Синдром интерна, продолжил доктор. Хотя юношеский максимализмопределение, которое не потеряло актуальность в наше время. Поэтому напрашивается вывод какой?
Не нужно придумывать велосипед, рьяно и с улыбкой ответил Саша.
А что в этом плохого, Владимир Степанович? спросил Александр, продолжая переодеваться в свой белоснежный выглаженный халатрабочий облик.
То, Александр Николаевич, что потом больно наблюдать, как спустя несколько лет рабочей деятельности этот энтузиазм пропадает в неизвестном направлении. И остаётся пустое безразличие. Как, собственно, и случилось со мной. Он отпил кофе.
Разве в нашем отделении может быть доктор безразличным? Столько разных случаев, все уникальны. Это же тоже люди, им нужна помощь. Они не виновны в том, что с ними произошло, вследствие чего они становятся такими.
Скажи, а какая цель нашей деятельности? перебил его Владимир Степанович, откинувшись на спинку стула и скрестив руки.
Облегчить жизнь, помочь прийти в себя и излечить от душевной боли, ответил Саша, закрыл шкаф с верхней одеждой и подошёл к столу. Включил чайник. Достал пакетик с чаем и бросил в красную кружку с надписью «Нескафе». Сел за стол напротив своего собеседника.
А разве мы можем излечить душевное состояние своих больных? Нет, не можем. И это факт. Облегчить страдания, говоришь. А страдают ли они? Вопрос риторический. За те деньги, которые мы тут получаем, оно того не стоит. Главноесамому умом не тронуться, как Ларин, например. Ладно, всё это вода.
Владимир встал, в пару приёмов опустошил свою кружку, взял журнал, который лежал на краю стола, и направился к выходу.
А кто такой Ларин? вдогонку спросил Саша, заливая свой чай.
Доктор остановился в дверях и сказал:
Это пациент наш из девятой палаты. Коллега. Работал у нас. Так увлёкся, что сам поехал. Кстати, твой на сегодня пациент. Историю возьмёшь в папке, а начальство я предупрежу. Ты парень вроде не тупой, вот интересно, как ты справишься, и интересно посмотреть на твою реакцию. Завтра вечером на дежурстве расскажешь мне своё впечатление.
Доктор вышел из ординаторской, громко захлопнув за собой дверь. Александр повернулся к своей кружке и занялся попытками повторить приём горячего напитка. Обжёгшись, расстроился.
Как они его пьют таким горячим? Разочарованно поставил кружку на стол, вышел из ординаторской.
Пройдя по слабоосвещённому коридору, вышел, спустился на второй этаж. Подошёл к двери, ввёл определённую комбинацию цифр, замок открылся, и Александр зашёл в отделение. Напротив двери был огромный стенд. На нём крепились списки с фамилиями больных, в каких палатах лежат, меню, правила поведения в отделении и распорядок. Саша прошёл по коридору в холл, где находился стол со светящейся лампой. Возле стола стояли три женщины, а одна сидела за столом. Поздоровавшись, Александр попросил историю болезни Ларина из девятой палаты. Все стоящие рядом резко прекратили разговор и вопросительно посмотрели на молодого доктора.
Александр замешкалась, даже смутилась, запнулась красивая, молодая медсестра, сидевшая за столом.
Николаевич! продолжил доктор. Извините, Александр Николаевич, вы будете вести Ларина? Саша провёл взглядом по всем четырём парам глаз, которые с недоумением смотрели на него и ждали ответа.
Да, Самойлов сказал, чтобы я его вёл.
А заведующий в курсе? спросила медсестра.
Одна из стоявших мужеподобных тёток, по-другому никак не назвать, прокуренным, грубым голосом стала причитать.
Та едрит твою в м Ты чего пристала к доктору, как на допросе? Субординация где? Вы простите, Александр Николаевич, молодая ещё не всё понимает, что и как.
Чего вы? Всё нормально. Не переживайте, ответил Саша и продолжил: А скажите, если не секрет, что такого страшного в этом Ларине, что вы все так посмотрели с удивлением на меня?
Две медсестры, которые стояли рядом, услышав вопрос, откланялись и пошли курить, сказав Надьке, третьей, чтобы догоняла, и быстрым шагом скрылись из виду. Надежда Адольфовна, не сдерживая негодования, провожала их взглядом и сказала:
А вы, сучки климактерические, ну и пизд Валите! Доктор, простите. Она повернулась и дальше продолжила выражаться нецензурной бранью в спину уходящим, затем ещё раз повернулась и извинилась.
Надежда Адольфовна Еромянц была одной из длительно работавших санитарок психиатрического отделения. Проработав двадцать лет на «Победе», так называют в народе эту психбольницу, она всегда оставалась в весёлом расположении духа.
Повидав многое, женщина, с виду лет шестидесяти, не больше (и то не дашь), за словом в карман не лезла, была смешная, прямолинейная, объёмных габаритов, с широкой спиной и крепкими, массивными руками, маленького роста, что не мешало ей заламывать буйных больных и фиксировать для инъекций. Она нравилась всем. И любили, и уважали её все. Многие врачи её даже побаивались, потому как иногда сами не справлялись, а для неё не составляло труда утихомирить больных.
Сергей Анатольевич был доктором этого отделения. Он как рыцарь был тут. Все бабы хотели вду В общем, все его любили и уважали. Он из тех докторов, которые не стыдились ничего. И утку вынести, и помочь всем нуждающимся, персоналу, и выпить, и пошутить, короченастоящий мужик с большой буквы. Но что-то поменялось в нём. Может, баба не давала, прошмандовка ещё та была, прости Господи. Хер знает, что случилось с ним. Но изменился очень. Резкие перепады настроения, агрессия, даже манера разговора поменялась. И вот уже третий месяц, как стал пациентом своего же собственного отделения, вот такая, сука, ирония. И смех, и грех. Нам до сих пор никто и ничего не рассказывает. А заведующий сам смотрит и лечит его, и историю не даёт на пост, мы бы уже давно прочитали. И соответствующие распоряжения были к его уходу. Баба у него была такая шалава, как только он попал сюдасразу же ушла к другому еба любовнику, короче.
Ух ты! воодушевился Саша. Значит, история у заведующего?
Да, ответила молодая медсестра.
А почему он в одиночке находится, буйный? посмотрел доктор на Надежду.
Не-е-ет! протяжно и громко ответила Надежда Адольфовна. Он спокойный, как удав. Но нам запрещено с ним контактировать. А мы, если честно, и сами боимся. А в одиночке по распоряжению.
Заведующий сам лично ведёт его? Я думал, что он не ведёт пациентов, только консультирует, почесав затылок, сказал Саша.
А все другие отказались его вести, ответила сразу мужеподобная тётя. Он лучший был как доктор и как человек, а все остальные завидовали.
Спасибо вам, поблагодарил Саша и пошёл в ординаторскую.
Доктор! в спину крикнула молодая сестра. Вы же нам расскажете, если что?
Та закрой ты хайло своё уже, пристала к доктору, крикнула в отместку Адольфовна, посмотрев на него, и положа руку себе на грудь.
Узнаю, скажу, ответил Саша, улыбнулся и покинул отделение.
Спустя несколько часов Саша всё же застаёт заведующего отделением в его кабинете. Подошёл к двери и, услышав разговор, решил подождать, пока освободится Олег Ярославович. Саша присел на кушетку, которая стояла рядом с кабинетом, и посмотрел на часы. Скоро был полдень. После десяти минут ожидания дверь кабинета заведующего открылась. Из-за неё вышел маленького роста и объёмный мужчина в форме работника общественного правопорядка, со званием майора; следом за нимОлег Ярославович. Задыхаясь, майор достал из кармана платок, вытер красное, мокрое лицо и покатился, семеня своими маленькими ногами, прочь по коридору в сторону выхода. «Типичный Пиквик», про себя подумал Саша.
Вы ко мне, Александр? Заходите, пригласил в кабинет заведующий и протянул правую руку. Александр пожал её, но что-то было не так. Олег Ярославович стоял в очень дорогом костюме бежевого цвета, который сливался с цветом деревянных стен в кабинете. Александр поначалу начал переживать, потому как не видел никогда, чтобы посреди рабочих будней заведующий был в костюме, а не в халате, надетом поверх хирургического костюма.
Олег Ярославович стал заведующим всего год назадмолодой, высокий, худой мужчина лет тридцати с коротко стриженными русыми волосами и маленькими круглыми очками на продолговато вытянутом лице. Он сел в кресло за столом и, перебирая бумажки, некоторые складывал в папку.