Из дома-мечети, семеня ногами, вышла полная женщина в платке с крупными украшениями из оранжево-золотистого металла на груди и запястьях. Ее искусно расшитое платье, драгоценности и востроносые туфли из красного бархатистого материала обозначали высокий статус. Из-за чрезмерной полноты черты на ее округлом, немолодом лице были словно размыты, что затрудняло определение ее возраста, но глаза женщины выражали доброту, проницательность и миролюбивый характер, и это позволяло быстро расположить к себе каждого незнакомца. Это была Айша Фалих ханумтетка Ахмеда и Бату, сестра главы поселения.
Женщина подошла к Ахмеду, они коротко о чем-то переговорили. Взглянув на гостью, которая из-за боли не могла нормально дышать, она всплеснула руками и закачала головой. Хозяйка дома принялась на арабском приглашать Дарью в дом. Других языков она, по-видимому, не знала, но ее радушие и открытость компенсировали этот недостаток. Через минуту девушка оказалась внутри мечети.
Следующая пара часов прошла в семье Фалихов в заботе о гостье. Местный лекарьаль-маэлишосмотрел ее с помощью сканера, привезенного с базы, и диагностировал небольшие трещины в двух ребрах. Две женщины перевязали Белых грудную клетку широкой стягивающей повязкойлекарь не смел притрагиваться к женщине за исключением сложных случаев, после чего принесли в ее комнату закуску, фрукты и горячее питье.
Помещение было обставлено в лучших арабских традициях: на полу лежали мягкие ковры ручной работы; узорчатые перегородки разделяли большую комнату на несколько зон, закрывая гостью от посторонних взглядов, когда нужно; высокие полусводчатые потолки спасали от жары; диван, обитый красивой, бархатистой на ощупь тканью, был огромен, хотя и низок; подушки с огромными кистями лежали на стульях, на полу у низкого столика и в немалом количестве на диване. Эклектично воспринимались разве что огромное прямоугольное окно почти во всю стену, прикрытое римскими шторами, каплеобразная электрическая люстра и встроенная в стену панель управления изрядно устаревшего образца. Помещение было чистым, как того требовали мусульманские традиции, и вовсе не бедным, но воплощало собой прогрессирующую отсталость своих хозяев.
Дарья перекусила, отметив острый вкус блюда, осторожно испробовала местных фруктов и чаяони оказались вкусными и немного терпкими, прилегла на диван среди подушек и быстро уснула.
***
К счастью, сегодня Бату все же удалось «оживить» свой скутер после нескольких дней утомительного и изнуряющего ремонта, в один из которых он из-за зноя и усталости случайно уснул в мастерской прямо на антиграве с инструментом в руках. Радость от того, что транспорт снова на ходу, наполняла его сердце, но накапливающееся раздражение из-за нежелания Ахмеда контактировать с жителями базы и вырисовывающейся скверной перспективы остаться без техники постепенно начинала перевешивать все положительные эмоции. Тем не менее, Бату должен был подчиниться распоряжению брата, поэтому сразу после загрузки системы управления скутера он собралсяприхватил приемник радиосигнала, веревки, бластери отправился к северной реке.
Антиграв быстро преодолел расстояние, и вскоре Фалих-младший оказался на месте, где днем разыгралась трагедия. Обнаружив тела убитых Ахмедом рептилий, он накрыл их холщовой тканью, обмотал веревками и с усилием погрузил на скутер. Бату забрал маяк брата, по сигналу которого и нашел это место, и собрался уже уходить, как заметил сверкающий в лучах заката металлический предмет. Он склонился над ним и извлек из пескаэто был коммуникатор и принадлежал он, скорее всего девушке, которую Ахмед привел в поселение. Юноша прикоснулся к маленькой сенсорной панели, и перед ним развернулась объемная голограмма с графическими элементами, подписанными на русском языке. Его знаний языка было достаточно, чтобы понять, что Дарья прибыла сюда из Млечного Пути по работе, придерживаясь какого-то графика, и далее должна была отправиться за пределы Большого Магелланова Облака в неизвестную ему звездную систему.
Бату отключил коммуникатор, голограмма свернулась в струну и исчезла. Эта девушка была для него находкой. Она прибыла из мира, где царствовали современные технологии, где космические полеты были обыденным делом, а экономика и наука ушли далеко вперед. Ее мир открывал множество перспектив и возможность многому обучиться, наконец, заниматься любимым делом. Там, на Земле, были институты и училища гражданской авиации, о которых когда-то ему рассказывали экспедиционеры, и только там можно было пройти обучение и получить допуск к штурвалу, чтобы работать пилотом, как и Дарья. Хотя люди с базы и говорили о неполном начальном образовании у Бату, но они же отмечали его любознательность и тягу к знаниям, поэтому соглашались на просьбы юноши чему-то его обучить. Информацию он впитывал жадно, учился быстро и так же стремительно находил применение своим знаниям, что говорило о практичности его ума. Однажды один из экспедиционеров предложил перспективному юноше отправиться с местной группой, завершившей свою двухлетнюю смену, на Землю, чтобы там обосноваться и обучаться, но тогда шестнадцатилетний подросток уступил требованию влиятельного отца остаться. Теперь же, когда Фалих-младший перешагнул двадцатидвухлетний рубеж, его уже никто никуда особо не звал, да и на базе настроения сменились: все шло к активной колонизации новых земель, численность экспедиционеров и обслуживающего персонала росла, космодром и вместе с ним база разрастались, на орбиты были запущены спутники, собиралась космическая станция, а в пустынях строились разгонные гравимагнитные кольца. С размахом планировалась добыча полезных ископаемых.
Однако интерес Бату к Дарье был не только практический, девушка понравилась ему и внешнетаких лиц на базе он еще не встречал. Женщины вообще там работали нечасто, в основном они мелькали среди обслуживающего персонала и изредка среди ученых-исследователей. Многие консервативные адыкерцы смотрели на сложившуюся ситуацию через призму религии: их шокировала независимость и безрассудство, как они полагали, прибывших на базу немногочисленных женщин, которые трудились здесь без присутствия отца, брата или супруга, перемещались по пустыне с оружием, но без мужского сопровождения и вообще вели себя, как неправоверные. Фалих-младший воспринимал происходящее иначе: насколько он был осведомлен, обескровливающая жара Тауруса не предполагала активного привлечения представительниц слабого пола в экспедициях, что и объясняло их низкую численность, но коли уж он сталкивался с ними на базе, то относился с уважением.
Осознав странную, едва ли не физическую тягу к Белых, юноша на мгновение испугался своих мыслей, ведь это было бы слишком дерзким выпадом с стороны недоучки, заурядного жителя пустыни, пусть и сына хакима. Покалывающее ощущение стыда и страха прокатилось по его коже, но когда неконтролируемые эмоции схлынули, он вдруг подумал, что мог бы начать с Дарьей диалог, расспросив ее о звездолетах и космосе, а тяга к знаниям никогда не порицалась этими людьми, и в тяге этой не было никакого греха. В силу того, что Фалих-младший не страдал нерешимостью, не терпел сомнений и колебаний, он быстро принял для себя решение во что бы то ни стало познакомиться этим вечером ближе с Белых.
Размышления юноши были прерваны прокатившимися над пустыней отрывистыми криками какого-то хищника. Охотник находился на подветренной стороне бархана, что могло выдать его присутствие, кроме того, туши рептилий также могли привлечь своим душком голодное животное, поэтому Бату предпочел скорее вернуться в поселение, дабы избежать нежелательной встречи в надвигающихся сумерках.
Между тем тридцатитрехчасовые сутки на Таурусе истекали, звезда неуклонно «тонула» за горизонтом, окрашивая небо сначала в алые, затем в лиловые, а потом в меркнущие сиреневые тона. Температура ощутимо понизилась, жара уступила прохладе, и всё поселение принялось погружаться в густой сумрак, нарушаемый лишь мягким светом окон и ламп, подсвечивающих верхушки минаретов. Но вскоре из-за гряды гор показались две луны, яркие и близкие, и темнота отступила. Некоторые растения в саду Адыкера и у дороги, ведущей к мечети, начали светиться, развернув свои бутоны и листву по направлению к лунам. В воздухе над рекой повис серебристый туман, легкий ветер закрутил его и погнал к Адыкеру. Прохладная дымка полупрозрачным полотном раскинулась над поселением, медленно накрыла его и принялась тихо таять. Адыкер полностью преобразился, окрасившись в аметистовые и голубые тона ночных растений-фонариков.