*
Двадцать пятого октября я впервые встал с кровати за прошедшие две недели. Хромота заботила меня не больше, чем пасмурная погода за окномя чувствовал необъяснимую уверенность, что в скором времени от страшного происшествия не останется и следа, кроме нескольких рваных шрамов на боку и бедре. Меня поддерживали не только ощущение неестественной внутренней мощи, но и чуткая забота Эм, которая проводила со мной долгие часы каждый день с момента нападения лесных чудищ. Она приходила ко мне, сидела у моей кровати, звонким голосом рассказывая о своих успехах на поприще музыкального искусства. Меридит, насколько я мог видеть, старалась не вспоминать о своей истерике, волю которой она дала в тот день, когда отец и Танкред привезли меня из леса. Скрывала и старалась забыть проявленную слабость. Кроме всего прочего, Эм очень странно смотрела на меня. Она избегала моего взгляда, а каждый раз, когда мне удавалось поймать ее взор, она поспешно отводила глаза, смущенно выкручивая пальцы.
- Что-то не так?я задал этот вопрос в один из ее визитов, пока еще был прикован к постели.
- А? Нет. С чего ты взял?Меридит уперто смотрела в окно, мимолетно поглядывая на меня.
- Ты как-то Я тебя стесняю, Эм?
- Н-нет, что ты! Я просто Думаюпокраснев, она прикоснулась к моей руке, нежно сжав мою ладонь.Поправляйся, Эр! Выздоравливай скорее, я хочу показать тебе, чему меня научил Бальтес.
Меридит развернулась на пятках и вылетела из моей комнаты, оставив меня лежать в недоумении. Я думал, что больше не увижу ее в этой спальне, что она просто перестанет приходить, окончательно меня смутившись. Но Эм вскоре пришла вновь. И после этого еще раз, и еще, навещая меня каждый день до самого моего выздоровления. Она рассказывала мне, как наши отцы жарко обсуждают события той ночи в лесу, спрашивала меня, правда ли я это сделалпоразил трех волков из лука, а последнего, самого страшного и могучего зверя, убил обыкновенной стрелой, как домашнего ягненка. Я видел восхищение на ее лице вперемешку с крайним любопытством и заинтригованностьюистория Гереона Фронсберга никак не увязывалась с образом семилетнего мальчика, пластом лежавшего в кровати, лишенного возможности даже передвигаться на собственных ногах.
В тот день, когда я сумел встать с постели, Эм была рядом со мной. Она радостно прыгала вокруг, всячески меня подбадривая, а я сдержанно ковылял по комнате от окна до двери и обратно на ватных, трясущихся ногах. Меридит сияла счастьем, словно это мое достижение являлось светочем радости в ее и без того увлекательной и яркой жизни. Через несколько дней мои ноги окрепли, и я уже без труда мог подниматься по многочисленным ступенькам высокой Башни Искусств. Эм уверенно тянула меня за собой, весело рассказывая про недавно обретенные ей знания; она говорила про ноты, бемоли и диезы, про какие-то музыкальные ключи, помогающие ей расшифровывать таинственную азбуку написанных на бумаге звуков. Меридит говорила непонятными мне словами, бессознательно ласкающими слухлегато, фермата, тенуто, октава, арпеджио. Она светилась так откровенно и ярко, что и я начинал чувствовать себя счастливым, словно блистающие изумруды ее глаз наполняли меня теплой радостью и детским восторгом.
Смотри!Эм подняла крышку клавесина, нахмурилась и одновременно нажала сразу пять клавишдве левой рукой и три правой. Звонкий, дребезжащий звук моментально заполнил комнату.
- Здорово! Звучит очень неплохо. Это твое музыкальное
- Соитие, ага,Меридит засмеялась.Когда Бальтес впервые услышал эту фразу, его чуть приступ не хватил. Это называется аккорд, построенный на тональном трезвучии.
- Музыкальное соитие мне нравится больше.
- Да, и мне,Эм внезапно замолчала, печально посмотрев на клавиатуру.Мы завтра уезжаем.
- Так скоро?!
- Мама хотела уехать еще неделю назад,она застенчиво склонила голову.Но я сказала, что никуда не поеду, пока ты не поправишься. И вот ты поправился!Эм просияла, но я видел оттенок грусти за ее улыбкой.
- Ты скоро вернешься?
- Надеюсь, Эр. Отец обещал, а он всегда выполняет свои обещания.
- Хорошо,я не хотел показывать Эм, насколько меня расстроила ее новость. Тем более после того, как я две недели пролежать в кровати у нее на глазах, изнывая от боли.Я буду ждать встречи с тобой.
- И я, Риман Вакернхайм Фронсберг,Меридит нежно улыбнулась мне, игриво прищурившись.И я.
* * * * *
Бальтес Кэрар, не скрывая, восхвалял Эм. Уже после ее отъезда, Рэс с отцом приехали в замок справиться о моем здоровье. И напомнить мне о том, что я еще даже и не приступил к рисованию портрета. Я намеревался проигнорировать все вопросы старого учителя касательно моего будущего рисункаэто должно было стать сюрпризом. Как для Бальтеса, так и для Меридит.
Я вспоминал день нашей первой встречи и был решительно настроен изобразить прекрасную Эм, руководствуясь не столько вдохновением, сколько фантазией и воображением. Ее идеи относительно русалок и летающих людей казались мне чересчур вычурными и далекими от того искусства, слугой которого я намеревался стать. Поэтому я хотел нарисовать Меридит такой, какой она может стать через десять или даже пятнадцать лет. Взгляд в будущее, так сказать. Я уже видел ее красивое, далеко не детское лицо в своих снах и полагал, что перенести картинку на холст не составит труда.
Но куда важнее встречи с Бальтесом была встреча с его сыном. Рэс не приходил ко мне, пока я был прикован к постели, и это задевало. Я считал его своим другом, пожалуй, единственным, и показанное им безразличие вызывало внутреннюю тревогу. Хоть я и не жаловался на недостаток вниманияв конце концов, у меня была Эмповедение весельчака Рэса казалось необоснованно равнодушным и обидным.
Семья Кэрар приехала в полдень, как и всегдасотни раз до этого и сотни после. Номрес вел себя непривычно тихо, едва заметно кивнул мне, когда я вышел на крыльцо замка, и поспешно потупил взор. Я надеялся, что он будет вести себя так, словно ничего и не случилось: пошутит пару раз, возможно даже на счет моего выздоровления, расскажет новую забавную историю и поведает, что не мог меня навестить по какой-нибудь важной и все объясняющей причине. Но Рэс буквально источал волны стыда и нервозности, что казалось совершенно нелепым и никак не подходило его ироничному образу. Я спустился с крыльца, поздоровался со старым учителем и позвал Номреса за собой. Он виновато плелся следом, упрямо смотря в землю. Мы подошли к потрепанному чучелу, которое вблизи выглядело еще более ущербно, чем издалека.
- Что расскажешь?
- Послушай, Эризвиняющимся тоном начал он.
- Ты был невероятно занят? Я две недели провел в кровати, Рэс. Две недели. И ты не мог даже
- И приходил к тебе, если ты об этом,Номрес, не мигая, смотрел в мои глаза.В самом начале, на второе утро после той ночи.
- Мне никто об этом не сказал.
- Потому что меня никто и не видел. Я Не знаю, Эр. Я испугался. В комнате жутко пахло травами и кровью,он понуро отвел взгляд.Я думал, ты умрешь. Я не хотел видеть тебя таким
- Но я выжил.
- Да,его глаза как-то странно блестели.И это пугает еще больше.
- Еще больше? И что же пугает тебя, Рэс?
- Ты. Сначала ты рисуешь так, что мой отец пускает слюни на твою картинуа его очень непросто удивить, и уже тем более восхитить, ты сам знаешь. Потом ты стреляешь из лука настолько умело, что проклятый Робин из Локсли удавился бы от зависти, увидев твои навыки А потом,Номрес неожиданно перешел на шепот.Тебя приносят почти мертвого. Я видел тебя, Эр, и, поверь, я никогда не забуду увиденное. Твои бок и нога больше походили на измочаленный кусок свежего мяса А теперь, спустя лишь пару недель, ты стоишь здесь, передо мной, полностью здоровый. Черт бы меня побрал, Эр, но я не знаю, как это можно объяснить!
- Отец говорит, что это чудо Божье.
- Вот как! Чудо, значит,Рэс заметно напрягся.На улицах Майнца я видел всякое. Всякое: страшное и не очень. Но знаешь, чего я точно никогда не видел? Подобных чудес, Эр. Люди погибают и от меньших ранений А у тебя даже хромоты не осталось. Словно и не было никакого нападения ужасного волка. Да только ведь оно былоя сам все прекрасно видел, вот этими вот глазами,он ткнул себе в лицо двумя пальцами.