Меридит не приехала ни осенью 1506-го, ни зимой. Но весной 1507-го, в самом начале душистого марта, Эм вновь появилась во дворе дома Фронсбергов.
* * * * *
- Я думал, что больше не увижу тебя.
Напряжение висело в воздухе, как натянутые струны внутри корпуса клавесина. Именно тогда, увидев Эм после практически годовой разлуки, я понял, что она мне необходима. Восемь лет тесной дружбы пронеслись, как облака над Майнцем, но до того теплого мартовского дня я словно и не понимал смысл присутствия Меридит в моей жизни. Она была чем-то ярким и радостным, но постоянным и обыденным. Я всегда знал, что она вернется, чтобы продолжать занятия с Кэраром. Думал, что так должно быть, было и будет, как неподвластная любому человеку смена сезонов года. И вдруг, все встало на свои места, рассортировалось по пыльным полочкам моего взрослеющего разума.
«Она мне нужна. Необходима. Не будет еене станет и меня».
- Я тоже так думала,тихо произнесла Меридит.Мать ни в какую не хотела меня отпускать. «И зачем же тебе теперь ехать, Мерри?» И правда, зачем?она пристально смотрела в мои глаза.Зачем, Эр? Отец сказал, что все понимает, что он поможет успокоить Нану, и я могу ехать с чистым сердцем. Но как он может понимать, если я сама не понимаю?
Голова кружилась от количества мыслей и от нахлынувшей радостисозерцания милой Эм. Я не знал, что ей ответить, стоял перед ней, словно набрав в рот воды. И мне мучительно захотелось прикоснуться к Меридит. Не так, как раньшеслабо задеть плечо или локоть, проходя мимо. И не так, как трогала меня онаюркими пальчиками пробегаясь по рукам или легонько щелкая по носу. Я подошел к Эм и взял ее за руку, я видел, как расширились ее зрачки, а брови поползли вверх, и чувствовал, что со мной происходит то же самое.
- Я рад тебяедва промолвил я севшим голосом. Волосы встали дыбом, а сердце стучало прямо в ушах.Видеть. И
- Чувствовать,выдохнула она.
- Мерри!Эм отдернула руку настолько быстро, будто обожглась. В дверях дома стоял мой отец. И вид у него был весьма удивленный.Вас давно не было. А где Крэд?
- Я одна, милорд Гереон. Ну,она затихла.Не совсем одна, конечно. С прислугой.
Она кивнула головой в сторону грузного кучера, горой возвышавшегося над экипажем. Мужчина мрачно воззрился на нас и глухо произнес «милорд».
- Вот какзадумчиво протянул отец.В любом случае, мы всегда тебе рады, Мерри.
- Спасибо вам,скромно произнесла Эм.Спасибо за все.
На следующий день мы отправились на конную прогулку по одному из тех маршрутов, что мы изъездили год назад вдоль и поперек. Тогда, в 1506-ом, когда нам было по четырнадцать, я и Эм садились на крепких лошадей, численность которых в табуне Фронсбергов значительно возросла за последние десять лет, и покидали стены Вакернхайма на долгие часы, порой целые дни проводя верхом. Бок о бок с Меридит мы проехали все возможные ответвления заросшей лесной дороги, определив для себя пару любимых местгрушевая роща в километре к западу от замка и скромный виноградник на юге. Тогда мы вместе наблюдали за тем, как в начале весны крестьяне сонно выползают из своих хижин на первые работы в полях. Порой наш маршрут лежал вдоль пологого берега Рейна, испещренного множеством маленьких заводей и песчаных оврагов.
- Как дела у Рэса?мы ехали по лесной дороге, наслаждаясь ясной чистотой прохладного воздуха, несущего ароматы старых деревьев и новой весны.Смерть отца сильно его подкосила?
- Ну,я пожал плечами.Ты же его знаешь. Он горевал первое время, но смерть давно протянула свои цепкие пальцы к старому художнику. Рэс оправился быстро.
- И что теперь? Как он живет?
- Отец продолжает его опекать.
- Милорд Гереон благородный человек.
- Что есть, то есть. Рэс приезжает порой, но редко. Насколько я знаю, он связался с плохими людьми
- С плохими людьми?вскинула брови Эм.
- Да. Воры, наемники, возможно даже убийцы.
- Бальтес был бы не рад.
- Знаю. Но Рэс и слушать об этом не хочет.
- Ты переживаешь о нем?
- Немного. Номрес может за себя постоять Но в таких обществах люди долго не живут. Тем более сейчас, когда каждого второго бедняка за грязные ногти или рыжие волосы нарекают колдуном и ведут на костер. Я побиваюсь за него
- Он тебе дорог,утвердительно произнесла Эм.
Мы доехали до грушевой рощи, пропитанной запахами свежей земли и раннего цветения. Высокие, худые деревья ровными рядками разместились на скромном клочке феода, демонстрируя богатые, но тонкие ветви, щедро украшенные сочными гроздями почек. Мы привязали лошадей к двум ближайшим деревьямзабирая у Эм поводья, я ненароком сомкнул пальцы вокруг ее ладони, почувствовав при этом мощнейшие волны жара, пронзившие все мое тело до самых кончиков волос.
- А я?порывисто выдохнула Меридит.
- Ты? Что
- Как Рэс Ты дорожишь им,она смотрела на меня, тщетно пытаясь сохранить твердый вид. Но ее руки дрожали, как и ее голос, выдавая сильнейший внутренний трепет.Ты дорожишь мной, Эр?
- Яя хотел сказать что-то нежное и возвышенное. Что-то такое, что способно поразить влюбленное сердце милой Меридит, но смог промолвить лишь:Да. Очень. Ты мне нужна, Эм.
Она мелко задрожала и шагнула мне навстречу.
- И ты мне нужен,ее грудь быстро вздымалась и опадала.
Я робко протянул к ней руки и так же робко заключил ее в свои объятия. Это была настоящая эйфориямощная, затмевающая разум, приторно-сладкая до боли в груди. Я видел перед собой ее прекрасные глаза, в зеленом цвете которых светились радость и страх перед неизведанным, ее нежные губы, застывшие на полуслове, слегка приоткрытые. Я точно не знал, что делать дальшемне доводилось видеть, как целуются мои родители, или как Лорен целовала Карла Рейнсхольда после того, как они стали супругами.
- Эр, я
Я неловко прильнул к ее губам, даже скорее не прильнул, а просто прикоснулся своими устами к ее. Эм сделала резкий вдох, широко раскрыв глаза, и обмякла в моих руках секундой позже. Я начал целовать мою прекрасную Меридит, неуклюже покусывая губы, чувствуя сводящий с ума запах ее неровного дыхания. Она нежно приоткрыла рот, и я бессознательно проник в него своим языком. Мы стояли на окраине весенней грушевой рощи, накрепко прижатые друг к другу, и целовались. Впервые в наших жизнях.
Мы вернулись домой на закате. С опухшими губами, обезвоженные, но довольные и счастливые. Эм много говорила о том, как думала обо мне с момента нашей последней встречи, как не могла спать долгими ночами, чувствуя теплоту, разливающуюся по всему телу при мыслях о скорой поездке в Вакернхайм. Говорила, что смерть Бальтеса стала для нее двойным горемучитель занимал важное место в жизни Меридит и был гарантированной причиной нашей повторной встречи. Эм долго не могла решиться на эту поездку, не знала, жду ли я ее, чувствую ли то же, что чувствует она. И тогда, возвращаясь домой верхом, оставляя позади день, заполненный поцелуями, она говорила о своих затянувшихся переживаниях, изрядно потрепавших ее юное сердце, и не могла остановиться.
*
Я едва смог уснуть тем вечеромлежал в кровати, думая об Эм, спящей в соседней комнате с, как мне представлялось, невинной улыбкой на лице. Всю последующую неделю мы много гуляли, держались за руки в тени высоких деревьев, сидели за клавиатурой клавесина, нежно и очень легко притрагиваясь друг другу. Я желал Эм, желал настолько сильно, что кружилась голова, а дыхание делалось тяжелым.
Вечером одиннадцатого марта 1507 года, хотя скорее не вечером, а уже прохладной весенней ночью, я лежал без сна, представляя, вспоминая и ощущая совсем недавние прикосновения к Меридит. Я чувствовал теплоту и нежность ее кожи, жар прикосновений, сладость ее губ на своих губах и запах ее волос, струящихся на ветру в миллиметре от моего лица.
«Мне не уснуть. Сегодня точно. Я должен увидеть ее, прикоснуться к ней. Без этого я проваляюсь бревном до самого утра».
Я лежал, а сердце дико колотилось в груди, так сильно, что мне казалось, будто его удары раскатами грома проносятся по всему дому.
«Почему мне так волнительно страшно?»
Ночная тишина заперла дом внутри непроницаемого купола безмолвия.
«А если она уже спит? Я зайду, она проснется и спросит, зачем я пришел И что я скажу?»