Зеро.
Он шел по улице и вглядывался в лица прохожих, намеренно искал их глаза, жадно пытался поймать хоть какой-то отклик, но все смотрели как бы сквозь него. Он встал на пути у старушки, но та попросту обошла его. Как фонарный столб.
И тут в голове комканой бумагой зашелестело:
Жалкие, тупые муравьи
Стадо скотов
Хаотичная, копошащаяся в грязи куча насекомых
Стадо? Муравьи? Люди, конечно, не пушистые котята, но раньше он так не думал. Или грудь сладко сжало, расплескивая от сердца по сосудам что-то жгучее, горячую возбуждающую волну, от которой потемнело в глазах, и появилось странное, сумасшедшее желание, почти нестерпимое вожделение, словно у монаха, попавшего в бордель. По улицам бродили фигурки, полагающее, что обладают разумом и свободной волей. Они живут своей трехмерной жизнью в ограниченной системе координат, неспособные изменить правила игры, как фигуры на шахматной доске. Вот пешка, вот ладья и даже ферзь не сможет убежать за границы доски. Все они несчастны. Одурачены иллюзиями современности. Их нужно спасти. Дать им лекарство.
Слова гремели в черепной коробке, как речевки из мегафона на митинге, и от каждого произнесенного слова становилось тесно в горле, на языке вязко сохла слюна, а в глазах темнело.
Спасти!
И он чуть не столкнулся с пьяным парнем в шапке Санта-Клауса, прижавшим к груди пакет дешевого вина. Парень вильнул, словно истребитель в пике, и побрел по своим делам.
Лекарство!
И его обогнали мужчина с женой, громко изрыгающие друг на друга оскорбления, а между ними дерганой марионеткой болтался ребенок. Мальчик; его щеки влажно блестели от слез.
Контроль! Управление! Власть!
Двое мужиков обсуждали вчерашние подвиги, не стесняясь в выражениях. Смех, похожий на ослиное ржание, ввинчивался в уши. Он почти побежал, так стало невыносимо больно. Звуки буравили уши, как сверла дрели.
Он дошел до автобусной остановки. Все чаще среди прохожих попадались люди с марлевыми повязками на лице, и в глазах их горел ледяной огонь. Прямо на глазах у Ильи из стайки таких подростков вышла девчушка, подошла к присевшему передохнуть бомжу, немного понаблюдала за ним, а потом с размаху ударила ногой в лицо. Бомж упал в грязь, товарищи зааплодировали девчонке. Люди на остановках отвернулись, лишь одна женщина бросила в сторону молодых что-то едкое. Тогда к ней подошел паренек, улыбаясь, что-то сказал, отчего женщина бросилась в подъехавшую маршрутку, расталкивая остальных пассажиров. Взгляды Ильи и юного молодца пересеклисьи тот вскинул вверх руку со сжатым кулаком. У Ильи все похолодело, но частью сознания он почувствовал стыдливое удовольствие.
Его приветствовали.
Группа ушла, бомж продолжал бессмысленно копошиться в грязиживая куча тряпок. Пальцы с сорванными ногтями скребли мерзлый асфальт, мутный глаз вращался под шапкой, изо рта тянулась вязкая красная ниточка. Бомж подполз к ногам Ильи, посмотрел вверхопасливо, настороженно.
Это был Николай Михайлович. Густая седая шевелюра превратилась в облезлые патлы. Вытянутое лицо пробила блеклая щетина.
Все в лепешку, пробормотал старик. С рельсов сошли
Илья отступил на шаг. Старик смотрел в небо. Кадык клокотал под косматым подбородком, измазанное в крови лицо дергалось в судороге. Люди шли мимо, целый частокол ног. У киоска «Роспечати» вычурно одетая тетка кормила голубей грецкими орехами. Маленький мальчик сосредоточенно пинал привязанную на поводке собачку, пока мамаша высматривала расписание маршрутов. Женщина-инвалид в кресле каталке мочилась прямо на асфальт.
Планшет за полцены, подскочил к Илье субъект.
Уйди, сказал Илья. Субъект моментально исчез.
Ему надоело наблюдать эту картину. Оставив старика ловить ртом облака, он двинулся по улице, чувствуя, как натягивается струной единственная багровая нить, связывающая с кукловодом. «Смотри, думал Илья. Забавляйся».
Дело сделано, но подобно таракану, бегающему по тарелке, он виден на поверхности города. Значит, любое его действие, любой разговор станут известны кукловоду. Илья брел по улицам, уже не наблюдая за прохожими, и кривая привела в парк Дружбы народов, обычно мрачное, заброшенное место в зимнее время года. Оплавленный снег выпростал прошлогодние «подарки»всевозможный мусор и следы выгула собак. Пропитанное талой влагой, все это выглядело тошнотворно.
Илья сел на спинку скамейки, втянул голову в плечи. Медленно, неторопливо стал восстанавливать в памяти то, что произошло накануне. С досадой обнаружил, что исчезли целые пластысловно кто-то протер тряпкой плотно исписанную формулами доску. Небрежно, но достаточно, чтобы потерять нить уравнений. Фрагменты, детали вспыхивали ярко, как лампочки, но с общей картиной явно имелась проблема.
Вопрос. Что с ним сделал Антон?
Ответ. Расправил нити.
Вопрос. Кто напал на него в Мире Связей?
Ответ. Неизвестно, но этот тип очень силен. Настолько, что заживо его поджарил.
Вопрос. Как ты вообще попал в Мир Связей? Куда девался Антон? Может, тот, огненный, и был Антон?
Ответ. Нет. Седьмая нить привела к огненному человеку-отражению, то есть к нему самому. То есть, выходит, посторонних там не было. Петля.
Дрался сам с собой, пробормотал он, наблюдая за воркующими голубями.
Вопрос. Тогда каким образом ты вошел в Мир Связей в одном теле, а вышел в другом? Это очень важный вопрос. На который нет ответа.
Опять загадки. Нужно поговорить с Антоном. В открытую нельзя. Тогда как? И если я в чужом теле, тогда кто в моем? Все будут думать, что онэто я А значит, некто посторонний все же был там, в Мире Связей. Был, но искусно замаскировался. И сейчас, в этот самый момент что-то делает моими руками.
От этой мысли Илье стало так плохо, что пришлось ухватиться за скамейку. Мимо прошли трое парней в черных плащах, с длинными волосами. Спросили сигарету. Сказал, что не курит. Невозмутимо пошли дальше. Он смотрел им в спину, не понимая, кому повезло больше.
Один. Под колпаком. На коротком поводке.
Может, кукловод хочет, чтобы я ощущал себя одиноким? Это многое объясняет. Но если я вернусь к своим, пусть и в чужом теле, они окажутся в опасности. Нет, их нельзя подвергать такому риску. Хотя кто находится в большей опасности еще неизвестно, ведь некто занял твое тело и чем он сейчас занят, остается догадываться. Может быть, в этот момент он направился к моей матери, или решил навестить девчонку Илья сжал кулаки, царапая ногтями кожу ладоней. Нет, не думай об этом. Если ты сейчас с воплями побежишь побеждать врага, все закончится быстро и очень плачевно. Для всех, без шансов. Тебе остается затаиться и ждать. Ждать и наблюдать. Это лучшее, что ты можешь сделать.
Растерянный, сбитый с толку, Илья вышел из парка, как с погоста. Снял с обнаруженной в куртке карточки немного денег, купил себе еды на разогрев и отправился в бетонное убежище.
А когда в полночь он набрал номер кукловода по кличке Nomad, сердце накрыло леденящее чувство, словно в мозг ему через ухо просунули длинный когтистый палец. Нечеловеческий, звенящий голос заявил, что все идет по плану и завтра для него готово новое задание.
Я все понял, прошептал он.
Портных оставь. Теперь, без Человека-иглы, они ничто.
Да.
Парализованный, он потом долго сидел на кровати, не смея шелохнуться, и тупо смотрел в пустую стенку напротив. Попроси голос назвать полное имя, он без колебаний выдал бы себянастолько властным был кукловод на том конце линии. Этот голос давил волю и глушил сознание, затмевая собой все. Илью прямым током била мощь энергии, собранной, вероятно долгим, кропотливым трудом. Заряд такой силы, что от него ныли пальцы на руках, и разболелась голова, особенно в районе висков.
Он скорчился на кровати, не раздеваясь, позабыв про свой одноразовый ужин.
Ночь затопила квартиру.
20
Днем он обычно спал. По вечерам и ночью бодрствовал, выполняя задания. Одно задание за один день. За каждой миссией следовал короткий отчет по телефону, во время которого он балансировал на грани обморока. После таких сеансов связи приходилось подбирать платком кровь, натекшую носом. Но это была самая скромная и невинная цена, которую можно заплатить за общение с Nomadом.