Как всегда, Лайк? осведомился однорукий, выждав, пока Лакемба привыкнет к сумраку после солнца, вовсю полыхавшего снаружи.
Полдень диктовал острову свои условия.
Старик кивнул, и Кукер лягнул располагавшуюся рядом дверь. За дверью послышался грохот посуды, сменивший доносившееся перед тем гитарное треньканьемексиканец-подручный сломя голову кинулся жарить бекон и заливать шкворчащие ломтики пятью яйцами; вкусы Старины Лайка не менялись достаточное количество лет, чтобы к ним могли привыкнуть, как к регулярной смене дня и ночи.
Коротышка в робе прекратил изучать содержимое чашки, которую грустно держал перед собой, близко к глазам, как все близорукие, временно лишенные очков, и воззрился на Мбете Лакембу.
Если поначалу он явно предполагал, что темная маслянистая жидкость в чашке рано или поздно превратится в кофе, то сейчас одному Богу было известно, в кого он намеревался превратить разжиревшего старика.
Доброе утро! Коротышка грустно пожевал обметанными простудой губами. Меня зовут Флаксман, Александер Флаксман. Доктор ихтиологии. Присаживайтесь, пожалуйста, ко мне, а то я скоро подохну от скуки и не дождусь катера.
Лакемба, бросил старик, садясь напротив.
Обреченность рассвета мало-помалу просачивалась внутрь, и ноздри жреца трепетали, ловя вонь судьбы.
Блеклые глазки доктора Флаксмана зажглись подозрительными огоньками.
Лакемба? переспросил он и даже отхлебнул из чашки, чего раньше отнюдь не собирался делать. Мбати Лакемба? Явуса но Соро-а-вуравура?
Мбете Лакемба, равнодушно поправил старик. Мбете, матангали-мбете. Явуса На-ро-ясо. Туна-мбанга ндау лаваки. Оро-и?
Однорукий Кукер за стойкой нахмурился и поковырялся пальцем в ухе.
В моем заведении говорят нормальным языком, буркнул он. А кто хочет плеваться всякой дрянью, пусть выметается на улицу.
Было видно, что коротышка изрядно успел осточертеть Вильяму Кукеру, и без того не отличавшемуся покладистым характером; просто раньше не находилось повода взъесться на доктора ихтиологии.
Кофе ему не нравится, умнику
Он спросил: не являюсь ли я Лакембой из касты воинов? Старик даже не повернулся к обозленному Кукеру. И не принадлежу ли к общине «Взимающих дань со всего света»? А я ответил, что с момента зачатия вхожу в касту жрецов, матангали-мбете.
Именно так, хихикнул коротышка. И еще вы добавили, что у «испражняющегося камнями» отвратительное произношение. Думали, я не знаю диалекта Вату-вара?!
Жрец промолчал.
Разочаровывать гордого своими познаниями коротышку было недостойно правильного человекакроме того, тогда пришлось бы объяснять, что у «испражняющегося камнями» не только плохое произношение.
За «ндау лаваки» на родине Мбете Лакембы вызывали на поединок в рукавицах, густо утыканных акульими зубами.
Оро-и?
Пять лет, разглагольствовал меж тем довольный собой Флаксман, пять лет моей жизни я отдал вашим скалам, вашим бухтам и отмелям и, в первую очередь, вашим тайнам, уважаемый Мбете Лакемба! Если бы мне кто-нибудь сказал тогда, что годы спустя меня смоет за борт и я окажусь на забытом Богом и правительством Штатов островке, где встречу потомственного жреца из общины На-ро-ясо, «Повелевающих акулами», клянусь, я рассмеялся бы и плюнул говорившему в глаза!
«А он разбил бы тебе породистую морду», подумал Лакемба, принимаясь за яичницу, которую только что поставил на стол сияющий мексиканец.
Коротышка вдруг осекся, словно первый проглоченный Лакембой кусок забил доктору ихтиологии горло.
Лакемба? хрипло переспросил он. Погодите, погодите Туру-ноа Лакемба случайно не ваша родственница?
Это моя матушка. Из уважения к матери старик на миг перестал жевать и сложил ладони перед лбом.
Матушка?! Так ведь именно ее я просил нет, умолял позволить мне увидеть обряд инициации вашей явусы! Тот самый, о котором вспоминал в своих мемуарах падре Лапланте!.. на колени даже всталнет и все! Наотрез! Боже, ну почему вы, фиджийцы, такие упрямые? И чем я, доктор Флаксман, хуже францисканца Лапланте?!
«Тем, что белый Лапланте тоже Мбете, как и я, разве что называет Великого Нденгеи по-иному». Жрец продолжил завтрак, тщетно пытаясь отрешиться от болтовни доктора Флаксмана и вызванных ею воспоминаний.
Дался вам этот обряд, хмыкнул из-за стойки Кукер, царапая ногтем деревянную панель. Маетесь дурью
На дереве оставались еле заметные белесые шрамики.
Вы не понимаете! Падре Лапланте писал, что члены явусы «На-ро-ясо» в день совершеннолетия ныряют в бухту и пускают себе кровь, привлекая акул! А потомзнаете, каким образом они останавливают атакующего хищника?!
Из гарпунного ружья. Однорукий Кукер не отличался богатой фантазией.
Дудки! Они останавливают акулу поцелуем! И та не только прекращает всякие попытки сожрать безумца, но и начинает защишать его, если в бухте окажется другая акула!
Эй, Пако! заорал Кукер во всю глотку. Эй, сукин сын, ботинок нечищеный, ты меня слышишь?
Слышу, хозяин! донесся из-за двери голос мексиканца.
Мы тебя сегодня акуле кинем! Понял, бездельник?
Зачем?
Видимо, после восьми лет работы на Вильяма Кукера Пако равнодушно отнесся к подобной перспективе.
Навроде живца! Она на тебя, дурака, кинется, а док ее в задницу целовать будет! Прямо под хвост! Понял?!
Пако не ответилнаверное, понял.
Флаксман обиделся и на некоторое время заткнулся, что вполне устраивало Лакембу; однако теперь завелся Кукер.
Не знаю, какие штуки вытворяет родня Старины Лайкапусть хоть трахаются с акулами! но когда зараза мако оттяпала мне руку по локоть, Билл демонстративно помахал культей в воздухе, словно это должно было пристыдить коротышку, мне было не до поцелуев! И вот что я вам скажу, мистер: вы, может, и большая шишка у себя в институте, или откуда вы там вынырнули; наверное, вы и в акулах разбираетесь, как ихний президент, не стану спорить. Но не надо меня учить, как с ними себя вести! Лучший поцелуй для хвостатой мразизаряд картечи, или хороший гарпун, или крючок из четвертьдюймовой нержавейки; а всего лучше подружкадинамитная шашка!
Словно в унисон последнему выкрику, завизжали петли, дверь бара распахнулась настежь, и в проем полыхнуло солнце. Черный силуэт на пороге грузно заворочался, окрашиваясь кровью, подгулявший бриз с моря обнял гостя за широкие плечи и швырнул в лица собравшимся пригоршню соли и йодистой вони.
И ещеобреченности.
Только нюх на этот раз подвел людей; всех, кроме старого Лакембы. Даже сбившийся на полуслове Кукер удивленно моргал и никак не мог взять в толк: что это на него нашло?!
Раскричался ни с того ни с сего
Люди молчали, хлопали ресницами, а судьба бродила по берегу и посмеивалась. Мбете Лакемба отчетливо слышал ее смех и вкрадчивые шаги, похожие на плеск волн.
Но это длилось недолго.
Точно, Билли! громыхнуло с порога не хуже динамита, и дверь с треском захлопнулась, отрезав людей от кровавого солнца, своевольного бриза и запаха, который только притворялся запахом моря. Запалил фитилеки кверху брюхом!
Через мгновение к стойке протопал Ламберт Мак-Эванс, известный всему Стрим-Айленду как Малявка Лэмб. Он грохнул кулачищем по деревянному покрытию, во всеуслышание пустил ветры и огляделся с надеждой: а вдруг кому-то это не понравится?
Увы, повода отвести рыбацкую душу не представилось.
Совсем житья не стало от треклятых тварей! Четвертый день выходим в мореи что? Болт анкерный с левой резьбой! Мало того, что ни одной рыбешки, так еще и половину сетейв клочья! Я ж говорил: надо было сразу пристрелить ту грязнопузую бестию, не будь я Ламберт Мак-Эванс! Глядишь, и Хью до сих пор небо коптил бы, и весь Стрим-Айленд не ерзал по гальке голым Эх, да что там! Джину, Билл! Чистого.
Любую тираду Малявка Лэмб заканчивал одинаковотребуя джину.
Чистого.
Извините, так это вы и есть мистер Мак-Эванс? вдруг подал голос ихтиолог.
Нет, Майкл Джексон! заржал Кукер, снимая с полки граненую бутыль «Джима Бима». Сейчас споет.
Сам рыбак вообще проигнорировал обращенный к нему вопрос.