А что, он разве не знал, что может произойти? Разве он не получал Предупреждений?
Рамон вдруг закашлялся. Согнувшись пополам, он тяжело дышал. Затем выпрямился и пожал плечами.
Жена говорит, что нет. Когда родился первый ребенок, он тоже ходил, и ничего не было. Никаких Предупреждений.
Мэтти задумался. Наверное, Собиратель просто не заметил Предупреждения. Первые Предупреждения обычно незаметные. Жаль было этого доброго, счастливого человека, у которого остались двое детей. Мэтти знал: Лес всегда дает Предупреждения. Он столько раз в него входил и всякий раз был осторожен. Если бы он получил хотя бы одно Предупреждение, пусть даже самое незначительное, больше в Лес не пошел бы. Слепой возвращался в Лес только однажды, чтобы попасть в свое родное селение, где потребовалась его мудрость. Он благополучно вернулся, хотя на обратном пути получил небольшое Предупреждение: его неожиданно и больно уколол вроде бы безобидный отросток. Конечно, он его не видел, хотя потом говорил, что почувствовал, как тот выдвинулся на него. Слепой это понял благодаря своему знанию, за которое его называли Видящим. Но поводырем с ним был Мэтти, тогда совсем еще мальчик; и Мэтти точно видел, как этот отросток появился, вырос, заострился, нацелился и воткнулся. Никаких сомнений: это было Предупреждение. Слепому больше нельзя возвращаться в Лес. Время, когда он мог туда пойти, закончилось.
А вот Мэтти Предупреждений никогда не получал. Он вновь и вновь входил в Лес, бродил по его тропинкам, разговаривал с его обитателями. Он понимал, что Лес почему-то выделил его. С первого раза, когда он совсем маленьким ушел из дома, где с ним жестоко обращались, и стал ходить по Лесу, прошло много летшесть, если быть точным.
Я туда никогда не пойду, твердо сказал Рамон. Теперь-то уж точно, когда я увидел, что он сделал с Собирателем.
Ну, тебе и не надо туда идти, заметил Мэтти. Ты родился в Деревне. Это случается только с теми, кто пытается вернуться туда, откуда они ушли.
То есть с такими, как ты?
С такими, как я, только я осторожен.
Не буду даже и пробовать. Может, здесь порыбачим? спросил Рамон, чтобы сменить тему. Я дальше не пойду. Что-то я стал уставать в последнее время.
Они неторопливо подошли к реке, обогнув кукурузное поле, и вышли на заросший травой берег, где часто рыбачили вместе.
В прошлый раз мы тут много поймали. Мама сделала рыбу на обед, но ее было так много, что я доедал ее, когда играл в «Игровую машину» после еды.
Опять «Игровая машина»! Рамон так часто о ней говорит. А может, ему больше подойдет имя Выпендрежник, подумал Мэтти. Или Бахвал. Ему уже надоело слушать про «Игровую машину». Впрочем, он немного завидовал.
Давай тут, сказал Мэтти.
Он сполз по скользкому берегу к тому месту, где из воды выступал валун, достаточно большой, чтобы стоять на нем. Оба мальчика взобрались на огромный камень и устроились на его вершине, готовя снасти, чтобы забросить их и поймать лосося.
За их спинами продолжалась тихая и мирная повседневная жизнь Деревни. Этим утром похоронили Собирателя. На пороге своего дома его вдова укачивала младенца, а ребенок постарше играл у ее ног. Ее утешали женщины, которые с вязанием и вышивкой сидели рядом и говорили только о хорошем.
В школе учитель по имени Ментор мягко поучал непослушного мальчика восьми лет по имени Гэйб, который слишком много играл и слишком мало учился, и поэтому ему требовалась помощь. Дочь Ментора Джин продавала цветы и свежеиспеченный хлеб за своим прилавком на рынке, одновременно заигрывая с проходившими мимо неловкими серьезными мальчиками и смеясь над ними.
Слепой шел по деревенским проулкам, прислушиваясь к местным жителям, оценивая состояние каждого из встреченных. Каждый столб изгороди, каждый перекресток, каждый голос, каждый запах и каждая тень были ему знакомы. Если что-то было не так, он старался это исправить.
Из окна своего дома высокий молодой человек, которого все звали Вождь, смотрел на мирную и веселую жизнь Деревни, на любимый им народ, который избрал его своим правителем и защитником. Он пришел сюда мальчиком, с огромным трудом найдя дорогу. В Музее, в стеклянной витрине, хранились остатки сломанных санок. На табличке рядом было написано, что именно с ними Вождь пришел в Деревню. В Музее хранилось много таких реликвий, потому что у всех, кто не родился в Деревне, была своя история о том, как они оказались здесь. Была здесь рассказана и история Видящего: о том, как его, полумертвого, вынесли с того места, где враги оставили его с вырванными глазами, лишив на родине всякого будущего.
В витринах Музея были выставлены сапоги и посохи, велосипеды и кресло-каталка. Но именно эти выкрашенные красным санки почему-то стали символом отваги и надежды. Вождь был молод, он воплощал в себе эти качества. Он никогда не хотел вернуться назад. Теперь это был его дом, его народ. Как всегда по вечерам, он стоял у окна и смотрел. Его глаза были пронзительно-голубого цвета.
Он с благодарностью смотрел на идущего по проулкам слепого человека.
Он мог заглянуть за порог дома, где молодая женщина укачивала ребенка и оплакивала своего мужа. «Плачь тише», думал он.
Он мог посмотреть за кукурузное поле, где два мальчика, Мэтти и Рамон, подергивают леску в речной воде. «Хорошей рыбалки», думал он.
Он мог заглянуть за рыночную площадь, на кладбище, где было похоронено изувеченное тело Собирателя. «Покойся с миром», думал он.
Наконец он взглянул на окраину Деревни, туда, где тропа входила в Лес и терялась в его траурной тени. Вождь что-то видел сквозь эту тень, но пока не мог понять что. Все было размыто, но ясно было одно: в Лесу есть что-то, и это что-то бередило разум Вождя, беспокоило его. Он не мог сказать, хорошо это или плохо. Пока не мог.
В глубине густого подлеска, на опушке, на границе поля зрения озадаченного Вождя, маленькая зеленая лягушка проворным липким языком поймала и съела какое-то насекомое. Распластавшись по земле, она вращала выпуклыми глазами, выискивая новую добычу. Ничего не найдя, она попрыгала дальше. Одна задняя лапка у нее была странно напряженной, но лягушка этого почти не замечала.
Глава 3
Вот бы у нас была «Игровая машина», проговорил Мэтти с деланной небрежностью. Нам бы тогда никогда не было скучно по вечерам.
А разве нам с тобой по вечерам скучно, Мэтти? Мне казалось, тебе нравится читать вместе.
Видящий усмехнулся и поправился:
Прости, я хотел сказать, тебе нравится читать мне, а мнеслушать тебя. Это мое любимое время суток.
Мэтти пожал плечами.
Нет, ну, мне нравится читать тебе, Видящий. Но это не так захватывает.
Что ж, может, стоит взять другую книгу? Последняякак она называлась, Мэтти? как-то не очень быстро у нас пошла. «Моби Дик», вот как она называлась.
Она была ничего, согласился Мэтти. Но слишком уж длинная.
Ну, возьми в библиотеке что-нибудь повеселее.
А я рассказывал тебе, как работает «Игровая машина»? Вот где веселье!
Слепой усмехнулся. Он уже не раз все это слышал.
Сбегай-ка в огород, принеси кочан салата, а я почищу рыбу. Пока она будет готовиться, сможешь сделать салат.
А еще, громко продолжил Мэтти на пороге, это было бы хорошее завершение ужина. Сладость. Что-то вроде десерта. Я говорил, как «Игровая машина» выдает победителю леденец?
Посмотри заодно, не созрел ли помидор. Только выбери сладкий, попросил Видящий, посмеиваясь.
Бывают мятные, продолжал Мэтти, или кислые, или мармелад.
В огороде он вырвал с корнем кочан салата. Подумав, снял с плети росший по соседству огурец и нарвал листьев базилика. Вернувшись на кухню, положил овощи в раковину и стал мыть, не особо стараясь.
Кислые бывают разного цвета, у каждого аромата свой цвет, объявил он. Но, кажется, тебя это вряд ли заинтересует.
Вздохнув, Мэтти огляделся. Хотя слепой не видел его жеста, он все равно показал рукой в сторону стены, украшенной цветным гобеленом. Это был подарок дочери слепого. Мэтти часто останавливался перед ним и разглядывал искусную вышивку, изображавшую густой лес между двумя деревнями. Это была география его жизни и жизни слепого, потому что оба они с великими трудностями перебрались из одной деревни в другую.