Слушай, Сара, мне жаль, что ты расстроилась по поводу лошадей, но уверена, что ты понимаешь, что мы должны избавиться от них.
Джексон заботился об этих лошадях долгое время, мам. Тебе не кажется, что стоило хотя бы спросить его, не хочет ли он оставить себе одну из них?
Знаешь, эти лошади достаточно дорогостоящие животные. Они хорошей породы и могут быть хорошими производителями. Но если отложить в сторону вопрос денег, то ответ на твой вопрос, да, я спрашивала. Я спросила Розу. Она поблагодарила, но сказала, что у них нет места, где их держать, и они не смогут позволить себе содержать их, даже если бы захотели. Всё ясно?
Ой, сказала я.
Она легонько выдохнула, как будто пыталась успокоиться.
Слушай, я знаю, что ты не поверишь мне, но я пыталась. Мне не наплевать на Розу и Джексона. Они заботились о твоей бабушке много лет, и это не было легко. Она была сложным человеком.
Я знаю, мам.
Я знаю, что ты и Сэмми воспринимаете этот место иначе, чем я. Я знаю, что ты хотела бы сохранить некоторые вещи. Ты можешь выбрать, что именно. Мы можем упаковать это и сохранить для тебя, пока ты не станешь старше. Ты должна иметь хоть что-то.
Некоторые вещи, подумала я. Кусочки моего прошлого, в которых не останется жизни после того, как мы перевезем их отсюда. Все сокровища Дома Эмбер скоро исчезнут, будут проданы на аукционе. Будут отрезаны от того, что давало им голос. У меня перехватило дыхание, я почувствовала, что слезы наворачиваются на глаза, но в ответ я сказала лишь:
Это было бы хорошо, мам.
Она собралась уходить, но снова развернулась. Прочистила горло.
Есть ещё кое-что, о чем ты должна знать, кое-что, что я должна тебе сказать. Она подняла руки и сжала виски, прикрыв на мгновение глаза. Затем прямо посмотрела на меня. Я продала лодку.
Мне потребовалась секунда, чтобы переварить это.
Что? Ты продала «Янтарь»?
Да.
Я почувствовала себя так, как будто потеряла друга.
Я хотела её. Как ты могла сделать это и даже не спросить у меня? Даже не сказать мне?
У меня появилась возможность продать её по хорошей цене кому-то, кто видел, как ты победила на регате. Мы не сможем держать эту чертову лодку. Что мы с ней будем делать? Поплывем на ней до самого Сиэтла? Ты хоть знаешь, сколько стоит перевезти что-то подобное через всю страну?
Я не знала, каким образом, но всё становилось только хуже. Это было, как наблюдать крушение поезда в замедленной съемкеодно столкновение за другим и ни малейшей возможности всё остановить. Она не должна была делать это за моей спиной. Она должна была проявить порядочность и сказать мне всё прямо. Слова вырвались из моего рта, когда я даже не успела обдумать их.
Каждый раз, когда я начинаю думать о тебе, как о хорошем человеке, ты делаешь всё, чтобы доказать, что я ошибаюсь.
Как ты смеешь говорить со мной в таком
Я тебя ненавижу, сказала я ей. Я никогда тебя не прощу.
Ничего не видя перед собой, я убежала прочь, но обнаружила, что заворачиваю за угол дома к каменным ступенькам, которые спускались к реке. Я побежала вниз, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Если бы я нашла алмазы, мелькнула у меня дикая мысль, всё было бы по-другому. Тогда у нас было бы достаточно денег. Я смогла бы выкупить «Янтарь». Я могу забрать её сейчас, где-нибудь спрятать её, может быть на причале Ричарда. Он поможет мне. Он найдет место, где её можно спрятать
Но её уже не было. Причал был пуст.
НЕТ!
Затем я начала рыдать. Я оплакивала не только «Янтарь». Я оплакивала всё. Я не знала, любила ли я Дом Эмбер или ненавидела его. Но моя мама ошибалась. Было недостаточно просто собрать «какие-то вещи» для меня и Сэмми, какие-то маленькие кусочки то там, то тут. У нас должна была быть возможность сохранить всё целиком. Даже если мы не росли здесь, не жили здесь, это всё было частью того, кем мы являлись. И мы были частью всего этого. Всё это умрет, когда мы уедем.
Я стояла на пустом причале и оплакивала всё это.
Сара.
Это был Джексон.
Я шагнула к нему, он открыл мне свои объятия и позволил укрыться в них, на его груди. Я чувствовала шрамы под его рубашкой, пересекающие мышцы, и это заставило меня плакать ещё сильнее. Жизньдерьмо, вы знаете это? У него остались шрамы на всю жизнь, его родители умерли, когда он был слишком маленьким, чтобы запомнить их. А как насчет Мэгги, с которой произошел самый глупый несчастный случай, который только мог произойти когда-либо? А как насчет бабушки, моей мамы, папы и Сэмми? Как насчет меня?
Я плакала до тех пор, пока рубашка Джексона не стала влажной, а он просто стоял и обнимал меня, положив щеку на мои волосы.
Всё будет хорошо, сказал он мне.
Я, наконец, перестала плакать и он вытащил ещё один чистый платок из своего кармана. Он приподнял мой подбородок, высушил мои слезы, затем передал платок мне.
Я не могу забрать его у тебя, сказала я.
Он сделал движение губами.
Просто захватил его для тебя. Вытри свой нос.
Я сделала так, как мне велели. Я чувствовала себя немного лучше.
Она продала «Янтарь».
Я знаю. Мне жаль.
Мне жаль лошадей.
С ними всё будет в порядке, сказал он. Он вытащил из кармана латунный зажим. Успел стащить его с «Янтаря» прежде, чем её забрали. Подумал, что ты бы хотела сохранить что-нибудь на память.
Я взяла его в руку и услышала шум ветра и волн.
Спасибо тебе.
Ты в порядке?
Я не хочу уезжать отсюда.
Никто не может сказать, как всё обернется в итоге.
Я грустно улыбнулась.
Я достаточно уверена.
Не знал, что ты можешь предсказывать будущее, улыбнулся он в ответ.
Я начала было отвечать, но он прижал палец к моим губам, заставив меня замолчать. Он прикоснулся к уголку моего глазапоймал последнюю слезинкузатем прочертил пальцами вниз по моей щеке. Я увидела такую тоску на его лице, я была поражена. Его рука скользнула мне за шею, другой рукой он очертил линию моего подбородка.
Он шагнул ближе, почти соприкоснувшись настолько, что я могла чувствовать его тепло от кончиков пальцев до подбородка Его палец пробежался по моим губам, прикасаясь, как будто они были самой мягкой, самой сладкой вещью.
Я почувствовала дрожь где-то в глубине, глубоко в сердце. Я не понимала.
Он склонил голову, раздвинул мои губы своим пальцем и приблизил свой рот ко мне. Я закрыла глаза. Я чувствовала его дыхание на своей коже, свежее и теплое. Его нос прикоснулся к моему и он сделал глубокий вдох, впитывая мой запах.
Во мне всё начало подниматься, течение двигалось в сторону его дыхания. Я ждала.
Но он сделал шаг назад, отпуская меня, его руки упали.
Я должен сказать тебе кое-что, запинаясь и смотря в сторону, сказал он.
Скажи мне.
Я боюсь. Я боюсь рассказать тебе об этом.
Скажи мне, повторила я.
Я Он выглядел так, как будто испытывал страдание. Но он должен был продолжать. У меня есть дар, Сара. Как у тебя.
Как у меня?
Иногда, я вижу вещи. Вещи, которые ещё не произошли.
Месяц назад я бы ответила: «Ну да, конечно». Но теперь до меня дошло. Ну, разумеется.
Так вот почему ты всегда всё вовремя подхватываешь.
Он слабо улыбнулся.
Ага.
Но это гораздо круче, чем возможность видеть прошлое, с недоумением сказала я. Почему это плохо? Как много ты можешь видеть?
В основном это короткие вспышки, например, перевернувшаяся бутылка воды
или кто-то, падающий с обрыва, подхватила я. Не так уж и мало.
Нет, он остановился, подыскивая слова. Иногда я вижу наперёд, на месяцы, даже года. Большие видения. Но всё они касаются лишь одного единственного человека. Снова и снова. С тех пор, как я впервые оказался здесь.
Он посмотрел мне в глаза, словно ища что-то. Что же тут было такого, что ему так трудно произнести?
Он сжал челюсти. Он заставил себя говорить.
Они всё о тебе. Я знал, что ты приедешь сюда. Я знал, как ты выглядишь, какой ты будешь ещё до того, как встретил тебя.
Я вспомнила, как он пристально наблюдал за мной на похоронах.
Я знал, что ты любишь ходить под парусом, вишневую колу и «Властелина колец».
И ты прочитал его, подумала я. Полностью. Даже не смотря на то, что ты не любишь книжки. Это слегка впечатляло. Как только я подумала об этом, я сделала шаг малюсенький шажок назад.