Это странные цветыцветы-фотоаппараты.
В зеркалах начало светать. Мы даже забыли о завтраке. Никто не мог оторваться от удивительного зрелища. Не спеша, минута за минутой, цветы, оказывается, фотографировали все, что происходило на поляне. И теперь показывали нам.
Интересно, сколько эти цветы живут? размышлял вслух Полосков.
Наверно, несколько дней, ответил я. Как и все цветы.
И тут мы увидели в зеркалах отражение зверька, похожего на зайца. Он выскочил из кустов и помчался к цветам. В зеркалах еще не рассвело, и поэтому мы не сразу поняли, что же странного в его движениях.
Да он же прыгает задом наперед! воскликнула Алиса.
Зверек и на самом деле приближался к цветам задом наперед. А потом, постояв перед цветком, таким же странным образом вернулся в кусты.
Испорченное кино, засмеялась Алиса. Сапожники! Смените ленту!
Нет, сказал Полосков. Это не испорченное кино. Потому что эти цветы не просто зеркала, а зеркала фотографирующие. Они могут это делать, если на их зеркале все время нарастает слой за слоем. Тончайшие слои. Миллионы слоев. Только одно изображение закрепится в зеркалеего прикрывает следующий слой. И так далее. А когда цветок срезан, он не может дальше наращивать слои в зеркале, и они начинают слезать с негослой за слоем. И мы видим то, что видело зеркало. Только наоборот. Как будто пленку отматывают назад. Ясно?
Вполне возможно, согласился я. Очень интересный цветок. Но нам пора собираться. Пускай Полосков готовит к полету металлоразведчик, а я съезжу на вездеходе на ту поляну и поищу, нет ли вокруг нее следов погибшего корабля «Синяя чайка».
Я с тобой, папа, сказала Алиса. И говоруна возьмем.
Ладно.
Я пошел вниз готовить вездеход, а Алиса осталась в кают-компании. Ей интересно было смотреть кино наоборот.
Алиса! крикнул я, заводя машину. Ты готова?
Сейчас! крикнула Алиса в ответ. Одну минутку! И тут же позвала меня:Папа, скорее сюда! Да скорее же! А то они уйдут.
Я в три прыжка взлетел по трапу и вбежал в кают-компанию. Алиса стояла у зеркал.
Смотри, сказала она, услышав, что я вошел.
Во всех зеркалах отражалась одна и та же картина: посреди поляны стояли два человека: толстяк в кожаном костюме и доктор Верховцев. За кустами был виден острый нос скоростного космического корабля.
Толстяк с Верховцевым о чем-то спорили. Потом задом наперед ушли.
Они где-то здесь, сказала Алиса. Они не догадались, что цветы их выдадут.
Похоже, что ты права, ответил я. Но почему? Почему?
Чтопочему?
Наверно, они тоже не знают, где капитан. А то почему они гоняются за говоруном?
А может, капитан у них в плену и они боятся, что об этом узнают? Они поймали капитана, посадили его в тюрьму, а говорун улетел. Вот они и боятся.
Но зачем кому-то сажать капитана в тюрьму? Выдумщица ты, Алиса!
И ты ничего не будешь делать? Пускай так все и остается?
Нет, ответил я. Бездельесамое бездарное занятие.
Я потянулся к микрофону, нажал кнопку и сказал:
Полосков, Зеленый, слушайте. Только сейчас на зеркале цветка мы с Алисой видели толстяка с Верховцевым. Это значит, что они были здесь по крайней мере за день до нас. Они прилетели на скоростном корабле. Что вы думаете по этому поводу? Перехожу на прием.
Я думаю, что Второй капитан где-то на этой планете, сказал Полосков.
А я думаю, что нам лучше сейчас улететь отсюда, сказал Зеленый. Нас всего трое, и наш корабль не защищен от нападения. Мы должны немедленно лететь к населенной планете и оттуда связаться с Землей или Фиксом. Оттуда прилетит специальный корабль из Службы галактической безопасности. Они лучше нас справятся с неожиданностями.
Зеленый, конечно, говорил разумно. Но он всегда преувеличивает трудности и опасности. Поэтому я сказал:
Пока что никто на нас не нападает. Хотя, конечно, мы должны принять меры защиты.
Правильно, согласился со мной Полосков. Улетать так вот, сразу, мне не хочется. Сначала мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы помочь Второму капитану.
Правильно, сказала Алиса.
Даже удивительно! сказал Зеленый. Можно подумать, что я струсил. А я просто стараюсь быть разумным. На борту у нас ребенок и беззащитные звери. Может так получиться, что мы капитану не поможем и сами пострадаем. Но если капитан решает, что нам нужно остаться, я буду сражаться до последнего патрона.
Ну, до этого, надеюсь, не дойдет, ответил я. Мы прилетели сюда для того, чтобы выяснить, не случилось ли беды с одним из капитанов. Мы ни на кого не собираемся нападать и ни с кем не хотим воевать.
А я, кстати, не такой уж беззащитный ребенок, сказала Алиса. Поедем на поляну?
Погоди, сказал я. Посмотрим еще в зеркала.
Но больше там ничего не происходило. Так ничего и не дождавшись, мы с Алисой все-таки взобрались в вездеход и объехали на нем окрестности поляны. Мы нашли только следы посадки корабля за холмами. Трава там была выжжена тормозными двигателями, и узкая тропинка вела сквозь кусты к поляне.
Мы вернулись к обеду и застали Зеленого в кают-компании. Он задумчиво стоял перед зеркальными цветами и тянул себя за рыжую бороду. В другой руке у него была вибробритва.
Ты чего, Зеленый? спросил я.
Думаю, ответил механик.
В зеркалах отражался тихий солнечный день.
Я думаю, продолжал Зеленый, сколько живут эти цветы.
Наверно, несколько дней, сказал я.
А вдруг им вовсе не несколько дней, а много лет? Вдруг они год за годом запоминают все, что происходит вокруг? Посмотри, какие толстые зеркаласантиметров по шесть каждое. И очень плотные. А за два дня, пока стоят у нас, они не стали тоньше. Можно, Алиса, я произведу операцию над одним цветком?
Давайте, сказала Алиса, которая сразу сообразила, в чем дело.
Зеленый перенес один из цветков на стол в лабораторию, закрепил его зажимами и начал тонкую операцию.
Я сниму сразу сантиметр, сказал он.
Погоди, остановил я механика. Начни с тонкого слоя: может быть, ничего и не получится.
Зеленый послушался меня и включил вибробритву. Индикатор, белый от любопытства, вышел из угла и подошел поближе, тихо переступая ногами-палочками. Кустики зашевелились в своей клеткедумали, что будут давать компот. Паук-ткач-троглодит перестал вязать шарф.
Тонкий слой, прозрачный, словно целлофановая пленка, отделился от зеркала. Зеленый осторожно снял его и положил на стол.
Несколько секунд зеркало оставалось темным, но в тот момент, когда я уже решил, что ничего не получилось, зеркало вдруг просветлело. Оно отражало на этот раз ветреный, пасмурный день.
Все правильно! сказала Алиса. Поехали глубже в прошлое!
Но как мы сможем считать дни? подумал я вслух. Ведь мы же не знаем, какой толщины слой одного дня.
Но Зеленый меня не слушал. Он поддел ножом край зеркала и приподнял сразу полсантиметра зеркальной поверхности. Слой отогнулся. Индикатор, от нетерпения меняя цвета, как светофор на оживленном перекрестке, не удержался, сунул длинный тонкий нос под руку Зеленому.
Ну вот! расстроился Зеленый. Я не могу работать, если мне все мешают!
Он нечаянно, вступилась за индикатора Алиса. Ему же интересно.
Всем интересно, сказал Зеленый. Но я ни за что не ручаюсь.
Продолжайте, попросил я.
Зеленый осторожно снял слой.
Как стекло в иллюминаторе, только гнется, сказал он. Мы все склонились над ставшим чуть тоньше темным зеркалом.
Понемногу оно прояснилось. Все та же поляна. Но только трава стала бурой, кусты осыпались, а оставшиеся листья пожелтели. Ни бабочек, ни пчелтоскливо и мрачно. С пасмурного неба сыплет редкий снег, но не остается на земле, а медленно тает на травинках.
Осень, сказала Алиса.
Осень, согласился Зеленый. Он поднес к зеркалу лупу и сказал:Обыкновенным глазом не видно, но очень интересно смотреть, как снежинки появляются на кустах и взлетают в небо.
Мы все по очереди посмотрели на снежинки наоборот. Даже индикатор посмотрел и зашелся салатным цветом от удивления.
Сколько времени с осени прошло? спросил меня Зеленый.