Вот, дело пошло, удовлетворенно произнес я, и снова прижал Андрея к стене.
Только на этот раз я прижимал его к стене локтем, при этом приставив к горлу бывшего сослуживца гвоздь стопятидесятку. Это возымело эффект, почувствовав острую грань гвоздя у горла, Андрея сразу же напрягся. Но делать какие-нибудь глупости он не спешил, понимал, что одно его движение, и гвоздь окажется в его горле.
Что тебе нужно? тихо спросил Андрей, обливаясь холодным потом.
Чтобы ты ответил на мои вопросы.
Ты думаешь, что я боюсь тебя, Панфиловский? неожиданно спросил Андрей. Видя в моих глазах удивление, он усмехнулся. Усмешка вышла немного жуткой, но напугать меня он не смог. Я сразу же догадался, что это ты. Мне просто было интересно, что тебе нужно.
Неизвестно, чего добивался Андрей, но он этого не добился. И, видимо, он это понял, раз лицо его быстро сменило выражение лица с торжествующего на недоумевающее. Увидев это, я криво усмехнулся.
Значит, узнал. Это хорошо, получается, мне не придётся тебе напоминать, кто я по профессии, сказал я, и улыбнулся, увидев, какой сильный страх появился в глазах Андрея.
* * *
Два дня спустя, на границе Пушкинского р-она.
Мамай проснулся от удара о железную стенку кунга. От боли он выругался, потом открыл глаза. И зачем, спрашивается, все равно в грузовике темно, как у негра в известном месте. Он закрыл глаза, и попытался опять уснуть, но ему не дали.
Михаил, а вы не знаете, куда нас везут? спросила одна из женщин, сидящая рядом с ним.
Наверное, в Барково. Там находится крупнейший рынок в этом районе.
Продавать? спросил уже другой голос, на этот раз мужской, точнее даже мальчишеский.
На этот глупый вопрос Мамай даже не стал отвечать. Он закрыл глаза, но заснуть уже не пытался. Перед его внутренним взором прибегали события последних трех недель. Нападение на конвой, в котором погибли почти десять человек, потом расстрел священнослужителей, которые оказались не нужны дезертирам. И бесконечная боль, моральная и физическая. Боль от постоянных побоев, боль от осознания того, что вряд ли ему удастся вырваться из этой западни. «Так, боец, харэ раскисать». Приказал сам себе Мамай, затем открыл глаза. Конечно, увидеть что-то по-прежнему было сложно, но если глаза окончательно привыкнут к темноте, то можно будет рассмотреть хоть что-нибудь.
Внезапно сквозь металлическую обивку стенок пробился звук, очень сильно напомнивший Мамаю выстрел. Следом за этим звуком машина вильнула, и всех прижало к стенке. Некоторые из женщин закричали и заплакали.
А ну, заткнулись все! прикрикнул на них Мамай.
Не сразу, но шум стих. Мамай ждал продолжения событий, разворачивающихся за стенками. И они не заставили себя долго ждать. Кто-то за стенкой начал стрелять длинными очередями. Некоторое время на эти очереди не было ответов, но потом снова послышался хлопок. Точно такой же, как тот, с чего началась заварушка за стеной.
Что там происходит? дрожащим голосом спросил кто-то из мужчин, сидящих в кузове.
Кто-то обстреливает караван из снайперской винтовки, ответил Мамай.
Выстрелы снаружи прекратились, но это не означало, что бой окончен. Но Мамай все равно встал, и неслышно пошел в сторону двери в торце кузова. В руке он сжимал щепку, которую он незаметно выбрал из доски. Она была не очень острая, но чтобы пробить шею или глаз, сойдёт и она.
Уже подходя к двери, Мамай услышал снаружи шаги. И сразу же ускорился, но все равно стараясь двигаться тихо. Он, и человек снаружи, подошли к двери одновременно. Мамай услышал звук отпираемого засова, и когда между дверью и стенкой появилась полоска света, он ударил ногой в дверь. Человек, стоящий с той стороны, отлетел назад, и судя по грохоту, упал на спину. А Мамай спрятался справа от двери, ожидая выстрелов. Но их не было.
Твою мать, новый «комок» испоганил, раздался с улицы злой голос.
Потом до Мамая донесся поток отборной ругани.
Мамай же продолжал стоять у стены, держа в руке щепку. Он был готов в любой момент пустить ее в бой. Но нужно было дождаться действий человека снаружи.
Ну, ты будешь вылезать, боец? Давай быстрее, иначе подкрепление к погибшим дезертирам приедет, неожиданно донесся с улицы голос.
Мамай аккуратно выглянул из-за стенки. Человек, которого он только что столкнул со ступеней, стоял, и смотрел на него. Пришедший, видимо, и бывший таинственным спасителем, был одет в маскхалат расцветки «Серебряный лист», его лицо закрывала маска. Из-за спины спасителя торчал ствол какого-то карабина, а в руках он держал AK-74M с коллиматорным прицелом.
И этот самый коллиматор напомнил об одном человеке, который наверняка был мертв. Но он все-таки решил проверить свою догадку.
Профессор? несмело спросил он.
Нет, блин, Папа Римский со всеми кардиналами. Мамай, вылезай давай, и остальных выводи, говорю же, времени в обрез, немного грубо ответил я. Мамай кивнул, и залез обратно. Потом снова вылез, и следом за ним полезли остальные пленники.
* * *
Мы шли по лесу, стараясь идти как можно быстрее. Но быстро не получалось, потому что как на зло, возле дороги был сплошной бурелом. Да и освобожденные мной пленники были сильно избиты и измождены. Но мне все равно приходилось гнать их вперед, хоть я и видел, что почти все люди еле шевелят ногами. Один Мамай двигался нормально, хоть и рассказывал, что его тоже неслабо так избили.
Мамай подошел ко мне. В руках он держал один из автоматов, которые мы нашли на телах. Еще три мы раздали мужчинам, чтобы те тоже могли хоть как-то защититься, если придется. Те шли с ними некоторое время, но потом повесили за спину, так как они не умели ходить с автоматами долго.
Люди еле идут, Проф. Непривычны они столько идти без отдыха. Может, все-таки ненадолго остановимся? спросил Мамай, подойдя ко мне.
Я оглянулся на идущих следом за нами людей. И, подумав, дал добро на перекур. Мамай ушел к людям, и передал мои слова. Потом начал их рассаживать так, чтобы их было как можно меньше видно. Я немного понаблюдал за ним, потом, предупредив Мамая, пошел в ту сторону, откуда мне пришли.
Пока люди отдыхали, я решил немного подежурить. Отойдя недалеко, присел на пенек. Хотелось снять уже набивший мне спину карабин, но я не стал этого делать. Вместо этого я достал пачку сигарет, взял одну из них. Потом полез за спичками, которые положил в один из многочисленных карманов своей «цифры». Для этого мне пришлось поднимать ленты самодельного маскхалата. Чтобы сделать этот костюм, пришлось купить в одном из магазинов Барково камуфляжный костюм. Потом просидеть в комнате три часа, работая иглой.
Наконец я нашел спички. И уже собирался закурить, но увидел вдалеке свет фонаря. Сначала подумал, что мне показалось, но когда я присмотрелся, то понял, что не показалось. Так что я быстро сунул спички в карман, и тихо пошел обратно. Но, похоже, тем самым и дал себя вычислить. Пуля ударила в ствол справа от меня, заставляя упасть на землю, и продолжать отступление уже ползком. В голове метались мысли. Как они смогли нас так быстро вычислить? Я ведь довольно сильно путал следы. Но потом мне в голову пришла очевидная мысль. Точнее, фраза моего инструктора из спецназа: «большая группа в любом случае оставляет за собой много следов. За всеми не уследить, кто-то, по любому наследит. Сломает ветку, слишком сильно наступит на землю, оставит куски одежды на ветках». И это еще говорится про военных, а я вел гражданских, которые о подобных мелочах не знают.
От преследователей я оторвался довольно быстро. Видать, они и сами медлили, боясь растяжек и ловушек, которые могли попасться на пути. И это было хорошо, потому что, иди они на полной скорости, я бы не успел уйти. На полянку, где мы устроили привал, я вышел минут через десять. Мамаю ничего не пришлось объяснять, он все понял по моему виду.
Подъем! крикнул он нашим спутникам, потом начал поднимать их, и ставить на ноги. Если кто не понял, на нас вышли те люди, что держали вас в плену. Так что надо уходить отсюда как можно быстрее. Иначе опять попадете к ним.
Если после побега они вообще оставят вас в живых, добавил я.
Брошенная мной фраза подстегнула людей сильнее тех, что сказал им Мамай. Я посмотрел на толпу, которая с помощью Мамая пыталась выстроиться в подобие шеренги, и понял, что уйти с ними будет почти нереально. Для этого нам понадобиться чудо. Или, чтобы преследователи разом ослепли, а еще лучше, чтобы они отвлеклись. Мысль ударила молнией, и я понял, что нужно делать. Но мой план, скорее всего не понравится Мамаю.