Он знал этих двоих и знал, что они просто так его не бросят. Они что-то задумали.
Пеппер ждал. Голова начала раскалываться.
«Не сейчас, Господи, не сейчас. Если я сейчас отключусь... то проснусь на вертеле. Не допусти этого, Господи. Пожалуйста, только не так...»
Всё началось с легкой головной боли, которая с каждой минутой всё нарастала, пока Пепперу не начало казаться, что его мозг сдавливает лапой какой-то дикий мощный зверь. Пальцы начало покалывать, руки онемели, и он не был уверен, продолжает ли сжимать кольты. Его зрение затуманилось, и все, казалось, пришло в движение; волны тошноты прокатились по телу, и маршала вырвало, и, возможно, он даже закричал.
Всё складывалось очень плохо: Пеппер не мог контролировать свои конечности; они судорожно дергались, оружие выпало, а зубы впились в нижнюю губу.
Словно за множество километров он услышал плывущий к нему, как в тумане, голос Коя Фаррена:
- Бросай своё оружие, и я приду тебе на помощь самым решительным образом. Даю тебе слово джентльмена из Вирджинии...
Он говорил что-то ещё, но Пеппер уже не слышал.
Он лежал на полу, свернувшись калачиком, изо рта текла слюна, один глаз был открыт и неподвижен, другой закрыт, веко дрожало. Его лицо было бесцветным, искаженным маской мучений.
Пеппера снова начало рвать, голова кружилась немилосердно, а земля и небо уже несколько раз поменялись местами.
Он слышал голоса, и что-то в его мозгу подсказывало ему, что сейчас разворачивается самый худший из всех возможных сценариев. Потом его схватили руки - огромные, мозолистые руки, - и он подумал о великане из сказки.
Потом он почувствовал на себе солнечный свет, головокружение прошло, и он лежал, просто глядя на эти злобные, отвратительные лица. Но он не мог вспомнить, кто они такие и как он оказался рядом с ними.
Тот, что поменьше ростом, произнёс:
- Ну и ну, да это сам маршал Пеппер во плоти. - Он щелкнул языком и ухмыльнулся оскалом зверя, которому самое место в клетке. - Да ты только посмотри на этого бедного, жалкого человека, Лайл! Я совершенно искренне верю, что он болен, что его сразили в самом расцвете его плодотворных лет
После этого тот, что крупнее, подхватил его и понес куда-то, в то время как меньший все бубнил и бубнил тем певучим голосом, который укутывал Пеппера с головой, как одеяло.
И Пеппер потерял сознание.
* * *
- Ах ты, сукин сын! - пробурчал Партридж. - Да за такое тебе нужно пулю пустить в брюхо. Ты напугал меня до чёртиков!
- А я ведь даже и не старался, - произнёс чужак из шкафа. - По крайней мере, пока.
Партридж сидел на кровати в рубашке; пистолеты лежали неподалёку, но не настолько близко, чтобы он смог ими воспользоваться, если бы незнакомец был врагом, а не другом. Он сидел и смотрел на покрытое шрамами лицо и на эти серые, водянистые глаза, похожие на холодную подливку.
Длинные волосы, которые падали на плечи и свивались там, как спаривающиеся змеи. Их уже коснулась седина, словно поцелуй инея на обугленной земле. И эта клочковатая борода, которая выглядела так, будто в ней могла бы поместиться целая семья белок...
Малыш Кирби. Господь милосердный...
Партридж порылся в кармане пальто в поисках сигареты, но ничего не нашел. Кирби протянул ему сигарету и фляжку с виски. Партридж сделал глоток и закурил, не сводя с гостя глаз.
Он почувствовал, как на его лице расцветает улыбка, словно весенняя оттепель, разрушающая месяцы черного зимнего льда. Партридж не стал сопротивляться. После тюрьмы с каждым днём улыбаться становилось всё легче.
Он выпустил в воздух кольца дыма.
- И какого хрена ты ещё живой?
Кирби рассмеялся и сел на кровать рядом с Партриджем.
- Это так ты приветствуешь старого друга, деревенщина? А где твои манеры, Монстр Гила-Ривер?
Партридж покачал головой.
- Если ты призрак - говори быстро, что хотел, и исчезни, как дурной запах. Если нет... Господь милосердный, да ты не можешь быть живым!
- Но я жив и похотлив, как разгоряченная гончая с двумя членами, деревенщина.
- Как ты меня нашёл?
- Так же, как и любой удачливый охотник за головами - я видел, как ты шел по улицам. Но к тому времени, как я закончил мочиться, ты уже ушел. И я всё равно тебя отыскал, так что всё в порядке.
- Зачем ты пришёл?
- Я пришел, чтобы найти тебя, деревенщина. Ходили слухи, что ты направлялся в этот город.
Чёрт. Если Кирби слышал об этом, то, вероятно, слышали и все остальные. Тот факт, что Партридж до сих пор оставался жив и свободен, был еще одним свидетельством его удачливости.
- При нашей последней встрече твоя лошадь была без седока, - произнёс он.
Кирби запустил грязные пальцы в бороду, и, судя по исходящему от мужчины запаху, вши там водились целыми семьями.
- Это долгая и странная история, друг мой. Когда-нибудь, может быть, у нас будет время поласкать наши члены и обменяться любезностями, но не сейчас. Хотя я должен сказать тебе, чёртов деревенщина, что, безусловно, рад тебе. Да, я так счастлив видеть твое жестокое, убийственное лицо, что готов наделать себе в штаны.
Он наклонил голову к промежности и преувеличенно громко фыркнул.
- Черт, возможно, я уже это сделал. Ты готов помыть мне спинку, деревенщина? Клянусь, от неё несёт не приятнее, чем от дерьма в уборной.
Кирби был прав: вонь от него шла такая, что глаза слезились. Словно он собрал на себе все самые отвратительные запахи этого городка.
- Знаешь что, Малыш, пахнет от тебя просто ужасно. Насколько я помню, ты никогда особо не дружил с мылом и водой, но у меня для тебя сюрприз, - сказал Партридж. - Пока ты был в отъезде и трахал овец в горах, люди придумали новое изобретение. Оно называется «ванна».
- Серьёзно?! И на хрена она нужна?
Партридж расхохотался. Господи, как же редко он смеялся в последние месяцы и годы!
- Не надо мной подшучивать, деревенщина. Времена были тяжелые. Я уже несколько месяцев не видел мыла, и мне не стыдно в этом признаться. - Кирби сделал глоток виски. - А когда у нас будет время, я расскажу тебе о своём браке.
- Твоём?! Ты был женат? На женщине?!
- Нет, на своей любимой дырке в заборе! Хватит издеваться надо мной, чёртов янки! Да, на женщине. И, хочешь - верь, хочешь - нет, я мылся в ванне почти каждый день. А ночью... Да, деревенщина, моя кровать скрипела, раскачивалась, танцевала и пела. Конечно, я был в ней один, но пахло от меня очень приятно. - Кирби вздохнул и похлопал Партриджа по плечу. - Ты такой чертовски милый, что мне хочется тебя расцеловать. Но скажи мне, как, во имя всего святого, ты выжил после той Чарльстонской херни? Последнее, что я помню - тебя окружили со всех сторон.
Партридж быстро обрисовал картину.
Как расстреляли практически весь их отряд, и как они отплатили той же монетой. Как ушли только он и Риз Вебб с лошадью Кирби на привязи. Как Риз умер по дороге, и Партридж спрятал деньги. И как его потом арестовали.
- Газетчики назвали это Чарльстонской резнёй, - закончил он.
- Да, я знаю, деревенщина. Ты не единственный, кто умеет читать.
- Серьёзно? - удивлённо вскинул брови Партридж. - А я и не подозревал. Не думал, что алабамское отребье учат азбуке.
- Это только подтверждает тот факт, что такому глупому канзасцу-янки лучше вообще не думать. Я читаю получше, чем ты, наверно; просто никогда не рассказывал. А ещё я умею мастерски дрочить, хочешь послушать?
- Спасибо, уверен, папаша тебя обучил всем премудростям, - покачал головой Партридж.
Кирби это показалось забавным, и он смеялся до тех пор, пока его лицо не покраснело, как висконсинская вишня, и он чуть не лопнул от хохота.
- Ох, деревенщина, ты просто нечто. - Он протянул Партриджу бутылку виски. - Но у нас нет времени на это дерьмо. Я имею в виду... Черт возьми, ты просто дятел! Половина Аризоны хочет поймать тебя и получить куш за твою задницу. Этот город кишит охотниками за головами, ты же сам знаешь. И лучше бы тебе убраться из города подобру-поздорову, пока ты снова не начал смотреть на этот мир сквозь прутья решётки.
И Партридж выложил ему все.
Кирби имел право знать: половина этих денег по праву принадлежала ему. Партридж рассказал ему о том, что Анна-Мария погибла при пожаре, а потом оказалась очень даже живой хозяйкой весьма доходного борделя.
Как она утверждала, что деньги были в сейфе на шахте под названием «Дюрант». Как он собирался отправиться туда этой ночью, чтобы забрать то, что принадлежало ему... и Кирби.