Сидя на краю кровати, я долго рассматривал разбросанные листки, несколько раз переставлял их местами, но это ничего не изменило. Да и не могло изменить в принципе. Чтобы отгадать загадку Македонского требовалось найти встроеный внутренний алгоритм. Я перевернул листки обратно цифрами вверх, нашел тот самый кусочек, на который было нанесено число с отрицательным значением, долго рассматривал его, пока не увидел в другом уголке едва заметные пять проколов, нанесенные будто бы иглой. Их невозможно было разглядеть, если не поднести лоскуток к источнику света, настолько крошечными казались проколы. Я поспешил взять еще один кусочек, уставился на него. И здесь тоже самое, пять продырявленных отверстий. Все верно на каждом новом листке пять проклов помещались в нижнем правом углу. Если основное число стояло в углу сверху, то загадочная пятерка продырявленных отверстий размещалась снизу справа. Листков набралось несколько десятков, но очень скоро мне попался другой листок с семью проколами. Таких листков оказалось не меньше, чем с пятеркой. Затем попались листки с тремя и шестью проткнутыми дырочками. Ушло время, прежде чем удалось разбить листки по кучкам. Всего получалось аж тридцать куч, в каждой из которых лежало по тридцать листков.
Не оставалось сомнений, в проколах в правом нижнем углу крылся ключ к решению непростого уравнения. Независимо от цифры в верхнем левом углу, в каждой из тридцати кучек на листиках стояло одно и тоже количество проколов. Где-то пять, где-то семь, а где-то три. Мысли закружились. Цифры, идущие вразнобой, одна постоянная на лицо все составляющие прогрессии! Я схватил листик с номером «1» из первой кучки. Если предположение верно, цифра шла первым номером арифметической прогрессии, заданной Александром в мозаике! Я схватил нож, принялся выцарапывать на камне формулу арифметической прогрессии, припоминая уроки школьной матемактики и выложил первый ряд из кучки с одним проколом в правом нижнем углу. Поспешно перевернул листики, но восторг сменился недоразумением. Ничего не вышло. На карте, ничего не разглядеть. Я терпеливо еще раз взял в руки листики и на этот раз внимательней рассмотрел их с двух сторон. Была ли какая-то другая подсказка, которую я не заметил прежде?
Подсказка действительно была. Появилось она совершенно случайно. На одном из листков перед единичкой стояла черточка, смахивающая на знак минуса. Я аккуратно пошкреб это место ногтем и обнаружил, как слазет нечто подобие напыления. Оказывается под напылением скрывался плюс. Я тут же принялся шкрябать по остальным лоскуткамгде-то перед цифрой скрывались знаки минуса, где-то плюсы, а где-то это было просто цифра без математического знака. Выходило странно, листки гармонично складывались в выдвинутую теорию мозаики, а цифры на них отлично вписывались в формулу арифметической прогрессии с шагом один. Если же понимать, что единица не была шагом из-за того, что у цифры на разных листках расходились значения, можно утверждать, что выдвинутая теория рушится. Но, что если я просчитал первые несколько листков, образовывающих первую последовательность чисел прогрессии и разложил листики цифрами вверх. На одном из листков значилась единичка со знаком минус и я, сам не до конца понимая, что делаю передвинул листик на одну позицию влево, сделав его первым в карте. Еще один листок с плюсовой единицей передвинул направо. Я не стал переворачивать карточки, чтобы не сбиться и продолжил расчеты с перестановками, погрузившись в решение головоломки с головой. Листики выстроились в стройный ряд и к моему восторгу мозаика начала складываться. Я с воодушевлением взялся за соседнюю кучку листков с цифрой два. Удалось приноровиться, теперь я быстро выкладывал мозаику, на ходу меняя местами листики. Вскоре у карты Македонского вырос третий ряд, потом четвертый. Карта обретала подробности, а я только и успевал вытирать пот со лба краем своего хитона. Хотелось скорее выложить все тридцать рядов и получить единую картину.
ВСЕ БЫЛО ГОТОВО.
Листочки лежали ровно так, как было задумано Александром Великим. Чувствуя, что от волнения трясутся руки, я переворачивал кусочки пергамента, ряд за рядом выкладывал единую мозаику из девятисот частей. Наконец, когда последний листик лег на свое место, я уставился на получившуюся картину и плотно закрыл собственный рот рукой. Взгляд упал на место, обведенное на карте кругом.
Гиперборея
Именно так. Старательно выведенная надпись, но с обоих ее сторон стояли знаки вопроса.
Внимание! Выполнено задание.
Разгадана загадка ящика Александра Македонского.
От тщательно обведенной территории уходили пунктирные стрелочки. В тоже время к области подводила еще одна стрелка, выделяющаяся от остальных. Жирная, хорошо прочерченная на карте линия. Я проследил откуда та берет начало и увидел вторую точку.
Вавилон, прошептал я.
Хорошо прочерченная сплошная линия соединялась между двумя областями. Похоже, что Македонский показывал маршрут, по которому намеревался идти в поисках уникального знания. Карта мало походила на современный атлас и почему-то отличалась от карты древности, подвешенной на стене моих покоев, но я без труда узнал очертания Аравийского полуострова, зону Двуречья, низменности Месопотамии, берег океана. Выше в области загадочной Гипербореи бросались в глаза с детства знакомое по урокам географии Семиречье родной Сибири. Значит, Македонский тщательно скрывал от остальных свои истинные намерения В области, обведенной на карте кругом, было спрятано знание, искомое Македонским долгие годы. Абсолютное знание, о котором говорил Аристотель.
Получено новое задание!
Найти абсолютное знание, искомое Александром Македонским!
Я перемешал кусочки пергамента, из которых состояла карта Александра, и поспешно сложил их обратно в сундук.
Светало, скоро в царских покоях появились первые лучи утреннего солнца. Я спрятал сундук в тайник. Впрочем, теперь сундук не нужен. Задание получено. Как же хорошо, что несмотря на уличение старика Аристотеля в государственной измене, я не отдал приказ казнить мудреца на месте, в тот же миг! Прежде, чем на шею Аристотеля накинут петлю, следует услышать ответы на некоторые вопросы. Например, что за загадочная Гиперборея и кому-таки понадобилась карта, спрятанная Александром в тайник
Глава 10
***
Перед тобой обвиняемые в государственной измене, царь, сообщил Эвмен.
Я помнил, что Эвменмой секретарь и единственный грек, а не македонянин из всего окружения царя, которому удалось вознестись и занять весомую должность. Как он это сделалстало понятно, когда Эвмен вызвался выступить обвинителем подозреваемых в измене. Мужик не чурался делать грязную работу, за который возьмется далеко не каждый македонянин. Секретарь подал мне руку, я крепко пожал ее. Заметил, что руку грека отказался жать Пердикка. Телохранитель сделал вид, что не заметил протянутой ему руки. А после того, как я спросил у Эвмена «как его ничего», ноздри у Пердикки и вовсе раздулись, а на щеках выступил румянец.
«Че тебя перекосило?»
«Если мой повелитель разрешает высказать свое мнение, то я скажу, что ты слишком почтителен с этим греком, Александр»
«Нормальный же вроде тип, не?»
Пердикка ничего не ответил. Рядом с Эвменом с невозмутимым видом стоял Архон. Его лицо было бледным, он не выспался, под глазами появились лиловые мешки. Полководец провел всю минувшую ночь за поимкой предателей, за что следовало отдать ему должное. С другой стороны, у него не было других вариантовя говорил на полном серьезе, когда обещал казнить Архона в том случае, если он не найдет предателей.
К утру, в зале, в котором обычно проходили совещания соратников Македонского стояла дюжина арестованных, так или иначе имевших отношение к произошедшему ночью. Среди них я заметил начальника караула, четверых стражников, еще четверых юношей из прислуги и трех женщин разных возрастов. Сборная солянка. Все они стояли на коленях, уронив подбородок на грудь и не смея подымать глаз. На их телах виднелись отметены жестокого «разговора по душам», проведенного накануне ночью с помощью пыточных инструментов. Однако, не было среди них Аристотеля, которого я рассчитывал увидеть больше всех.