"То же самое будет и с нами, если мы расскажем маме или папе о Колдуне, сказала Алана. Они могут решить, что мы "ку-ку" и нас пора сдать в дурдом". Этого она боялась больше всего на свете. Обладая замечательной фантазией, Алана очень хорошо представляла себе, как возле дверей "санатория", наполненного психами, их встретит улыбающийся Юрочка с дохлой селёдкой в руках. Лёлька помолчала и сухо кивнула, хотя перспектива составить компанию Юрочке её не пугала. Место, где не воспрещалось общаться с инопланетянами, по её мнению, наоборот, заслуживало пристального внимания. Гораздо важнее было другоерассказав кому-нибудь о Колдуне, она могла потерять возможность лично с ним расправиться.
******
Колдун появился в их жизни несколько месяцев назад. Только в детстве время течёт гораздо медленнее, и месяцы могут растянуться на годы. Наверное, поэтому сёстрам иногда казалось, что первая встреча с ним произошла очень, очень давно.
В один из новогодних вечеров родители задержались в гостях. Отправить девочек в кровати в девять вечера было некому, и Алана с Лёлькой, обрадовавшись нежданно свалившемуся на них счастью, "заторчали" возле телевизора допоздна. Они устроились вдвоём в одном кресле, поставив меж собой сладкий новогодний подарок, ели конфеты и смотрели не очень понятное, но зато взрослое кино "про любовь". Посередине фильма Алана нечаянно заснула, уронив голову на мягкий подлокотник, и проснулась оттого, что замёрзла. Протерев глаза, она начала озираться по сторонам и обнаружила, что сестра уже не сидит рядом, сложив по обыкновению на Алану обе ноги.
Лёлька стояла возле окна. Приподнявшись на цыпочки и вцепившись руками в подоконник, она внимательно что-то разглядывала в темноте. Алана слезла с кресла, подошла и встала рядом.
Смотри, Лёлька прислонила к стеклу вымазанный в шоколаде указательный палец. Ты тоже его видишь?
Во дворе было темно и тихо. Падал снег. Белые хлопья сыпались с неба так щедро, что сквозь них очень сложно было что-то разглядеть. Алана видела деревянную горку, с которой не далее, чем сегодня днём они катались, визжа и хохоча, как ненормальные, качели, выкрашенные в красный цвет, и пристроившиеся неподалёку от качелей "Жигули" консьержа Артура Петровича. На крыше "Жигуленка" уже успела вырасти солидная снежная шапка.
Их двор, такой безопасный и уютный при солнечном свете, в темноте отчего-то выглядел угрюмо и даже немного зловеще. В соседнем доме светилась лишь пара-тройка окон и Алана подумала, что, наверное, сейчас уже довольно поздно. Но где же мама и папа? Странно, что они до сих пор не вернулись.
Снежинки падали с неба теперь уже почти сплошной белой стеной. Одноногий фонарь освещал желтым глазом часть детской площадки, беседку с покатой крышей и дорожку к ней. О существовании этой дорожки теперь можно было только догадыватьсяснег засыпал и её, укрыв вокруг всю землю ровным покрывалом.
На том месте, где предположительно пролегала дорожка, стояла высокая худая фигура, закутанная в чёрный плащ. Человек (если это был человек) смотрел в их сторону и не шевелился. Лицо его в свете фонаря казалось абсолютно белым, на головечёрный капюшон. В руках он держал какой-то предмет, голубой светящийся шар.
Алане стало страшно. Она прижалась к сестре.
Кто он такой? прошептала она. Что ему здесь надо?
Я не знаю, так же шёпотом отозвалась Лёлька, продолжая вглядываться в темноту. Не знаю. Но он недобрый. Ты чувствуешь?
О да, она чувствовала это! От тёмной неподвижной фигуры исходил холод. Сперва она подумала, что это просто дует из форточки, но форточка была закрыта. Кровь стыла в жилах от ужаса, который источало существо, укутанное в плотную ткань.
Лёлька взяла её за руку. Ладонь у неё была маленькая, но очень крепкая и тёплая.
Не бойся, сказала она. Оно слышит, когда его боятся.
Алана хотела спросить: как можно услышать страх? Но не стала, поскольку в глубине души понимала, что Лёлька права. Лица человека или нечеловека в темноте разглядеть было невозможно, но это не помешало ей представить себе его глаза. Они были красные. Жестокие, беспощадные красные глаза. И она зналаесли будешь долго смотреть в них, то точно ослепнешь.
Существо подняло голову и посмотрело прямо на Алану. И вдруг оно начало растираздуваться, расширяться, расползаться в стороны и вверх. И не только расти, но ещё и
Приближаться? Да, так и естьсущество приближалось к ним, но одновременно оно ещё и оставалось на месте, вот что было самое странное.
Японский городовой! выплюнула Лёлька любимое папино ругательство.
Алана не смогла этого вынести. Она закричала, закрыла лицо руками и бросилась прочь, в другой конец комнаты. Забравшись с ногами на широкий диван, натянула на голову плед и спряталась под ним. Ещё никогда в жизни она так не боялась.
Внезапно окно распахнулось, будто от сильного порыва ветра. Это было совершенно невозможным, просто ни в коем случаеведь рамы было крепко-накрепко закрыты на щеколды. И, тем не менее, это произошло. С подоконника слетел глиняный горшок с азалией, с грохотом раскололся на две части, кучка земли рассыпалась по светлому бежевому ковру. Алана изо всех сил вцепилась в плед, а её младшая сестрав оконную раму.
Алана! крикнула она. Скорее сюда!
Но Алана не могла даже пошевелиться. Страх перед существом во дворе полностью парализовал её сознание. Она зналаэто оно открыло окно, никакие замки и шпингалеты не могли его остановить. Потому что это было чудовище из ненашего мира, и на него не действовали земные правила и законы. Каким образом это ужасное создание попало сюда, и что ему понадобилось от двух маленьких девочек?
Лёлька висела на раме, вцепившись в неё обеими руками, но силёнок не хватало, чтобы закрыть окно. Белые снежные хлопья летели в комнату, таяли, едва касаясь, пола и превращали рассыпавшуюся цветочную землю в грязь, а Лёлькины ноги скользили по этой грязи, размазывая её ещё больше. Левый тапочек она потеряла, и теперь он с немым укором поглядывал на Алану из-под батареи.
Алана! Скорее! Помоги!
Кое-как Алана заставила себя высунуть из-под пледа голову. Существо висело за окном. Она даже не удивилась тому, что оно находилось тамза окном второго этажа, безо всякого страховочного троса. Лицо стало большим и нечетким, сейчас оно напоминало луну огромных размеров. Луну в капюшоне. Губы луны раздвинулись в жутком оскале, обнажив длинные острые зубы, а глазакрасные глаза, ехидно усмехались.
"Боишься меня, девочка? услышала она тихий, вкрадчивый голос. Голос звучал не извнеон самым чудесным образом "расположился" в её голове. Как-то очень кстати вспомнился Никитка с его рассказами о психах. Правильно делаешь, что боишься. Хорошие девочки должны меня бояться. Хорошие девочки должны слушаться старших. А плохие девочките, которые везде суют свой нос и делают то, что не следует, должны быть наказаны. Сиди смирно, Алана, будь хорошей девочкой. И тогда я накажу только твою сестру".
Алана! Лёлькин голос доносился, будто сквозь вату, которой вдруг отчего-то наполнились её уши. Ну что же ты? Я не смогу его надолго удержать!
Алана изо всех сил затрясла головой, пытаясь таким образом вытряхнуть из неё голос чудовища. Существу это совсем не понравилось, голос стал более строгим и велел ей, чтобы она немедленно прекратила этим заниматься, чтобы она не смела, уподобляться своей плохой, очень плохой сестре. Но страх за Лёльку оказался сильнее страха перед монстром.
В конце концов, их всегда было двое. С самого рождения, с того самого момента, когда она начала хоть что-то соображать, Алана знала, что она не одна. И Лёлька ни за что на свете не оставила бы её наедине с любой опасностью. А иначе на что вообще человеку нужна сестра?
Она свалилась с дивана и неудачно приземлилась на четвереньки, потянув за собой клетчатый плед. Ерунда, зато от удара голова просветлела. Вскочила на ноги и подбежала к окну. К изумлению своему увидела, что Лёлька уже не стоит на полу. Сестра висела в воздухе, удерживаемая на весу воздушным потоком. Сила ветра была просто неимоверной, это был уже настоящий ураган! Однако, бросив взгляд за окно, Алана удивилась ещё большени одно дерево во дворе даже не покачнулось. Складывалось впечатление, что все ветра мира собрались именно возле окна их гостиной, и цель у этой коалиции была одназаставить, в конце концов, эту несносную девчонку отступить.