- Я уже сказал, - напомнил Партридж, - что могу превратить твои последние минуты в рай, а могу - в ад. Видишь ли, мне нужно знать, что происходит. Расскажешь?
Кронер снова кивнул. Его подбородок был мокрым от крови и виски.
- Мы просто... мы просто случайно наткнулись на тебя... вот и все. Розман... он узнал тебя... по описанию... сказал, что мы можем... что...
Партридж прижал сигару к щеке Кронера, и тот вскрикнул.
- А теперь давай попробуем сказать правду, сынок. Теперь тебе нечего терять, черт возьми. Я же там был, помнишь? Розман сказал, что награду выплатят и за живого, и за мёртвого, но ты возразил, что «он сказал...». Какой-то человек отдал вам приказ?
- Ты собираешься убить меня, мистер Партридж? - спросил он.
- Нет. Но если ты не начнёшь говорить правду, то пожалеешь, что не убил.
Кронер облизнул губы.
- Можно... можно мне ещё глоток?
Партридж протянул ему бутылку.
- А теперь расскажи мне об этом человеке.
- Я... я не знаю никакого человека, - сказал он, и его дыхание внезапно стало хриплым и прерывистым. - Я просто делал то, что сказал мистер Розман. Я служил в армии вместе с мистером Розманом. Мистер Розман...
Партридж затушил сигару о кожу под левым глазом Кронера. Тот задёргался и закричал от боли, от ярости и от беспомощности.
- Ах ты мудак... чёртов сукин сын... грёбаный янки...
Партридж ударил его по лицу тыльной стороной ладони и заставил замолчать рот, вдобавок сломав нос. Кровь хлынула из ноздрей Кронера, и он задрожал всем телом, но даже не попытался пошевелиться. К тому времени он уже все понял.
- Давай кое-что проясним, - сказал Партридж. - Я - гражданин Соединенных Штатов. Вы, конфедератские мешки с мочой, - это самое худшее, что когда-либо случалось с этой страной. Лучше бы ты остался дома, избивая своих мамок и сестер, а тебя бы избивали твои братья и отцы в Алабаме и Теннесси. Думаю, тогда бы с твоей гордостью ничего бы не случилось. Но вы этого не сделали, и ваши жалкие южные задницы, лижущие башмаки, получили пинок прямо в горло. Прошло уже двадцать лет. Больше никакой войны. Больше никаких янки и конфедератов. И мне это нравится. Теперь мы все одинаковые. Много лет назад я дал себе слово, что убью любого человека, который назовет меня «янки», и до сих пор я делал это только дважды. Но ты подошёл к краю близко, мой друг. Слишком близко.
Кронер просто лежал, истекая кровью, умирая и ненавидя своего мучителя. Где-то далеко на деревьях что-то пискнуло и защебетало. И больше никаких звуков, лишь лёгкое дуновение прохладного ветерка с гор.
Партридж решил, что он на правильном пути. Самый быстрый способ добить южанина - это оскорбить Конфедерацию. Сам же Партридж уже давно не испытывал никаких чувств по поводу произошедшей войны. Это было очень давно. Его старик ездил с партизанами Конфедерации, так что на юге ему пришлось несладко. Но затем правительство Штатов бросило его тюрьму в Юме... так что к ним он тоже нежных чувств не испытывал.
Партридж поднял нож.
- Я пообещал себе, что на этот раз проявлю немного сочувствия. Что не стану резать людей, как это принято у меня, но..., - Партридж прижал остриё ножа к веку Кронера,Господь свидетель, ты испытываешь мое терпение. Так что, прежде чем я отрежу тебе член с яйцами и заставлю сожрать, скажи мне правду.
Партридж забавлялся. Иногда одно упоминание о физических пытках превращало некоторых мужчин в желе. Иногда сама мысль об этом была хуже, чем реальность... Но не всегда, конечно.
Партридж не возражал против пыток, но и не получал от них никакого удовольствия. Он видел, как это делается, и сам участвовал в этом раз или два. Но в отличие от своего старика, Черного Джейка, которому, как говорили, доставляло огромное удовольствие потрошить человека медленно, Партридж не видел в этом ничего приятного.
Он очень надеялся, что до пыток не дойдет. Но если придётся, он не дрогнет, потому что на кону стояла его жизнь. Его жизнь - и черт бы побрал всех, кто ей угрожал.
Но Кронер, похоже, верил, что Партридж - это животное, которое охотится на людей из удовольствия, потому что он прохрипел:
- Нас... нас наняли, чтобы выследить тебя... чтобы найти тебя...
- Ради награды?
Кронер слегка покачал головой.
- Нет. Мы не должны были... везти тебя к маршалам. Мы просто хотели найти тебя... проследить за тобой. - Кронера вырвало кровью и, возможно, своими же внутренностями.
Партридж дал ему сделать ещё глоток виски.
- Дальше.
- Как я уже сказал... просто найти тебя... подружиться с тобой... если получится... остаться с тобой...
- Кто вас нанял?
Кронер медленно покачал головой из стороны в сторону.
- Не знаю... Розман не представил его... но, Господи, седые волосы, высокого роста... и это лицо ... Господи, ты узнаешь его, когда... когда увидишь... уродливый ... уродливый, как дьявольская задница... уродливый
Партридж видел, что теперь Кронер говорит правду.
Кто-то нанял их, чтобы они нашли Партриджа и проследили за ним. Конечно, этот «кто-то»« охотился за деньгами, полагая, что Партридж собирается их вернуть... что, собственно, и было правдой.
Но кто же их нанял? Седые волосы? Уродливый? Под это описание попадало множество мужчин, но из знакомых Партриджа... Никто не приходил в голову.
- Сделай ещё глоток, - сказал он Кронеру, поднося бутылку к губам мужчины.
Кронер попытался глотнуть, но большая часть напитка стекала по подбородку и капала из уголков рта. Он уже почти не мог двигаться. Он лежал пластом и только бормотал что-то странное, бессвязное. Что-то о Розмане и его отце, и что-то о пони, который был у него в детстве.
И вдруг, когда казалось, что он вот-вот вырубится, его глаза резко распахнулись. Они были ясными и яркими. Свет костра отражался в них, как падающие звезды над темным озером.
- Да... т-ты его узнаешь... высокий и уродливый... мерзкий сукин сын... уродливый... уродливый
Затем его глаза снова остекленели, и он затих.
Партридж закрыл их, и если бы он знал какие-нибудь молитвы, то, возможно, прочитал бы их. Смерть всегда была для него страшной вещью, будь то друга или врага. Она была всепоглощающей, окончательной и пугающей в своей безысходности.
Партридж порылся в их седельных сумках, взял все деньги, какие смог найти - около шестидесяти долларов, немного виски и консервы. Он открыл мешки с кормом, чтобы лошади могли есть овёс, когда захотят. Оружие он оставил, но забрал все патроны.
Больше ни на этих людях, ни в их мешках не осталось ничего интересного. Письма к родным, в большинстве своем очень старые. Потрепанная и засаленная Библия. Табак. Личные вещи. Но в рюкзаке Розмана он всё же нашел один очень занимательный предмет.
Простая белая визитная карточка, а на ней - ровный и элегантный почерк:
«ЕГИПЕТСКИЙ ОТЕЛЬ.
Дед-крик, Аризона».
Партридж изучил визитку в свете костра. Интересно, тут есть связь? И кто этот седовласый мужчина?
Он сунул карточку в карман и потушил огонь. Может быть, кто-нибудь найдет этих мертвецов и соблаговолит похоронить их.
Но точно не Нейтан Партридж.
У него были другие планы. И большинство из них были сосредоточены вокруг Дед-крика, как будто там лежала вся суть его тайны. Вероятно, так оно и было.
Взобравшись на своего вороного, он неторопливо поскакал вниз по тропе. В глубине души он знал, что очень скоро всё закончится. Что бы ни ждало его впереди, оно все время приближалось, кружило, как стервятник, и только ждало подходящего момента, чтобы наброситься, вцепиться когтями и заклевать. И Партридж двигался ему навстречу.
Потому что сам этого хотел.
ГЛАВА 7
- Я заявляю, джентльмены, что мир находится в самом ужасном состоянии, - говорил Кой Фаррен бродягам, шахтерам и грязным трусам салуна Яблочко « на окраине Чимни-Флэтс. - В самом ужасном. Ведь путешествовать в одиночку в эти дни для обычного богобоязненного человека просто небезопасно. Тропы этой суровой и нецивилизованной страны кишат - буквально кишат - разбойниками и убийцами всех мастей. Это же чистый ужас, просто ужас. Я действительно верю, как многие прекрасные и благородные проповедники говорили со своей кафедры, что настали дни Апокалипсиса.
Посетители «Яблочка» встретили его пламенную речь угрюмым молчанием.
Это была грязная, отчаявшаяся и мрачная компания. Мужчины, проводящие дни в седле, с лицами, высушенными пылью, ветром и непогодой. Люди, которые проводили дни в шахтах, хватаясь и цепляясь за любой еле уловимый блеск золота или след серебра. В хорошие дни они едва зарабатывали достаточно денег, чтобы купить себе виски и тушёной говядины. А в плохие дниа их было гораздо больше, чем хороших, - они зарабатывали вообще копейки.