Вороные кони ржали от испуга, так как ощущали, что приближается гибель. Павлу казалось, что он слышит, как бьются сердца больших животных, будто вот-вот и остановятся. А ещё ему внезапно показалось, что в оставленном позади доме раз и навсегда остановились часы с кукушкой.
Павел снова начал кусать губы и сжимать кулаки. Гувернёра ему жалко не было, а вот верного кучерада. Он надеялся, что старик Потап сможет соврать, что его принудили. Страшный и ужасный дворянин, у которого ещё молоко на губах не обсохло, угрожал жуткими пытками. К примеру, своим кинжаломопаснейшее оружие, между прочим!
"Что ж, когдаеслименя убьют, мне хотя бы не придётся больше учиться", с кривой усмешкой подумал юноша.
Внезапно один из жеребцов издал дикое ржание и упал на бок, подогнув ноги, потащив за собой других лошадей и карету.
Павел с гувернёром успели выскочить. Но тут мужчина внезапно захрипел, схватился за сердце и упал бездыханным.
Наверное, сердце остановилось, почти равнодушно произнёс Павел, глядя в открытые, но ничего не выражающие глаза. Он уставился на кучера, который бросился бежать куда-то в сторону.
Павел в шоке застыл на месте, увидев, как из-за угла здания строем вышли солдаты красной армии.
Стой, стрелять буду! закричал небритый мужик с красной рожей.
Паша кинулся бежать, ощущая, как заполошно колотится сердце. Страх охватил его целиком, лишая здравого рассудка.
И он даже не увидел, кто из них начал стрелять. Несколько пуль "ушли в молоко", но одна из них попала точно в цель. И Павел рухнул, как подкошенный, подумав, что очень глупо подох. Правда, не так глупо, как гувернёр, чьё имя так и не узнал, у которого сердце остановилось от одного лишь звука выстрела.
***
Спирт будете? поинтересовался у Павла совсем молоденький капрал, который был едва ли на год или два старшего его самого.
Почему бы и нет? юноша хрипло откашлялся, усмехнулся и подхватил рюмку. Грязную, с отбитым краем. Порезаться он не боялся. Наверное, он уже совершенно ничего не боялся. Выпью, пока снова не сдохну. Может, это будет забавнее, чем в первый раз.
Что же вы так, заботливо и совершенно не искренне заговорил капрал. Хотя сейчас война, брат идёт на брата, родители "стучат" на своих детей Недолго и свихнуться. Так что у вас там случилось? Вы вчера пришли к нам с совершенно стёртыми ногами, потеряв где-то все свои вещи и
И коней, и повозку, и гувернёра, подсказал Павел, кивая и залпом отпивая спирт, который ему налили, как пообещали. Правда, последний был не мой, я и имени его не знал. Правда, документы сохранил, он похлопал себя по нагрудному карману гимнастёрки. И кинжал, он похлопал по широкому кожаному поясу, на котором висели ножны. Всё, что у меня осталось от прошлой жизни. А ещё отец где-то есть, только он в Венгрии сейчас, надеюсь, что жив-здоров. Хоть кто-то же в нашей семье должен же быть живым и здоровым?!
Вчера я не стал вас допрашивать, парень, но уже начавший лысеть, потёр широкий лоб красной ладонью, но мы получили приказ остановить отступление. Войска собираются объединять, так что время поговорить есть. Можете мне довериться, я-то вас уж точно не сдам "красным", хмыкнув, заметил мужчина.
Павел подумал, что опять совершено не запомнил его имя. Или не спросил? Или ему опять было всё равно?
Ему внезапно подумалось, что когда рядом с тобой умирает человек, чьё имя ты не знаешь, то становится как-то легче. Или ему просто так казалось.
Налейте мне ещё. И можно больше. Я уже не ребёнок! Хотя раньше пил только настойки, которые бабушка заготавливала и дедушка любил тайком на печи попивать. Или домашнее вино. Так что я надеюсь опять помереть. И тогда-то я разоткровенничаюсь перед вами, как перед архангелом Михаилом, он глянул на рюмку, затем подставил её под маленькую пузатую бутылку. Выпил снова одним глотком, не закусывая. А потом с размаху швырнул рюмку об землю, так, что осколки полетели во все стороны.
Меня зовутначал высоколобый парень.
Давай без имён, ладно? выставил вперёд ладони Павел. Достаточно того, что ты моё имя знаешь. А если я тебя фамильярно на "ты" назову, думаю, не обидишься?
Ничего страшного, отмахнулся тот.
Понимаешь, пьяно икнул Павел, просто ты скоро умрёшь, а я поэтому не хочу твоё имя запоминать. Чтобы не привязываться, как к котятам, которых всё равно нужно утопить.
С чего ты решил, что я скоро умру? с интересом, но без особых эмоций спросил собеседник. Но в его карих глазах читалось: "Ну, война, все психи, мне как-то плевать".
Потому что меня сегодня днём убили, охотно ответил пьяный парень, устраиваясь поудобнее возле костра и щуря светлые глаза, который казались желтоватыми, как у дикого зверя в танце огоньков. Выстрелили прямо в сердцепиф-паф! он изобразил пальцами выстрел из пистолета, направив указательный палец"дуло" себе в грудную клетку. И я думал, что всё, отбегался и отмучился. Разве что жалел, что девственником умер. И ничего в жизни не добился, и с отцом не попрощался. И лучший мир не повидаля про другие страны. Ну, а потом вдругбац! и очнулся. Причём в своём теле. В том же месте. Точнее, на краю дорогименя просто оттащили и, как я думаю, побежали грабить моё имущество и ловить лошадей. Ну, я встали пошёл. Такие вот дела. И теперь я никто. Без фамилии и титула, без настоящего и будущего.
Я думаю, в тебя стреляли, но промахнулись. Мертвецы не ходят и не говорят, поверь, я их уже достаточно повидал, чтобы быть абсолютно уверенным в этом. Полагаю, ты просто упал в обморок, а эта банда красных жуликов побежала ловить лошадей и грабить карету. Так что про тебя они забыли. Так ты и выжил.
Павел неопределённо повёл плечами. Что-то кому-либо доказывать у него просто не было сил. Да и как можно объяснить то, в чём сам нифига не разбираешься?!
Сам-то он точно знал, что с ним произошло. Это было нечто глубинное, то, что является частью души. Что-то большее, чем истинная вера. Потому что его уверенность в том, что он погиб, а потом странным образом воскрес, была знанием, а не верой.
Да, дела, мужчина осушил рюмку до дна и покачал головой. Налил по новой, откуда-то достав и ещё одну, взамен той, что разбил Павел: Штатский, я так понимаю?
Наверное, Павел пожал плечами и отпил немного. Поморщился и выпил сразу, будто горькое и мерзкое, но такое необходимое в данный момент лекарство. Я училище только на днях бросил. Да там все разбежались, как крысы с тонущего корабля. И я их не обвиняю. Если бы я мог отрастить крылья, то вполне смирился бы с ролью летучей мыши, криво усмехнулся он.
В армию собирался? уточнил мужчина, потирая покрасневший и вспотевший от спирта лоб.
Возможно. Не помню уже. Да и что сейчас говорить? скривился Павелтоже от мерзкого вкуса или осознания куда более омерзительной реальности, сжимающей его, будто тиски в пыточной. Лучшей выпьем за дружбу, любовь и мир во всём мире! За то, чего никогда не было, но во что почему-то все упорно верят. Как в царство небесное, Павла сильно развезло. Его глаза уже сверкали жёлтым, не скрывая тайную суть. Впрочем, его собеседник, который пьянел каждую минуту, ничего не замечал.
Давай, пьяно улыбнулся тот, явно напившись до такого свинского состояния, что вполне поддержал бы тост за Ленина, расстрел царской семьи и могучую красную армию.
Они снова выпили, не чокаясь. Костёр подбирался к ними оранжевыми щупальцами, отливающими багряной кровью. Спирт сжигал внутренности, заставляя хоть ненадолго забыть об ужасе, творящемся вокруг. И постепенно накатывала сонливость, так как и тело, и душа расслаблялись.
Сколько же тебе лет, Павлик?
Семнадцать буквально позавчера стукнуло. А тебе?
Двадцать пять. Эх, ты ведь ещё мальчишка. Сейчас бы тебе в безопасном месте, за границей где-нибудь, сидеть и французский язык учить.
Да-да, глухо и страшно рассмеялся юноша, щерясь, будто дикий зверь. Желтоватый оттенок радужки и кажущиеся острыми белоснежные зубы на миг создали эффект дикой твари. Впрочем, пьяный собеседник даже не обратил на эти метаморфозы внимание. Прямо сейчас крылья отращуи полечу! Сразу в Будапешт, к отцу. И выучу и французский, и английский, и немецкий языки. И философию, и ещё что-нибудь впридачу. Например, выучусь на повара. Потому что жрать все любят, а готовить почему-то никто не хочет.