Вадим Булаев ЗюзяКнига третья
Глава 1
... Ты бы к Ольге сходил. Она скучает, наверное.
Ничего не отвечая, я потянулся до хруста в костях, весело посматривая в окошко на свежее майское солнышко. Хороший сегодня день будеттёплый и не слишком жаркий. Всю последнюю неделю лили дожди, делая дороги совершенно непролазными и чуть ли не со скоростью бамбука гоня вверх разнотравье.
Неторопливо вышел на крыльцо вагончика, спустился на землю, помахал руками, имитируя зарядку и приступил к обязательным гигиеническим процедурам. Для начала храбро окатил свою светлость крепко подстывшей за ночь водой из собственноручно построенного душа; затем, плюясь и чертыхаясь, приступил к остальным обязательным для всякого уважающего себя мужчины священнодействиямбритью и чистке зубов. За последним следил особенно. Стоматологов сейчас нет, а жевать чем-то надо.
Закончив, растёршись докрасна полотенцем и натянув штаны, уверенно направился к маленькой, но вполне достойной печке под навесом, сделанной тоже своими руками. Я же строитель, как никак! Могу! Почти всё прошлое лето провёл с инструментом, собранным по окрестным пустым деревням. Утеплял, подлатывал, подправлял, обживался...
Разумная не отходила, постоянно норовя попасться на глаз и вытянуть из меня ответ. Неделю зудит... Успокоиться всё не может.
Витя! Помирись с ней. Онахорошая женщина. Плохо жить без самки,вбила Зюзя, как ей казалось, самый сильный аргумент в моё отмалчивание.
Снова делаю вид, что пропустил её реплику мимо ушей. Знаютолько отвечуи начнётся... Подруга в вопросах продолжения рода стала словно заботливая мама, больше всего на свете мечтающая понянчить внуков. Настырная и упорная. Женисьи никаких гвоздей!
Есть! Есть у меня аргумент, против которого ушастой крыть нечем. Но он на самый крайний случай, когда уж совсем невмоготу станет. Так что пока держу его при себе.
Зажёг огонь, поставил кастрюлю.
Сегодня на завтрак суп!радостно объявил во всеуслышание.Вку-у-у-сный...
Ты мне не ответил!уже недовольно зазвенело в голове.Я хочу поговорить с тобой!
Тебе как лучше?проигнорировал я её речь снова. -- Погуще или жидкий сделать?
Зюзя от злости зарычала, непроизвольно демонстрируя внушительные клыки.
Ты не сможешь всегда прятаться от людей. Мыразные. Тебе нужна человеческая семья и потомство! Я не требую от тебя бросить нас, но с Ольгой ты должен поговорить! Ты её обидел?! Отвечай!
Ну, всё! Добилась своего! Достала!
Зюзя! Отвяжись! Она сама меня прогнала и наговорила кучу неприятных слов! Пусть живёт, как хочет! И давай закроем тему!
Но разумная и не думала так быстро сдаваться.
Это не важно. Женщина сказала тебе глупости, не желая обидеть. Не спорь, я знаю!предупредила доберман мою гневную отповедь.Ты ей нравишься, только она боится потерять свободу.
Вот ведь неугомонная! Понимаю, что она обо мне заботится, однако как эти матримониальные попытки наладить мою жизнь в соответствии со своим пониманием допекли!
Я подумаю,попробовал свести в плоскость недосказанности нашу утреннюю беседу, но ушастая оказалась не так проста.
Вчера я это уже слышала. Как долго ты будешь думать?!
Ох и липучка...
***
...Ольгой звали одну весьма миловидную и в какой-то мере одинокую женщину из ближайшего фортика, что расположился километрах в двадцати от базы. Как это поселение в своё время не обнаружила доберманне понимаю. Видимо, простая случайность.
Недалеко ведь совсем, а если на лыжах или великето по сегодняшним меркам, вполне близко. Познакомились мы около года назад, обыденно, на улице, когда я впервые пришёл к «соседям» поторговать и так... прояснить обстановку.
Понравились мы друг другу сразу, даже мою повязку на пустой глазнице она нашла «пикантной», и довольно быстро наши отношения переросли в нечто большее, как часто бывает у взрослых и битых жизнью людей.
Через время я, очень осторожно, познакомил её с Зюзей и прочими моими подопечными, чем привёл свою пассию в неописуемый восторг. Оказалось, Ольга собачница со стажем и минувшие страшные годы не смогли убить в ней тягу к четвероногим. Разумным женщина тоже понравилась, хотя они с ней до сих пор не разговаривают.
Вообще, у меня сложилось впечатление, что общение с человеком у лохматых что-то интимное, глубоко личное, открываемое только истинным друзьям. Так что пока они осторожничали, присматривались.
Моё «тварелюбство» стало нашим маленьким секретом, кроме неё о моих «подопечных» не знал никто.
Между тем амурные отношения с Ольгой стремительно развивались. Убедив старосту поселения в собственной неагрессивности, я стал проводить на мягкой перине её дома два, а иногда даже три дня в месяц. Ну и дров наколю, конечно; отремонтирую, что нужноне без этого. Мужской работы всегда в избытке.
Несколько раз пассия гостила и у меня, однако условия проживания разились сильно и не в мою пользу. Здесь что? Вагончики, ангар, панцирные одноместные койки и холостяцкий, параллельно-перпендикулярный порядок. «Неуютно, словно в казармеговорила женщина.Ни занавесочки весёленькой, ни половичка приличного. Да и поговорить не с кем».
Не знаю, мне у себя нормально. Да и куда я от своей банды уйду? На кого оставлю?
Так и жили, периодически пересекаясь организмами и втихомолку радуясь обществу друг друга. Никогда не говорили о прошлом, вполне довольствуясь мгновениями настоящего.
Почти клад, а не женщина... Почтипотому что Ольга имела склонность к резким переменам настроения и идеям феминизма, впадая при этом в ни чем не обоснованные крайности. Даже сейчас, при фактически родоплеменном строе, укоренившимся среди выживших, она имела обыкновение регулярно баламутить местных баб, внося в их головы вирус невнятного равноправия и провоцируя этим скандалы в семьях и угрюмую озлобленность мужиков.
Нет, сама по себе идея всеобщего равенства абсолютно нормальна. Больше скажу, умные женщины всегда... я повторяю: «Всегда!»крутили мужиками как хотели, оставаясь при этом якобы слабыми и беззащитными. Ну а дуры... им какие права ни дайчушь выйдет.
К тому же, надо признать, что особого патриархата в фортике нет. Никто никого не гнобит и не унижаетнормально люди сосуществуют, на равных, основываясь на традиционных ценностях. Мужики по хозяйству целый день корячатся, спины не разгибая; женщины еду варят, стирают и детям носы вытираюттоже не самый лёгкий труд. Нормальная в наши дни картина, почти идиллическая.
Однако Ольге простого, молчаливого признания её гражданских прав, было откровенно мало. Она не соглашалась их принять вот так, запросто, не исстрадавшись о тяжёлой женской долюшке; не выплеснув на всех вокруг свои бурлящие эмоции и не напитавшись эманациями бескомпромиссной гендерной борьбы. Казалосьей доставляет удовольствие не результат, а сам процесс борьбы, осознание собственной непоколебимости, ощущение боя. И ей не важно, что с ней никто не воюет и не сражается; ей не важноправа она или нет. Главноенапряжение, действие, внимание, неугомонность. Главноеплыть против течения, бороться, пусть и с ветряными мельницами. Думаю, не вслух, конечноименно в этом и заключается смысл её жизни и радуюсь втихомолкухорошо, что она себя хоть немного сдерживать научиласьиначе и не знаю, как бы эта мятежная особа дожила до наших дней.
Говоря по-простомус придурью баба, в общем, оказалась. Но в остальномзолото.
Не обошло это «героическое» противостояние и мою скромную персону. Как-то вечером мужики зажали меня в тёмной подворотне, сердечно попросив поучить революционно настроенную даму вожжами или ремнём. Для торжества здравого смысла, так сказать. Надоели им дома истерики и требования «особенного» отношения со стороны слабого пола.
Врать не стануперетрусил я тогда знатно. Слишком решительными были мужские рожи, слишком сильно горел огонёк бешенства в их глазах.
Когда об этом посмел рассказать пассиис ходу заработал второй скандал за этот день и отлучение от тела на две недели. По её глубокому мнению, я должен был, нет, просто обязан, вступить в гордый и неравный бой с узурпаторами общечеловеческой свободы в штанах и полечь во славу равенства и сестринства. Вот только мне оно зачемя не понял. Никакие аргументы и оправдания женщина и слышать не хотела, обвинив меня напоследок в «потакании возвращению домашне-кухонного рабства».