- И что ты хочешь этим сказать, Рэс?
«С тобой что-то не так, приятель». Вот что хотел сказать Номрес. Я видел это по его глазам, по дрожащим губам и трясущимся ладоням. «Ты мне дорог, но с тобой что-то явно не так».
- Я не знаю, Эр. Ничего,он крепко зажмурился.Давай просто забудем об этом, сделаем вид, что ничего такого не происходило,Рэс кинулся мне на шею.Иначе Иначе я даже не знаю. Я тебя люблю.
- Х-хорошо. Давай попробуем.
Осадок от этого разговора остался надолго. Номрес, как и прежде, неизменно приезжал в замок, сопровождая старого Кэрара, но Я чувствовал его настороженность и отстраненность, ловил на себе его хмурый взгляд и знал, что как прежде уже не будет.
*
Семнадцатого декабря 1499 года мне пришло письмо из Базеля. Запечатанный красной печатью конверт выглядел вполне обычно, но он таил в себе нечто сокровенное. Плотная бумага скрывала подароклегкий аромат, с которым успел так хорошо познакомиться двумя месяцами ранее. Запах Эм.
Дорогой Эр!
Если ты получил это письмо десятого декабря, то знайсегодня мне исполнилось восемь лет! Сомневаюсь, что оно найдет тебя так скоро, ведь я только начала его писать, а на дворе уже третье. Но все равно, поздравь меня вслух, дорогой Эр.
Отец пообещал подарить мне клавесин. Я так рада этомудаже не могу найти подходящих слов, чтобы описать мой восторг. Я уже больше месяца не занималась музыкой, и, признаюсь, с трудом себя сдерживаю! Пальцы так и ломит от желания прикоснуться к гладким клавишам, а в голове постоянно звучит фантомный голос струн. Когда-нибудь в будущем я обязательно сыграю тебе мелодию, которую сочиню сама. И она будет прекрасной, я уверена, мелодичной, легкой и таинственной. Жду не дождусь, когда вновь приеду в Вакернхайм и продолжу обучение с Бальтесом. Мы провели каких-то десять занятий, а я уже узнала так много нового и интересного, что кругом голова. Быть может, я преуспею в музыке так же, как и ты в рисовании. По крайней мере, я очень на это надеюсь.
Как поживаешь ты, дорогой Эр? Должно быть, ты уже окончательно оправился от той ужасной трагедии, но все равнодай мне знать, все ли у тебя хорошо! Пишешь новую картину? Или уже написал, да не одну, а несколько? Замок в облаках? Было бы здорово!
Саскияслужанка, которая пишет это письмо под мою диктовкуговорит, что все мои рассказы так или иначе связаны с тобой. Она находит это странным и интересным, тихо ворчит, что я еще совсем ребенок. Но именно она уговорила меня написать тебе это письмо.
Напиши мне что-нибудь в ответ, ладно? Я очень буду ждать, как жду скорейшего возвращения в ваш дом.
С нежностью, Эм.
Я с трепетом перечитал письмо несколько раз, жадно вдыхая сохранившийся на нем запах милой Меридит. Отец и мать тут же принялись обсуждать эту скромную весточку от странной девочки из Базеля. Гереон улыбался и игриво мне подмигивал, но Эдит восприняла письмо настороженно и со значительной долей негатива. Мать сказала, что надменность Адрианы ван Хоффе непременно хранится и в юном разуме ее дочери, что за этой яркой и добродушной маской скрывается холодная заносчивость, которая проявит себя. Может и не скоро, но обязательно проявит.
- Твоя мама переживает о тебе, Эр,тепло промолвил тогда отец.И всегда будет переживать, потому что очень тебя любит. Но помнивсе должно быть сделано правильно, сын. А правильные поступки,он легко прикоснулся к моей груди.Подскажет только сердце.
А еще он спросил меня, хочу ли я написать ответное письмо, и сказал, что если я решусь, то он позаботится о его отправке. Честно сказать, я не понимал, чем скромное послание Эм заслужило так много внимания со стороны моих родителей. Ведь это было всего лишь письмо. Клочок бумаги с тонким почерком. Мне было приятно общаться с этой странной девочкой, смотреть в ее ясные глаза и слышать ее голос, но я никак не представлял себе, вероятно, в силу своего юного возраста, что в разумах отца и матери нарисовалась картина ранней, детской любви. Я вовсе не думал об этом и, как мне казалось, воспринимал Меридит так же, как относился к Бирне, или к Лорен, возможно, с чуть большей нежностью и трепетом и с небольшой поправкой на отсутствие родственных связей. Но на самом деле, я просто не отдавал себе отчета в вопросе Эм, а родители ощущали все куда более чутко. Тем не менее, я решил отправить в Базель ответную весточку.
Дорогая Эм!
Я получил твое письмо неделей позже дня рождениясемнадцатого декабря. Но это не мешает мне написать немного припозднившееся поздравление. Меридит ван Хоффе из Базеля, поздравляю тебя с твоим замечательным праздником! И не только письменно, но и вслух!
Милорд Танкред, должно быть, уже подарил тебе клавесин. С трудом могу представить, насколько сильно твое счастье. Бальтес Кэрар, кстати, восхвалял тебя не на шуткуа это многого стоит, поверь мне. Только я тебе этого не говорил, дорогая Эм. Старый художник не любит поощрять своих учеников, таков уж он от природы. Но, надеюсь, одобрение Бальтеса, пускай и полученное через третьи уста, придаст тебе новых сил и уверенности в освоении музыкального искусства. Я верю, что придуманная тобой мелодия станет верхом совершенства. Только не рассказывай мне, пожалуйста, в каком ключе или тональности она будет написаная все равно не пойму. Это письмо помогает писать Лорен, она попробовала донести до меня смысл слова «тональность», и у меня уже разболелась голова.
У меня все прекрасно, дорогая Эм. От той ужасной ночи в лесу остались лишь блеклые воспоминания. Даже шрамы на ноге и боку практически исчезли, что вызывает еще большее недоумение со стороны Теора.
Картину я написал, но о чем она, я не скажу в этом письме. Приедешьувидишь сама. Думаю, тебе она понравится. Надеюсь, что понравится.
Спасибо тебе за теплые слова, Эм. Я был рад получить твое письмо и буду трепетно хранить его до твоего возвращения.
С нежностью, Эр.
Я был уверен, что моя картина понравится Меридит. В первую очередь потому, что мой скупой на похвалу старый учитель пустил щедрую слезу, увидев тот портрет. Бальтес стоял перед холстом, раскрыв рот и выпучив глаза, а его губы шептали: «Она как живая. Боже, ее глаза. Господи, она как живая». В тот день, в начале декабря 1499, мудрый художник упал передо мной на колени и начал целовать мои руки под ошарашенным взором собственного сына.
Дополнительной уверенности мне предавало осознание, что картина милой Эм написана не только талантом, но и воображением. Как она и хотела. Нарисованная девушка была очень похожа на Меридит, даже большеэто, несомненно, была она, но с более осмысленным блеском в глазах, который так и не утратил детское озорство, с длинными густыми волосами, плотной вуалью спадающими ниже плеч, с красивыми, аккуратными губами и выразительными скулами, с высоким лбом и бархатистой кожей. Девушка была прекрасна. Именно она, а не картиная не мог воспринимать собственный рисунок, как нечто, созданное мной. Я видел в изображении живого человека и каждодневно приходил в Башню полюбоваться ее красотой. Это была первая картина Эм. Первая из многих.
Если бы я знал тогда, сколько раз на протяжении всей моей жизни мне предстоит нарисовать образ милой Меридит, я бы наверняка ужаснулся. Если бы я знал, что моя Башня Искусств станет ее вечной обителью и моим терзающим душу проклятьем, если бы я знал, какая судьба нас ждет Я бы ничего не изменил.
* * * * *
Танкред и Эм приехали третьего февраля 1500 года.
Я едва не сошел с ума от нахлынувшего счастья, увидев в окно моей спальни юную Меридит, вылезающую из кареты вслед за отцом. Со всей возможной скоростью я ринулся вниз по широким ступням, выбежал на крыльцо и закричал:
- Эм! Эм!
Она увидела меня, радостно подпрыгнула и побежала ко мне навстречу, попутно вытягивая из-за пазухи небольшой сверток желтой бумаги.
- Эр! Я получила!она размахивала листком.Я получила твое письмо, Эр!
Танкред стоял у кареты, уперев руки в бока, наблюдал за весельем дочери и хохотал в голос. Меридит налетела на меня, едва не сбив с ног, и заключила в крепкие объятия. Я ненасытно вдыхал ее аромат, чувствуя легкие, кисловатые запахи пота и долгой дороги.
- Я так рада, Эр,прошептала она. После чего отстранилась от меня и твердо посмотрела в мои глаза.Я скучала по тебе, Риман Фронсберг.