Я понятия не имею, чем промышляет ваша контора, — Слэш приложился к бутылке, — но ваши проблемы, очевидно, дело рук конкурентов. Судите сами, прав я или нет. Если эти люди местные, стало быть, киберкрысы тоже. С определенной вероятностью, конечно — я не гадалка, чтобы выдавать стопроцентные прогнозы.
Краем глаза Чейн заметил, что в бар кто-то вошел.
Разумеется, это была Мона Лиза — неспешная и грациозная, лучащаяся самодовольством, словно кошка, нализавшаяся дармовой сметаны. Кисти девичьих рук то и дело сжимались в кулаки. Усевшись за стол, она лениво приложилась к «Будвайзеру».
— Что случилось? — поинтересовался Чейн.
— Ничего особенного. — Девица пожала плечами. — Уличные крысы пробегали мимо…
Наемник улыбнулся, но ничего не сказал.
Мона Лиза вышла из бронированного проема.
Улица была пуста, но мерзкий старик продолжал кому-то подмигивать. Ускорив шаги, самурай двинулась к углу. Обострившееся восприятие фиксировало, как адреналин поступает в кровь неровными толчками. Ноги девушки ступали твердо и совершенно бесшумно; мышцы натянулись эластичными тросами. Уличный самурай готовилась к схватке.
Она миновала угол — по широкой траектории, оставляя между собой и стеной «мертвую зону» в три метра. Однако угонщики даже не потрудились выставить «тревожных». Три оборванных субъекта копошились над серебристым «мерседесом». Четвертый валялся у водительской дверцы, не подавая признаков жизни. Всклокоченные волосы на голове у него поднялись дыбом, а из ушей разве что дым не шел. Впрочем, Мона Лиза сомневалась, что разряд, поданный компьютером на дверную ручку, мог сбить сердце — разве что больное и дряхлое.
Завидев чей-то силуэт, оборванцы встрепенулись, намереваясь бежать. Но, осознав, что это всего-навсего одинокая девушка, тут же вернулись к неотложным делам. Двое пытались вскрыть дверцу каким-то старинным чипом, третий вцепился в кусок арматуры, явно собираясь разнести стекло.
Мона Лиза усмехнулась. В каком-то смысле им с Чейном повезло — эти бедолаги оказались настолько алчны, что не желали ограничиваться какими-то покрышками. Их логика была довольно проста; как-никак, они были дома и чувствовали себя полновластными хозяевами. Поэтому, благодаря низменным человеческим чувствам, напарники избежали перспективы тащиться в центр на своих двоих.
Как бы там ни было, аборигены допустили роковую ошибку. Вероятно, они и представить себе не могли, что Мона Лиза также являлась убежденной анархисткой. Более того, она была уверена, что прекрасно о себе позаботится после неминуемого Большого Взрыва, ожидающего Землю-старушку.
Девушка неторопливо направилась к машине, разминая предплечья.
— Советую тебе этого не делать, — предупредила она того, что вооружился арматурой.
Вместо ответа оборванец продемонстрировал гнилые черные зубы.
Кто-то из «коллег», ковырявшихся с замком, что-то сказал, ни на мгновение не прекращая манипуляции. Трое, — включая того, что валялся у двери, — были азиатами. Тот, что поднял арматуру и двинулся навстречу Моне Лизе, походил на европейца, хотя сказать однозначно самурай затруднялась.
— Положи эту штуку или пожалеешь, — велела она.
Абориген вновь выдал идиотскую ухмылку. Приблизившись к девушке на расстояние удара, он неловко взмахнул своим орудием, покрытым бетонными струпьями. Сила и траектория удара были таковы, что арматура запросто размозжила бы череп Моны Лизы, не отступи та назад. Ей было немного жаль этого бедолагу, ибо он явно не ведал, что творил. Оборванцы, находившиеся в сознании, даже не потрудились задаться вопросом, зачем этой девчонке понадобилось вступать в конфронтацию.
Отклонившись назад, в следующий миг самурай распрямилась, словно пружина.