Исполню все, как повелите. Только еть ее не выйдет, отвалилось все.
Довольно и того, что я тебе сказал. А тебе для сравнения, чтоб знала, бросил он в ее сторону.
Пожалуйте, тяну я грязью измазанную руку.
Приступай уже, в мою ладонь падает увесистая серебряная монета.
О, ноздри уже раздуваются, возбудился. Я поковылял к Алене. В серой рубахездоров кабан, тоже с полуулыбкой развлечения ждет. В розовойидет за мной.
Когда-то в программе «Клуб кинопутешествий» показывали фильм «Боевые искусства Шаолиня». Серии минут по двадцать. Мы смотрели, впитывая каждое движение. Бой с шестами меня заворожил. Сначала я тренировался на кустах, потом с приятелем набивали себе синяки и чуть без глаз не остались. После была секция у-шу. Одна из первых массовых, которые появлялись на короткое время в спортзалах школ и залах Домов Культуры.
Такой бой там не преподавали, но я нашел энтузиастов, и мы стали заниматься самостоятельно. От длинных шестов отказались. Идеальнатруба из нержавейки до плеча длинной. С тех пор я чувствую себя намного уверенней с палкой в руках.
Короткую подпорку уронил. Длинную перехватил в левую руку. Серый аж шею вытянул, слюни пускает, подошел на два метра. Я к нему спиной. Алена прикрыла глаза.
Хлесткий бросок правой рукоймонета попала в глаз Розовому. Что там не попасть с трех метров, если до этого лет десять в кабинете тренировался всякую мелочь в цель кидать? Схватился бедняга за лицо двумя руками. Слушать его матюги я не стал.
Скользящий шаг назад, и конец шеста входит в пах Серой Рубашки. Тем же концом в шею. Есть там такой треугольник Пирогова, где проходят важные нервы и сосуды. А главное, попадать туда легче. Все, заваливается назад. Или умрет или долго не встанет.
Одним прыжком я подскочил к затейнику-извращенцу. Он попытался выставить трость. Я дернул за нее правой рукой, разворачиваясь. А левым локтем на обратном движении ударил в нос. Тот сел на задницу. Расчет на появление крови. Это пугает и позволяет манипулировать.
И расчет оправдался. Кровь залила сюртук. Я выхватил дедовский нож и приставил к его шее.
Стой, где стоишь, бросил я парню в розовой рубашке, иначе глотку перережу.
На всякий случай крикнул, чтоб тот не убежал. А сам грубо дернул за шиворот и протащил Антуана-Толю к Алене, перевернул на живот.
Лежать, работает ОМОН. Смерть французским оккупантам!
Пока тот смотрел на свою ладонь, наполняющуюся кровью, я перерезал веревку. Мои глаза встретились на секунду с широко открытыми серыми глазами. «Бежим» сказал я коротко.
Алена прикрылась разорванной рубашкой.
Слушай сюда, сказал я розовому, мы уходим. Увижу погоню, отрежу ему башку и выкину на дорогу. Если понял, кивни.
Картуз наклонился.
Передай своему шефу, если будет дергаться, то сделаю из его говнюка жилетку и заставлю носить. Привет от красных бригад. У нас длинные руки. Союз меча и орала. Рот фронт!
Проговорив эту ахинею, я схватил за шкирку Антуана, и мы с Аленой нырнули за угол. Пробежав вдоль длинной бревенчатой стены, остановился, но увидел Домну, которая метрах в ста у амбара махала руками. После стометровки, толкнул барчука к телеге. Тот собрался залезать.
Стоять! Руки на телегу, я подкрепил указание ударом по почке, ноги расставил.
Гонки гонками, а правила правилами. Обыскал поверхностно. Нашел кошелек и маленький ножик в чехле. Снял с себя веревку, которая заменяла пояс. Скрутил петлей кисти и другой конец накинул на шею. Антуан усиленно засипел. Я зашел сзади, снял с себя платок и накинул на него, обвязал. Еще и шапку ему нахлобучил на глаза.
Дернешьсясдохнешь. Быстро все в телегу.
Женщин уговаривать не надо. Домна нахлестывала вожжами кобылу. Та медленно разгонялась. Я побежал рядом. Надо фрика контролировать. Когда скорость подводы стала вровень с моей, я запрыгнул с краю. Жалко гнать лошадку по жаре, да еще с таким грузом. Но что делать?
Через три километра погони не обнаружилось и лошадку пустили шагом. Я слез с телеги и пошел пешком. Аленка тоже. Домна перевязала ее какой-то шалью. Жарко. Я делаю всем знак «тихо» и показываю на пленника, а сам в голос говорю:
Если и впрямь жилетку из него сделать, не протухнет по жаре? А то подарим командору.
А чё? Он такое любит, будет на Пасху надевать, решила подыграть мне Домна, непременно подарим. Еще и на онучи останется.
Мешок стал сотрясаться в сиплых рыданиях.
На черную Пасху. Ты же участвовал в черных мессах? Я ткнул пленника в бок.
У-у, вы-вы, ы-ы.
Вот и будешь дальше участвовать. Правда, не весь.
Батююю, ы-ы.
Я перерезал веревку на шее:
Говори, дернешьсяубью.
Я единственный сын. Папенька даст вам денег. Много денег. Зачем вам моя кожа? Продайте меня обратно ему.
Что, сильно богат папаша?
Очень! Дома в Москве и Санкт-Петербурге, имения в пяти губерниях, капитал миллионный. В Париже два дома для меня купил.
А что не в Лондоне? Вы же там должны проживать, пока родители русский народ грабят.
Не могу знать.
Сейчас тебя высадим, пойдешь домой. Но не думай, что отпустим. Ты присягнул темной стороне.
Так все присягают! чуть не плачет он, кто положения хочет. А как не хотеть?
Ну и что, сынку, помогли тебе твои ляхи?
Откуда вы знаете?!
Что?
Что посвящающийполяк.
Есть организация, напустил я важности, которая знает все. И всех контролирует. И тебя тоже.
Не отпустите? Сколько же вы хотите?
Не думай за деньги выкупить душу, мразь. Весь род под нож пустим. Но шанс дать обязаны.
Так дайте же, умоляю вас. Заклинаю всем святым.
Свое святое ты продал по глупости. Но придет человек однажды. И тогда будет шанс. Не вертись! я отвесил задержанному подзатыльник, с тебя и за тебя денег не надо. А вот с папаши десять тысяч серебром. За плохое воспитание. Пусть готовит бабло. Потом скажем, куда привезти.
Через два километра мы спихнули его с телеги.
Не вздумай повернуться.
Идти ему со связанными руками пять километров. Это еще час времени.
Алена серыми глазищами на меня смотрит. У нее мягкая пружинистая походка, босые пятки не замечают земли. А у меня, как не туда вступишь, такой.
А что за рганизация?
Нет никакой. Лапши я ему на уши навешал, чтоб боялся.
Девушка прыснула:
Так он взаправду все принял. Вот теперь шуму будет! А все же ты врешь. Говорить не хочешь. От смерти спасал, а довериться боишься.
Аленушка, давай потом все разборки. Долго идти?
Долгенько. Верст пятнадцать али больше. Засветло бы поспеть, пока кабаны не вышли. Я их страсть, как боюсь.
Ничо она не боится, не оборачиваясь поддержала разговор Домна, не наговаривай лишку, а то и впрямь секач какой осерчает. Алена потупилась, но ненадолго.
А ты в городе живешь? Какого звания?
Человек без памяти, елизаровские его уделали, оборвала ее знахарка, имя еле вспомнил. А где живет, так сам порешит.
Что, совсем ничегошеньки не помнишь?
Так, отдаленно, улыбаюсь я.
Девушка глянула мне в глаза. Серое теплое сияние стало проникать в меня.
Алена! погрозила пальцем Барвиха, сказано, не помнит. Лечить его будем.
Ой, будем, улыбнулась та.
Глава 3
Засветло дойти мы не успели. Почти бегом шли до леса и еще километра два по лесной дороге. Домна боялась погони. Но в чаще уже успокоилась. Тут можно спрятаться. Алена молодец. Не отстает. Выносливость не хуже моей. Впрочем, я себя перехваливаю. Она лучше ходит. Как над травой летит, без шума.
Я вспоминаю бег в ОЗК и противогазах тогда, в советской армии. Сейчас чего не идти. В чаще прохладно, бежать не надо уже. Вскоре дорога свернула на поляну, а мы пошли тропой далее. Скорость похода заметно упала. Только когда пересекали небольшое, никем не кошенное поле, шли чуть быстрее. Миновали болото с гадюками на кочках. Я шел, как по минному полю, а Аленка смеялась: «Они же сами не кусаются. Не подходи и руку не протягивай. А большую сам увидишь».
Увидели. Маленькие черные и пестрые змеи грелись и с шипением скрывались при нашем приближении. Не все, конечно, но и агрессивности не выказывали. Эта была здорова. Метра полтора в длину. Толстая, как и положено гадюкам, она лежала посреди тропы и не думала уходить. Наоборот, подняла голову и сделала движение в нашу сторону. Если такая укусит, можно умереть. От любой можно. Смертность около трех процентов. Если молодой, то проще. А вот пожилому человеку беда. И так кровь густая, сосуды плохие, так еще и сворачивается от яда. Это мне знакомый врач рассказывал, из нашей компании копателей.