Когда в окна дома заструились рассветные лучи, картина была закончена. Рина написала лицолицо Лины. А ещё она добавила кота, который в своё время убаюкивал её мурчанием, прогоняя бессонницу.
Дым от сигариллы летел в открытое окно. Откинувшись в кресле, Рина смотрела в потолок. Всю эту ночь она провела без сна, но физической усталости не чувствовала. Была какая-то светлая опустошённость, лёгкая дрожь нервов и оцепенение. Приятное или жуткое? Скорее, философское.
Она так и не поцеловала Лину. Ни разу, хотя заикалась насчёт «осушить слёзы поцелуями». Трепло. Какое же трепло... Теперь-то, мысленно, она целовала её с головы до ног, но какой Лине в том прок? Слишком поздно. Ей, лежащей на картине, уже всё равно.
На пороге мастерской показалась Геляв шёлковом пеньюаре, под которым проступали её мягкие, округлые, соблазнительные формы. Она была слегка растрёпанная со сна, милая и очаровательная. Прислонившись к косяку и положив одну руку себе на талию, она проговорила с улыбкой:
Ну ты даёшь... С утра пораньшеи уже за работой? Кофе будешь?
Рина не искала сознательно в ней черты Лины, та сама смотрела из её облика. У Гели был её голос, её интонации, её взгляд. И любовь в нём... Но более земная, что ли. Впрочем, не менее прекрасная.
Пожалуй, не откажусь. Кстати, я закончила ЭТУ КАРТИНУ.
«Эта картина»... О, Геля знала, о чём речь. Ещё бы! Рина столько корпела над ней, бросала и возвращалась, а после сеанса работы над этим холстом у неё всегда было такое измученное лицо и далёкие, опустошённые глаза... Брови Гели вскинулись, во взгляде сверкнули радостные искорки.
Правда? Ну, наконец-то! Слушай, это надо отметить! Кофе я, конечно, сейчас принесу, но и кое-что другое не помешает...
Она упорхнула, а Рина осталась в кресле, слушая звуки утра. Настоящего, реального, осязаемого. Рассвет разгорался, сад благоухал, город просыпался, над заливом кружили чайки. Всёкак всегда. Ничего не изменилось ни на йоту, луна и солнце не упали с неба. Табак имел вкус табака, дым всё так же тепло струился в лёгкие. Кресло было креслом, домдомом, рододендроны цвели.
Так, а вот и вино! Ну и кофе тоже.Геля, неся с собой жизнерадостность, праздник и уютное облако кофейного аромата, лебёдушкой проплыла с подносом.
Она грациозно поставила его на столик и присела у кресла, вскинула на Рину сияющий, улыбчивый взгляд.
Надеюсь, ты удостоишь меня чести стать первой зрительницей?
На подносе были две белые чашки с кофе и два бокала, наполненные рубиново-красным вином. Один Геля протянула Рине, второй взяла себе. Дзинь! Бокал звякнул о бокал, и чувственные губы Гели прильнули к краю сосуда, выпивая хмельную влагу. Рина едва притронулась.
Рука Гели дрогнула и поставила бокалдвойник того, нарисованного: она увидела картину. Рина жадно, с бешено бьющимся сердцем следила за ней. Родные глаза наполнялись слезами, приоткрытые губы задрожали.
Как называется эта картина?спросила Геля глуховато.
«Сон»,ответила Рина, пронзённая этими светлыми слезами насквозь, будто копьём из солнечного луча.
Геля подошла поближе, не сводя влажных глаз с холста. Несколько мгновений она смотрела на него с горьковатой улыбкой.
Эта женщина не просто спит. Она умирает. Это её последние вздохи.
Тш-ш... Давай-ка выпьем кофе, детка.Обняв Гелю за плечи, Рина усадила её в кресло, а сама присела рядомони поменялись местами.
Сделав пару глотков, Геля смахнула слёзы.
Прости, Рин... Сама не знаю, чего я так расчувствовалась,сказала она с виноватой улыбкой.Просто это так...Она бросила робкий взгляд в сторону картины.Так пронзительно. Мне показалось, будто это я там умираю. Это потрясающе, Рин! Это шедевр. Я тобой горжусь!
Вскоре состоялась пятая выставка Рины. Главной картиной в ней был, конечно, «Сон». Люди смотрели на неё, погружаясь в потрясённое молчание, иные отходили в сторону с мокрыми глазами. Всех, абсолютно всех зрителей постигала такая реакция на увиденное. Казалось бычто такого? Ну, женщина, ну, спит на диване с котом. Бокал на столике, луч света сквозь щель в занавесках. А на полулисточек отрывного календаря... На стенесам календарь, уже пустой.
Я горжусь тобой,ещё раз шепнула Геля, просовывая руку под локоть Рины.
Никто не смотрел на них косо. Все знали, что этосупруга известной художницы, главной виновницы этого торжества.
*
Лина приоткрыла глаза. Кот мурчал, и её костлявые пальцы шевельнулись, погладили, зарылись в тёплый мех. На столике стоял бокал с остатками вина, озарённый лучом света из щели в занавесках. Но была ещё одна деталь, которую не отражала картина Риныноутбук с неотправленным сообщением на голубом фоне. Крупные буквы гласили: «Бессонница». В адресной строке браузера зияла пустота.
«Ты не прочтёшь это никогда, Рина. Сама не знаю, зачем я это пишу. Ты спросила, что будет с твоим миром, если меня не станет. Я сказала тебе, что я надеюсь... Ну, и так далее. Но на самом деле я тупо не знаю.
Возможно, подписав ту бумагу в девять лет, я сделала очень большую ошибку, которая перевернула всё. Возможно, вся моя жизнь после этого была одной сплошной чередой ошибок. Но ты, Рина, тыне ошибка. И я не могу тебя перечеркнуть. Мне позволили поиграть в бога... Скорее всего, бог из меня вышел хреновый. Но тыединственное моё творение, за которое мне абсолютно точно не стыдно. Поэтому, возможно, игра и стоила свеч. И всё было не зря.
Я трачу свои последние листки на то, чтобы твой мир стал настоящим. Вернее, чтобы он ТОЧНО стал таким. Чтобы вы с Гелей жили дальше и были счастливы независимо от того, существую я или нет. Я перевожу ваш мир на уровень «всё по-настоящему».
И ещё: я чувствовала твои поцелуи. Не наговаривай на себя, ты не трепло. Я чувствовала, как ты баюкаешь меня в объятиях, стремясь вернуть хоть крупицу той любви, что я вложила, создавая тебя и твой мир. Я ценю это. Ты, потрясённая и ошарашенная, путаясь в догадках и страхах, барахтаясь в собственном перевёрнутом с ног на голову мироощущении, всё же нащупала единственно верное. Единственное, что имеет значение: любовь.
Ну, вот и всё. Живи и люби».
Кот шевельнулся и повернул голову: они с Линой в комнате были не одни. Прищуренные глаза животного смотрели на фигуру в капюшоне, под которым распахнулась пристальная, разумная чернота.
И?..двинулись бескровные губы Лины.
Фигура подошла и склонилась над ней.
Уважаемый соискатель, ваш проект был высоко оценен Комиссией,прогудел из черноты под капюшоном гулкий голос.Есть небольшие недочёты, но все они не критичны и легко устранимы, а в целом ваш проект вполне жизнеспособен и имеет ряд достоинств. Я вас поздравляю.
Сил подняться у Лины уже не было. Она лишь немного оторвала голову от подушки и прохрипела:
Какой ещё... проект?
Не беспокойтесь. Вы сразу всё вспомните, как только покинете эту смертную физическую оболочку. Это было обязательным условием для подтверждения высокой квалификациитворить в стеснённых обстоятельствах маленькой и хрупкой человеческой жизни, имея ограниченные ресурсы, не помня ни о себе, ни о своём предназначении совершенно ничего и будучи скованным человеческими страстями, слабостями и сомнениями. Справляются лишь немногиетакие-то нам и нужны. А Дарэто, как вы уже догадались, ваш рабочий инструмент, который был выдан вам с некоторыми ограничительными установками, что вполне целесообразно, ведь это был тестовый проект. После утверждения в должности ваши возможности будут, разумеется, расширены.В голосе из безликой черноты слышалась улыбка.Поздравляю, вы приглашены к сотрудничествупока в качестве рядового специалиста в район Кассиопеи. Но перспективы роста весьма многообещающие: уже через шестьсот-семьсот тысяч больших световых периодов можно стать начальником отдела, а потом дорасти и до руководителя галактического уровня. Уровни галактических скоплений и сверхскопленийсерьёзные карьерные высоты, но и до них реально добраться. Всё будет зависеть от того, как вы себя проявите. Ну что ж... Нам пора. У нас с вами впереди очень много интересной творческой работы.
Звучит весьма заманчиво,осенним шелестом слетело с губ Лины.Спасибо, что не задали вопрос: «Кем вы себя видите через миллион лет?»