Меньше чем через минуту у мальчишки изо рта и из носа бьет фонтан, он давится, потом начинает хватать ртом воздух и наконец сипит:
Мама!
Женщина хватает его в объятия, они оба плачут, а мы с Клыком быстро пятимся туда, где нас поджидают стая и Тотал с Акелой.
Ангел укоризненно качает головой:
Напрасно вы не попробовали дышать под водой. Когда вы только меня будете слушать!
40
Какого черта! Все равно все и так уже наши крылья видели. Так чего нам теперь от кого-то маскироваться и стоять до потери пульса на трамвайной остановке, дожидаясь нужного номера, чтоб доставил нас до центральной военно-морской базы. Короче, мы все шестеро взмыли в небо, наслаждаясь нежным теплым бризом. Тотал летит рядом со мной. Он с каждым днем летает все лучше, но грацией особой не отличается. Правда, справедливости ради надо сказать, что он и на земле у нас увалень. Игги и Клык по очереди несут Акелу. Восемьдесят фунтов горячего мехаэто вам не фунт изюмудолго не протащишь. Тотал ее то и дело подбадривает, но она явно к любительницам высоты не относитсядаже рычит тихонько.
Две минутыи мы на базе. Ловко и изящно приземляемся на тренировочном плацу прямо на глазах у сотни оторопелых новобранцев. И тут же к нам несутся Джон Абейт, Бриджит Двайер и капитан-лейтенант Палмер.
Вы настоящие герои, жмет нам по очереди руки Джон. Мы только что узнали, как вы мальчонке тому жизнь спасли. Это же настоящий подвиг. Горжусь!
Я оторопела:
Откуда? Кто вам сказал? Да еще так скоро?
За вами установлено наблюдение. В целях безопасности, сурово оповещает нас капитан-лейтенант. Палмер вообще другим тоном разговаривать не может. Так что отныне и навеки давайте договоримся: если о нем идет речь, вы мысленно вставляете прилагательное «суровый» или соответствующее наречие, а я их буду пропускать. В целях экономии бумаги. И чтоб не повторяться все время. А то скучно. Договорились?
Этого нам только не хватало! простонала я, направляясь к нашему бараку переодеться.
Клык! рванулась мимо меня Бриджит. Ты жизнью своей жертвовал, чтобы ребенка спасти! Какой ты необыкновенный!
С отвисшей челюстью смотрю, как она кинулась к нему обниматься, руками обхватила и чуть не намертво к нему прилипла. Мне хотелось сказать, что я тоже рисковала жизнью, но испугалась, что она и ко мне обниматься полезет. И потомчего мелочиться. Да и вообще Честно говоря, парнишку того из воды достать было совсем плевое дело. Не то что когда Ангел с собаками в Антарктике в снежную расщелину провалились. Или когда нас всех в одну клетку засадили и мой кровный брат Ари, чтобы нас освободить, стальные прутья буквально зубами перегрыз. Но это я так, примеры для сравнения привожу.
А сегодня мы ничем не рисковали. Разве что джинсы наши новые намокнут и сядут. Так что от ее излияний меня совсем скривило, а глядя, как она на Клыка наседает, прямо-таки затошнило от отвращения.
Обязательно приходи перед отплытием с нами обедать в офицерскую столовую, не унимается Бриджит.
Я занят, бормочет Клык.
Глаза у меня расширились, но я продолжаю идти своей дорогой, сжав волю в кулактолько бы не обернуться. Такая вот я гордая стала. Зовите меня теперь Гордая Макс.
Эй, догоняет меня Клык. Пора чего-нибудь схавать. Давай пойдем в город. Ты и я. Я угощаю. Найдем где-нибудь местечко с настоящей гавайской кухней.
Сердце у меня в груди колотитсявот-вот выпрыгнет. Интересно, Клыку слышно, как оно бьется?
Ты со всей стаей пойти хочешь? переспрашиваю я звенящим от напряжения голосом.
Не. Пусть они лучше пойдут в офицерской столовке поедят вместе с Бриджит и Джоном.
Я остановилась и смотрю ему прямо в глаза, но, как всегда, в них ничего, кроме моего отражения, не видно.
Только ты и я? Похоже, я повторяю это несколько раз. Куда только гордость моя подеваласьума не приложу.
По глазам его понять ничего невозможно.
Ага.
В гавайский ресторан?
Ага.
Я все еще размышляю, может, стоит отомстить ему за Бриджитовые объятия, с высоко поднятой головой пройти мимо и небрежно бросить через плечо: «Я подумаю». Но возможность провести с ним вечер наедине, да еще поесть хорошенько, стремительно вытесняют последние остатки моей хваленой гордости.
Но вдруг я вспоминаю:
Когда мы последний раз оставили стаю без надзора, считай, что земля разверзлась.
Он усмехается одной из тех своих усмешек, от которых лицо его озаряется, а солнце останавливается и неподвижно зависает на небе.
На сей раз они под защитой Военного флота Соединенных Штатов.
Я заливаюсь счастливым смехом:
Ладно, так и быть. Сдаюсь.
Боже мой! Ведь и вправду сдалась С потрохами.
41
Это что, свидание? Этот вопрос снова и снова вертится у меня в мозгу. Я дошла до того, что мысленно изо всех сил призываю свой Голос. Только бы остановить эти навязчивые прогоны и послушать кого-нибудь, хоть со слабым намеком на здравый смысл.
Какового у меня, понятное дело, не наблюдается. Вся наша затея похожа на сон. Единственное, что я знаю, это что я в Гонолулу. Повсюду праздничные огни, сияющие витрины, толпы людей, матросы в форме
И мы с Клыком. Держимся за руки и едим мороженое.
И стая в безопасности под прикрытием военно-морской базы, где плюнуть некуда без того, чтобы не натолкнуться на ракеты противовоздушной обороны.
Жизнь прекрасна, лучше не бывает!
Мне страшно хочется остановиться и замереть. Не так, будто кто-то всадил мне в мозг наркоту и я намертво лишилась рассудка и впала в ступор, а так, чтобы застыть и впитывать в себя каждую секунду. Потому что все вокруг меня изменилось: краски ярче, люди красивее, музыка громче, море сине́е, звезды больше. А мороженое холоднее и слаще.
В моей руке, сжимающей руку Клыка, сенсорных рецепторов, кажется, вдруг стало в три раза больше. Надеюсь, это не новые мои способности прорезываются. Не надо мне, пожалуйста, никаких новых способностей. А то, того и гляди, жабры прорежутся.
Короче, этот вечер был абсолютно похож на свидание.
И что еще чудесно, что Клык предпочел меня этой дурацкой Прекрасно-Премудрой. Он ее отверг и послал, а все ради того, чтобы с замарашкой Макс есть мороженое и кимчи.
Макс! Я неожиданно понимаю, что Клык окликает меня уже в третий раз. А теперь он совсем остановился и озадаченно на меня смотрит. Ты что, не в себе? Голос твой, что ли, вернулся? Инструкции его слушаешь?
Ага, мы с ним кроссворд разгадываем.
Он улыбается и идет дальше.
Не, никакого Голоса не прорезалось. Просто я совершенно в осадок выпала.
Я облизываю свое мороженое. Два шарика, одинапельсиновый шербет, а другоймятное с шоколадной крошкой. И порознь, и вместевкус обалденный.
Завтра наконец за дело принимаемся. А сегодня можно и в осадок повыпадать.
Ага. Надеюсь
Понимаю. Не бойся, с ней наверняка все в порядке. Обещаю, я тебе дам ее похитителей собственными руками на части разодрать.
Клык видит меня насквозь. Он так хорошо меня знает, что с полувзгляда и полуслова понимает, что мне нужно.
Спасибо. Понимаешь, я так все время психую. Где Надж? Что с ней? Все ли наши на месте, не случилось ли чего с ними? Но круг наш становится все ширемама, Элла Не то что меня на всех не хватает, но кажется, еще немногои голова лопнет. Да что я тебе объясняю? Ты и сам все знаешь
Он кивает:
Только ты знай, что ты не одна. Мы снова вместе, и я с тобой.
На мгновение я онемела. Только судорожно вздохнула и облизала каплю растаявшего мороженого, стекающую по вафельной трубочке.
Спасибо. Я наконец пришла в себя. Я знаю.
Вдруг мы снова оказываемся у металлической ограды у воды.
Смотри, мы, кажется, снова к океану вышли.
Точно. Здесь океан повсюду. Куда ни пойдешь, со всеми этими островами и островочками, везде к нему выйдешь.
Клык отпустил мою руку, но только чтобы обнять меня за плечи. И я чувствую его тепло даже сквозь куртку. Очень надеюсь, что у меня не появился миллион новых нервных окончаний. С ними, конечно, острее чувствуешь счастье. Но ведь есть и оборотная сторона медали: любая боль тоже будет острее. Вот теперь и подумайте, чего в моей жизни больше?