Тем временем приятели нудят и нудят про свои предпочтения:
С фильтром или без?
Кошки или собаки?
Бигги или Тупак?
Вот тут уж Айви не выдерживает и встает. С нее хватит.
Ты куда? спрашивает Тесс.
На Луну или на Марс, отвечает Айви, забирая пакет с едой. Ее друзьям на самом деле наплевать, куда она направляется, так что она может лететь хоть в космос. Это уж точно за пределами их вселенной.
* * *
Голова Айви в последнее время забита всякой всячиной. Она пообещала родителям обратиться за помощью. Каждый раз, с самого детства, когда Айви проходит через это, повторяется одна и та же история: сначала игровая терапия, затем речевая, затем поведенческая и, конечно же, медикаментозная. И ни один курс она не прошла до конца.
СДВГ. Вот в чем ее беда. Правда, у нее нет «Г», но просто «СДВ»это такой прошлый век Айви хмурится при мысли о своем предполагаемом дефиците внимания. Она прекрасно концентрируется, когда ей этого хочется. А оценки у нее такие низкие потому, что она предпочитает не концентрироваться. Или, во всяком случае, сама себя уверяет, что это так.
Она заходит в городской автобус.
До центра доеду?
Доедешь, если только не собираешься захватить автобус, шутит водитель.
Не планировала. Айви показывает проездной. Но еще не вечер.
Для внеклассных экскурсий Айви обычно пользуется машиной Айзека, но как-то неудобно брать взаймы его тачку после того, что произошло два вечера назад. Не стоит вечно пользоваться братом как извозчиком.
Всю дорогу в ушах у Айви гремит любимая группа «Кэк Хатиш»как раз то что надо для прогула. Наконец автобус останавливается на предпоследней остановке. А конечнаяэто место, которое Айви любит больше всего на свете.
Городской музей изобразительных искусств.
Айви обожает живопись. Находит в ней утешение. Изобразительное искусствоэто единственное, в чем она действительно хороша. Она посещала уроки живописи в начале старшей школы, но в продвинутые классы получали доступ только те из учащихся, кто лизал зад учителям рисования. Учителя вообще не очень-то любят Айви. Она понимает, что в этой нелюбви нет ничего личного, хотя иногда и создается такое ощущение. Айви олицетворяет для них некий тип людей, существующих только для того, чтобы портить им жизнь всеми возможными способами. Ну и ладно. Айви до них тоже нет дела. Может быть, в какой-нибудь другой школе положение было бы иным, в школе искусств, например. Ага, как же, размечталась! Родители никогда не согласятся платить за такую школу, потому что шанс, что инвестиции отобьются, исчезающе мал.
Дело в том, что она наверняка вылетит из выпускного класса. Это означает, что придется либо повторить семестр осенью, либо смириться с тем, что она вообще не окончит старшую школу. Впрочем, если она и повторит семестр осенью, то это случится не в ее школе. Районный отдел образования отправит ее в альтернативную.
В этом нет ничего постыдного, уверял ее мистер Демко. Просто к тебе нужен иной педагогический подход.
Чушь собачья.
Автобус подъезжает к музею. Там сейчас передвижная выставка картин Ван Гогаодного из ее излюбленных художников. Трудности, с которыми он столкнулся, казались непреодолимыми, но он все равно достиг высочайших вершинне благодаря трудностям, а вопреки. Все его шедевры были созданы, когда он был здоров, а не когда падал в пропасть безумия. Он любил и часто использовал все оттенки синего. Вот почему Айви начала красить волосы в этот цвет. Как правило, народ думает, что она сделала это из подросткового бунтарства, но на самом деле все наоборот. Это ее способ установить связь с тем, что ей реально дорого. Приблизиться к своей истинной сущности.
Айви заходит в музей и садится на скамью, сжимая в руках коричневый пакет с сэндвичем. Кругом картины, такие живые, что ей кажется, будто кисть художника наложила мазки прямо на ее мозг. Это хаос, которому придали форму и структуру. Но самая ее любимая картина почти исчезает под буйным цветовым натиском других. «Ваза с гвоздиками» знаменита тем, что не знаменита. Айви знает о ней всё, потому что картина зачаровала ее в первое же мгновение, когда она о ней услышала. Ван Гог написал полотно в тот период своей жизни, который можно было бы назвать «так себе период». Простой, незамысловатый этюд, проба света и цвета. Владевшая картиной еврейская семья продала его, уезжая из нацистской Германии. Затем, через много лет, картина вдруг вынырнула в Голливуде, на стене гостиной одного киномагната, после чего исчезла на несколько десятилетий в запасниках музея. Нелюбимая. Отвергнутая. То есть была такой, пока кто-то где-то не решил, что эти гвоздики заслуживают того, чтобы на них пролился свет. Можно сказать, как сама Айви.
Девушка глубоко вздыхает и позволяет вдохновению Ван Гогаравно как и тем мгновениям, когда ему вдохновения не хватало, успокоить ее мятущиеся мысли. Если этого достаточно, чтобы урезонить ее мозг, то пусть, Айви согласна. Однако когда-нибудь настанет время и ей придется начать широкими мазками писать картину собственной жизни.
У нее только три выхода: пойти в альтернативную школу, бросить учебу или начать шевелить булками и коренным образом изменить свою жизнь. Если она не выберет сейчас третий выход, останется лишь два первых. Но Айви знаети ей очень не нравится это признавать, что она не сможет совершить переворот без небольшой посторонней помощи.
«Я пойду к Торресу, и пусть он пропишет нужные лекарства, говорит она себе, откусывая сэндвич и вглядываясь в цветы, которые столько страдали от пренебрежения, но так и не завяли. Риталин, аддераллневажно. Буду их систематически принимать, буду следовать всем советам и налажу свою жизнь».
Айви в одиночестве доедает сэндвич. Здесь никто не шумит, ничто не отвлекает. Здесь только она и Ван Гог. Это напоминает ей о тех простых временах, когда она, еще совсем маленькая, отправлялась на пикник, и еда, запакованная в коричневую бумагу, всегда казалась вкуснее.
5 ЧУДесный кОроль внимания
АДДИСОН
Я сижу в последнем ряду на концерте фортепианной музыки. Рядом моя старшая сестра Рита. Она лихорадочно стучит спицамивяжет шарф, который и так уже дважды обернул земной шар.
На сцене пятнадцатилетний юноша играет Третий концерт Рахманинова для фортепиано с оркестромпьесу, выжимающую все силы из самых виртуозных пианистов. Я хотел бы насладиться музыкой, но не могу. Какая ирония: так называемый король внимания сам не в состоянии сосредоточиться.
Ты слишком много думаешь, Аддисон, укоряет меня Рита. Перестань утруждать голову и просто делай свое дело.
Хотя никто не может нас слышать, Рита шепчет, потому что мы как-никак на концерте.
Да уж, она может проводить свою жизнь за вязанием и раскладыванием вещей по полочкам, как того желает ее сердце, но меня это не прельщает.
Я устал пахать на дядю, отвечаю я. Вернее, на дядьев. Наши родственнички по восходящей линии творят, что хотят, и им все сходит с рук. Надоело мне играть по правилам! Надоело быть заурядным.
Я думаю о Крисе, который может заполучить кого угодно и когда угодно. Или еще хужео близнецах Инее и Снежке, которые, облачившись в белые шелковые одежды и увешавшись сверкающими драгоценностями, нежатся в приватной кабинке, как будто правят миром, и заставляют Праздник приходить к ним, а не наоборот. Но больше других я думаю о Рокси, которая считает себя намного выше меня. И это бесконечно раздражает.
Гедонизмне та вещь, которой стоит завидовать, произносит Рита тоном святой праведницы. Крис, братья Коко и прочие наши непутевые родичи портят все, к чему прикасаются, за ними тянется бесконечный шлейф бед и страданий
Которых они не видят, подхватываю я, поскольку никогда не оглядываются назад.
Но мы лучше них! Мы способны изменять миры, а они умеют только разрушать. Мы садовники, Аддисон.
Да-да, мы взращиваем и все такое, но обжираются-то они!
Рита лишь поводит плечами.
Чем они там занимаютсяне наше дело. И она добавляет еще один ряд к своему шарфу, вечно остающемуся бледно-желтым, никогда не зеленеющему от зависти.