания, мы скоро уедем.
— Все, кто проходит, проползает или проезжает по нашей земле, — платит пошлину, — заявил незнакомец. — Такой порядок существует долгие годы. Как насчет вас?..
— И какова же плата? — уточнил Чейн.
— Двадцать процентов от всего добра, что у вас при себе.
— Так не пойдет. — Наемник покачал головой.