Зубы спилены до треугольниковвероятно, какой-нибудь обычай горных племён. Никогда такого не видел, но мы «обслуживаем» не так много местных.
Френчи присел на корточки и было потянулся к нему, но вдруг замер.
На сюрпризы проверяли?
Нет, покачал головой майор. Думаю, это ваша работа.
Френчи глянул на меня, и по его лицу я понял, что это работа моя.
Оба офицера отошли на почтительное расстояние, а я пошарил под трупом. Порой у ручных гранат выдёргивают чеку и подсовывают их под тело, а оно своим весом удерживает спускной рычаг на месте. Переворачиваешь такого и ты кетчуп!
Меня гранаты всегда волновали меньше, чем всякие странные гады и жучки, что могут облюбовать место под разлагающимся трупом. Во Вьетнаме водятся и змеи, и скорпионы, и сороконожки.
На этот раз повезло: одни личинки. Я смахнул их с руки и заметил, что майор немного позеленел.
Забавные люди создания. Он что, думает, его это после смерти минует? Все должны есть. И он точно кормом для червей станет, если не научится пригибать голову.
Я помню эту мысль, но мне и в голову не приходило, что она окажется пророческой.
Майор с Френчи подошли.
Ну и что вы об этом думаете, доктор?
Вряд ли нам удастся его вылечить. Френчи начинал бесить этот красавчик. Что ещё вам хотелось бы спросить?
Разве не странновато найти такое бог знает где?
Не-а. Страна полна трупов. Он опустился на колени и стал изучать лицо мертвеца, ворочая голову за подбородок. Продолжим в том же духе, и скоро можно будет дойти от Меконга до Демилитаризованной зоны по одним только телам.
Но этого человека кастрировали!
Птицы. Френчи ногой перевернул жмурика, и от света белые опарыши бросились врассыпную. Обыкновенный старикашка. Пошёл голышом в лес да и свалился замертво. Такое и дома могло случиться. Старики любят чудить.
А я думал, может, его пытали вьетконговцы.
Кто его знает. Не исключено. С жутким, будто у кожи, скрипом тело вернулось в исходную позу. Рот наполовину закрылся. Если вам надо «засвидетельствовать» в рапорте и сводке убитых вьетконговские пытки, то я это подпишу.
Что вы хотите этим сказать, капитан?
Ровно то, что сказал, не более. Продолжая пристально смотреть на майора, Френчи закурил. «Кэмел» без фильтра. А казалось бы, раз парень днями напролёт работает с трупами, не должен спешить к ним присоединиться. Я просто пытаюсь идти навстречу.
Вы считаете, я хочу фальсифицировать
Вот так, «фальсифицировать». Странный выбор последнего слова. Враг уже установил на той стороне поляны крупнокалиберный пулемёт и мы были ближайшими целями. Как выяснилось при позднейшем осмотре, автоматной очередью майору прошило поясницу, но тогда я увидел только взрыв крови и кишок. Майор, упал, раскинув ноги в стороны, стал блевать, а затем громко захрипел и умер. Френчи, свернувшись на земле клубком, прижимал к себе левую руку и чертыхался. Ему оторвало пулей последнюю фалангу мизинца. Больно, но, как оказалось, не настолько серьёзно, чтобы отправить его домой.
Сам я сросся с землёй и мечтал вообще под неё провалиться. Ухитрился вынуть пистолет и снял его с предохранителя, но понял, что совсем не хочу привлекать к нам внимание. Где-то на высоте колена пулемёт поливал очередями. Нас враги то ли не видели, то ли считали погибшими. Мне было страшно до усрачки.
Френчи, громко зашептал я, надо сваливать. Он пытался обмотать палец стандартным бинтом из набора первой помощи, слишком широким для этих целей. Назад, к деревьям.
После тебя, дуралей. Мы и полпути не одолеем. Он кое-как вытащил пистолет из кобуры, но с предохранителя снять не смог: приходилось прижимать к ладони повязку, и левая рука была скользкой от крови. Я привёл оружие в боеготовность вместо него и отдал обратно. Мда, много толку нам с этих пукалок. Скажи лучше, как у тебя с гранатами?
Дерьмово. Как, по-твоему, я попал в могильщики? На курсе основной подготовки, когда остальные шли упражняться с настоящими гранатами, меня каждый раз отправляли в наряд на кухню. А в школе всегда последним приглашали играть за бейсбольную команду, по той же причине хотя, насколько я знаю, бейсбольный мяч не убьёт, если его не добросить. У меня граната и полпути не пролетит.
Деревья отстояли метров на шестьдесят.
У меня тоже, с такой-то рукой.
Френчи был как раз левша.
Из-за спины раздалось характерное «пум-пум» шестидесятимиллиметрового орудия, и через пару секунд между нами и линией деревьев со взрывом поднялся серый дым.
Пулемёт замолк, и кто-то сзади проорал:
Ещё двадцать!
От линии деревьев донеслось несколько криков на вьетнамском и лязг металла.
Узкоглазые драпать собрались, заметил Френчи. Айда сматываться.
Мы побежали, и кто-то всё же пустил нам вслед пару очередей, вероятно, из АК-47, но промахнулся, а потом довольно близко от автоматчика раздался ряд взрывов и пару раз пум-пумкнуло.
Мы бросились назад к зоне высадки и почти в то же время, как возобновилась стрельба, соединились с оперативной группой штаба.
Когда шумиха улеглась достаточно, чтобы доложить про смерть майора, первый лейтенант, бывший у штабников за главного, ни удивился, ни опечалился. Наблюдатель из батальона, он принял командование после того, как утром убили капитана, и поверил на слово, что майор мёртв. В чём-чём, а в этом мы разбираемся, так что он отрядил за ним людей только, когда смолкли выстрелы и рассвело.
Унаследованная нами от майора берлога оказалась приятно глубокой, а в его рюкзаке нашлось около десятка жестянок с консервами, натуральная еда в банках и бутыль скотча. Так что, пока в ночи бушевал бой, мы уминали паштет на маленьких солёных крекерах, селёдку в сметанном соусе и польские колбаски на хлебцах с настоящей французской горчицей. Скотч мы весь выпили, а пиво оставили на завтрак.
Часами лейтенант вызывал артиллерию и воздушную поддержку, но без толку. Позднее мы выяснили, что враг начал согласованную атаку на все местные аэродромы, базы спецназа и каждый лагерь с пленными. Наш приоритет был куда более низким.
Затем, часа в три утра прилетел Снупи. Снупиэто большой транспортный самолёт, несущий исключительно боеприпасы и пушки Гатлинга. Поговаривали, что он способен пролететь над футбольным полем и нашпиговать свинцом каждый квадратный дюйм. Как бы то ни было, он обильно полил периметр огнём, и вражеские выстрелы стихли. Мы с Френчи заснули.
А с первым светом отправились собирать погибших. Их оказалось лишь четверо, включая майора, но его вид потрясал, по крайней мере, на фоне всего остального.
На нём, будто провели показательную аутопсию. Рубашка распахнута на груди, штаны спущены на бёдра, торакальные и абдоминальные полости вспороты, а внутри от пищевода до мошонки ничеговсе мягкие ткани исчезли. Грудная клетка, будто кровавые пальцы, выпирала из-под обвисшей кожи. И нигде ни следа внутренностей, только множество высохшей крови.
Никто ничего не слышал. Менее чем в двадцати ярдах находилась огневая точка, и пулемётчики всю ночь держали ухо востро, но только мухи жужжали.
Может, зверь какой очень тихо поел. Тело не было вскрыто скальпелем или ножом: кожу рвали зубами и когтями, но, судя по виду, целенаправленноот горла до мошонки.
А сушёный исчез. Ну, тот, с заострёнными зубами.
Есть лишь одно разумное объяснение. Нынче война не обходится без запудривания мозгов, и не только мы им балуемся, подкидывая несчастливые карты, играя на вере в магию и предрассудках. Узкоглазые знают, как впечатлительны американцы, и уродуют тела с умом. А ещё наш противник умеет двигаться очень тихо. Сушёный? Должно быть, его умыкнули, чисто чтобы нас подурить. Показать, что способны увести трупака прямо из-под носа.
А странный мумифицированный вид сушёного, плесень? Что ж, этому можно найти объяснение. Как я узнал, горцы в тех местах не закапывают мертвецов, а кладут в гробы из выдолбленных брёвен и оставляют над землёй. Поэтому не исключено, что сушёный был просто жертвой грабителя захоронений. Кажется, ближайшая деревушка находилась далеко, милях в двадцати, но я могу ошибаться. Или тело зачем-то пронесли это расстояние: вдруг вьетнамцы подбросили его, чтобы мы остановились в удобном для засады месте.