В предрассветных сумерках к медицинскому центру подъехал еще один автомобиль. Водитель вылез наружу, равнодушно мазнул глазами по почти затихшему паноптикуму, и направился к главному входу больницы. Он шел как победитель. Он шел так, словно все дела были сделаны, и торопиться больше некуда.
Он почти дошел до входа, когда навстречу ему вышел босой лысый ребенок в мятой пижаме. Человек застыл как вкопанный. Тихо завывал ветер.
С днем дурака, сказал ребенок.
Человек подпрыгнул, упал на бок, а изо рта у него потекла пена. Те, кто выстроили вокруг больницы периметр, тоже попадали на землю без сознания. Ребенок подошел к человеку, внимательно осмотрел его, пощупал пульс и проверил дыхание. Кивнул, взял человека за ноги и потащил к входу в больницу. Это было тяжело, ребенок пыхтел, отдувался, делал паузы, но через несколько минут дело было сделано. Удовлетворенный, он вернулся туда, откуда вышел. А контуженый мужчина остался лежать в холле, с выпученными глазами и открытым ртом.
32
Это место напоминало овальную комнату. Ее смазанные грани постоянно колебались, как раскаленный воздух жарким летом. Серое пространство, набросок реальности, сделанный неуверенной детской рукой в альбоме для рисования. Что-то среднее между храмом и криптой. Он болтался между полом и потолком, как воздушный шарик на веревочке.
Там, в том странном месте, кроме него, находилось еще шесть сознаний, и все они имели формы огненных человеческих силуэтов. Они висели вокруг каменного стола, на котором сидел, по-турецки скрестив ноги, лысый ребенок с глазами цвета арктического неба. Ребенок был единственным четким образом из всей обстановки.
Ребенок имел внешность Саши. Убедившись, что все смотрят на него, он сказал:
Ну, вот мы снова встретились.
Где я? Это сон? спросил самый крупный силуэт.
Да. Ночь для того и существует, чтобы видеть сны. А самые интересные сны приходят к нам перед рассветом.
Что это за место? спросил низкий силуэт. И кто вы все?
Это место находится в особом мире, его можно называть миром снов. Все люди путешествуют по этому миру, но он так же реален, как и наш, обычный.
Я ничего не понял, признался спросивший.
Может быть, со временем поймете. Итак, я собрал вас вместе, чтобы кое-что прояснить. Вы узнали меня?
Илья, сказал силуэт поменьше. Я скучала. Почему ты в таком виде? Где ты был?
Вне себя, сказал мальчик. Он положил ладошки на колени. Из его груди, подобно раскрывающимся лепесткам лилии, выпросталось семь разноцветных нитей, которые протянулись к каждому силуэту.
Что это? Что происходит? задергался большой силуэт, когда нить нежно коснулась его груди.
Ничего страшного. Прежде чем я все объясню, расскажите, что произошло вчера.
В чертах силуэтов постепенно стала проступать индивидуальность. Там, где на месте лица раньше был сгусток живого огня, появились намеки на глаза, нос и рот.
Это был ужасный день, сказала огненная девушка. Чего только не произошло! Сплошные катаклизмы. Что-то взорвалось, упал самолет, народ вышел митинговать на улицы. Все как будто с ума посходили.
Верно. Я такое только в девяностые видел, добавил здоровяк. Полный беспредел.
То ли еще будет, ввернул худощавый парень. Похоже на гражданскую войну. Парень оглядел присутствующих и добавил. Не знаю, как такое произошло, но надеюсь, что этот трип скоро закончится. А ты! Я тебя помню: охранник с добрым лицом. Как ты можешь быть в теле пацана?
Сейчас возможно все. Ведь мы во сне.
Стало светлее. К текстуре стен, пола и потолка добавилось больше деталей. Грани стали четче, словно выплывали из дымки. Человек, который шел к больнице и очнулся здесь, оглядел себя и увидел, что из сгустка огня тоже обрел тело. Но все его туловище было плотно обмотано алой нитью. Он поймал на себе внимательный взгляд мальчишки, который сказал:
Пришло время нам всем поговорить.
Не тяни, протянул худой силуэт.
Не буду, пообещал ребенок. Накопилось слишком много вопросов без ответов.
Он убедился, что все слушают и продолжал.
Вы спрашиваете меня, что происходит. Тонкие линии, которые протянулись между нами, это наши связи. Видите, как они мерцают?
Красиво, сказал самый маленький силуэт, девочка, линия связи которой с Ильей сияла изумрудно-зеленым.
Точно.
Погодите, я что-то не понимаю, начал большой силуэт, тучный мужчина с пучком усов.
Лично мне все понятно, проговорил низкий силуэт, молодой мужчина.
Мне тоже, подтвердила Настя.
Прекрасно. Ты тоже скоро поймешь, о чем речь, успокоил толстяка мальчик Илья. Итак, вы связаны со мной, потому что знаете меня. А явас. Возможно, даже лучше чем вы знаете себя. Но вы не знаете друг друга. И вот теперь мы вместе.
Почему?
Илья как будто смутился. На мгновенье. Словно простой вопрос поставил его в тупик. Комната обрела окончательный вид. Теперь можно было ощутить запах сырости от камней, холод, слабый рокот. Превращение силуэтов в людей тоже завершилось. Единственной странностью остались плавно изгибавшиеся жгутики разноцветных нитей, что связывали каждого с лысым мальчиком.
По одной простой причине. Я видел вас, всех. Задолго до того, как вырос и встретил. Я знал о вас. Ты, он показал пальцем на толстяка, работал начальником цеха на автозаводе, еще лет двадцать назад, помнишь? До того, как стал директором управляющей компании, а потом полез во власть.
Толстяк студенисто затряс щеками:
Не понимаю, какое это имеет отношение
К тебе в бригаду хотел устроиться молодой паренек, плюгавенький такой, с плохим зрением. Его звали Ефим.
Мгновенно взмокший, депутат с фамилией Козлов, часто моргал глазами. Нет, он еще не вспомнил, но уже догадывался.
Он был электрик по специальности. Ему очень была нужна работа, чтобы кормить семью. И ты предложил ему место, но на голом окладе, потому что тебе надо было ехать со своими детьми в Сочи, а фонд зарплаты не резиновый. Помнишь?
Я
И он не стал устраиваться. Он сидел на пособии, но потом все-таки нашел работу.
Он ничего не говорил про семью, пробормотал толстяк.
Илья перевел дыхание и добавил:
А в Сочи вы так и не поехали, потому что теща закатила скандал.
Повисло молчание.
Отец как-то говорил мне, подал голос парень по имени Павелследователь, занимавшийся погромом в магазине техники. Тот самый, что вызывал Илью к себе на допрос. Все посмотрели на него.
Батя рассказывал про одного мужика, который его на работу не взял. Вот значит как. Интересно получается.
А ты, Илья указал на Павла. Вспоминай, когда ты еще учился в школе, в старших классах, сильно простудился и провалялся дома три недели. Оказалось, это не простуда, а воспаление легких. Тебе прописали антибиотики, и встал выборлечь в стационар, или колоться на дому. Мать договорилась с кем-то из поликлиники, и к тебе ходила делать уколы медсестра. Ты в нее влюбился и пытался флиртовать, хоть она была и старше тебя. А перед последним посещением подарил ей кольцо.
Павел покраснел.
Юношеская придурь.
Обычное дело, согласился Илья. Эта медсестра уже была в разводе, и откуда ж тебе было знать, что на руках у нее уже есть дочь, которую зовут Настя, и было ей тогда лет пять. Да?
Настя растерянно осмотрелась по сторонам, словно ее в чем-то подозревают.
Я не знаю Мама ничего такого не говорила мне.
Конечно же, нет. У медсестры в день бывают десятки пациентовдети, пенсионеры, инвалиды. Студенты и школьники. Наивный больной Паша был лишь тонкой ниточкой в этом огромном пучке. Но как бы ни была тонка ниточка, она сохраняется, если ты хранишь в памяти человека, с которым связан.
Послушай, что все это значит? взвился худой парнишка. Это был влившийся в братство Восхождения паренек, который взял себе номер 991.К чему ты затеял это?
Твой отец, сказал Илья, очень тебя любит.
Глаза 991 сузились до двух щелочек, а лицо побледнело. Бескровными губами он прошипел:
Даже не смей. Слышишь, ты, больной ублюдок! Тыдолбанный глюк, плод моего воображения, проваливай из этого сна!