Лала проигнорировала обидное замечание, обратилась к Даше:
Услышала что-нибудь?
Услышала. Но вряд ли недобрый шёпот главного Дашиного страха и рёв мотора неотвратимо приближающейся машины были как раз тем, что требовалось, и Даша отрицательно замотала головой. Ещё и под насмешливым взглядом Мартина она чувствовала себя полной дурой.
Даша и чары? Какая нелепость!
Хватит ерундой заниматься. Всё равно вы ничего умного не придумаете,словно подслушав её мысли, выдал Мартин и неожиданно предложил, вполне миролюбиво: Пойдёмте лучше на праздник. Но тут же добавил: Хотя там в этот раз не так весело, как в прошлые годы. Но всё-таки. В любом случае интересней, чем эти ваши глупости.
Глава 5о том, что искренняя благодарность всегда уместна
Праздник урожая отмечали в Ригании каждый год. Устраивали большую ярмарку, хвалились тем, что смогли вырастить, приготовить и создать. Гуляли, играли, пели и танцевали. Особенно веселились дети: ни в какой другой день в году не удавалось им попробовать сразу столько сладостей и вкусностей. Угостить бесплатно своим товаром хотя бы одного ребёнканепременное условие того, что и дальше будут с тобой и благополучие, и достаток.
Хотя недавняя гибель правителя не располагала к восторгам и ликованию, хотя неизвестная угроза нависла над страной, отменить праздник урожая не решились. Отменитьзначит проявить свою неблагодарность по отношению к щедрой земле Ригании, к её природе, к источнику питающих её сил. Просто вели себя более сдержанно: меньше было криков и хохота, музыка звучала не столь развеселая. Только дети, радовались от души, как обычно. Не умели они ещё ограничивать захлёстывающие их эмоции.
На твоем месте, заявил Мартин, оценивающе оглядев Дашу, я бы переоделся. И накинул что-нибудь на голову. Чтобы скрыть эту рыжую копну.
Долго ещё он собирается цепляться к её внешнему виду?
На твоем месте, передразнила Даша Мартина, я бы укоротила челочку. Во-первых, не модно. Во-вторых, из-за неё ты ничего не видишь дальше собственного носа. А заодно и язык.
Но переодеться она всё-таки переоделасьЛала подарила ей один из своих нарядов.
Вниз надевалась длинная белая сорочка, сшитая из тонкой чуть прозрачной ткани, с рукавами-фонариками и пышными оборками по подолу, а сверху что-то типа сарафана, более плотного и яркого. Даше достался изумрудно-зелёный. И напоследокширокий пояс с вышивкой и шнуровкой сзади. Лала сама помогла его завязать. А вот накрывать голову Даша ничем не стала.
Подумаешь, какие-то древние предрассудки! Её волосыеё и невезение. Других-то не касается.
Однако, попав в шумную веселую толпу, Даша непроизвольно отметила: а ведь, действительно, ни одной рыжей шевелюры! И люди её немного сторонятся, бояться прикоснуться, словно она способна передать другим свою несчастливость. Но это только взрослые, а дети не обращают внимания на цвет её волос.
Младшим выделили на празднике свой уголок. Его местоположение определишь издалека, по неумолкаемому шуму, смеху, озорным закличкам.
Стоило им появиться, воздух прорезал восторженный звонкий голос:
Мартин!
Из веселой кучи-малы выскочил черноволосый мальчик лет семи, бросился в их сторону, подлетел к Мартину, подпрыгнул и повис на нем, обвив руками и ногами.
Мартинового лица Даша не видела (а очень бы хотелось посмотреть!), спина же выражала обычную ироничную невозмутимость.
Мартин стряхнул с себя малыша, и тот, наконец-то, обратил внимание на девочек. По Лале он просто скользнул взглядом, а на Дашу уставился с любопытством и заинтересованностью.
А яЛистик, без стеснения сообщил мальчик, наклонив голову сначала к одному плечу, потом к другому.
Не ответить ему оказалось делом невозможным.
А яДаша.
Необычное имя, прозвучало немного по-взрослому.
Да и у тебя, надо сказать, тоже.
Что ты! рассмеялся Листик. Это не имя. Но все меня так называют. Говорят, что я, как осенний лист на ветру. Куда дунет, туда и лечу. А зачем? почему? не знаю.
Интересно! Даша не нашлась, что сказать. А Листик подошел к ней, потянул за рукав и, когда Даша нагнулась, заговорщицки прошептал в ухо:
Ятоже рыжий. Только мама мне волосы покрасила. Чтобы отогнать несчастья.
И Даша сразу заметила, что и ресницы, и брови у Листика золотистые. У черноволосых такого не бывает.
О-о-о! раздалось возле другого уха, громкое и саркастичное. Даша себе уже кавалера нашла. Быстро ты!
Нет, ну что ему вечно от неё надо? Почему он обязательно комментирует всё, что с ней происходит? Да ещё столь язвительно и насмешливо.
Даша с тревогой посмотрела на Листика: не обидела ли того ехидная тирада Мартина? Но малыш улыбался.
Ты лучше сыграй, Мартин! Хорошо?
Мартинудивительно! ломаться не стал, запустил руку за пазуху, вытянул оттуда свою флейту, поднес к губам.
Те, кто заметили его движение, возбужденно зашумели, задвигались, берясь за руки и образуя широкий круг.
Каплей дождя прозвенела одна нота, маленькой птичкой выпорхнула другая. Флейта ожила, пробуя голос, и, наконец, запела, радостно и звонко, зовя за собой. Хоровод закружился, замелькали ребячьи пятки.
Листик снова потянул Дашу.
Пойдем!
Даша смешалась.
Танцевать она не умела. Теоретически знала, как это делается, а вот практически последний раз занималась танцами ещё в детском саду, то есть жутко давно. Хороводы ей водить приходилосьна ёлке, естественноно замкнутая в кольцо ребячья цепь уже распалась. Теперь танцевали маленькими группами, парами и даже поодиночке.
Даша так сможет?
Пойдем! настойчиво звал Листик.
Мартин, не отрываясь от инструмента, глазами спросил: «Трусишь? Да?» и даже сумел ухмыльнуться уголком рта. Даша поскорее отвернулась от него, позволила Листику утащить себя в гущу танцующих.
Малыш ухватился за Дашины ладони, запрыгал по кругу, размахивая руками.
На танец не слишком похоже, зато свободно и проказливо, под стать музыке Мартина.
Создавалось такое впечатление, будто он играл не какое-то заученное произведение, а придумывал на лету. Или флейта в его руках пела сама? То, что ей хотелось, то, что она ощущала в данный момент, превращая в мелодию яркие краски летнего дня и настроение веселящихся вокруг ребят. И Даша под её наполненные жизнью трели кружилась, скакала, смеялась, дурачилась и даже пыталась подпевать: «Та-та-тата-там-татам!» А ещё она иногда поглядывала на Мартина. Не верилось в эти его удивительные музыкальные способности.
Лицо у Мартина не выглядело ни вдохновенным, ни просветленным, глаза озорно и ехидно поблёскивали из-под чёлки, невольно вызывая ассоциации с гамельнским крысоловом. Даша была уверена: юный флейтист, если захочет, запросто сможет, зачаровав своей музыкой всех детей, увести их куда угодно. Даже без причины. Просто из вредности.
Мартин прервал игру внезапно, ни с кем не считаясь.
Все! заявил категорично и своевольно. Во мне весь воздух закончился.
Тогда пойдем играть, предложил неугомонный Листик, а Даша удивленно подумала: «Почему малыш так привязан к Мартину? Почему легко прощает ему и резкость, и несносность?»
Мартин скривился.
Вон пусть лучше Даша с тобой идет.
Нет-нет-нет! Даша протестующе замахала руками. Я устала. Мне отдохнуть надо. Я не привыкла так много двигаться.
Почему? вопросительно глянул Листик.
Даша не стала вдаваться в подробности.
Я болела.
Листик изогнул золотистые брови.
А я тоже болел, доложил довольно. Очень-очень долго. Так долго, что даже когда поправился, говорили, я всё равно умру. Потому что у меня все силы кончились. Но потом пришел
Мартин, стоявший чуть поодаль, внимательно наблюдал за резвящимися детьми и, видимо, тоже заразился их весёлым озорством.
Ты, кажется, играть хотел! не дал он закончить Листику фразу, дёрнул за собой, увлекая в толпу.
Даша уселась на траву, повертела головой в поисках Лалы, но той нигде не было видно. Наверное, увлеклась, заигралась, забыла обо всём на свете. Зато опять появился Мартин. Бессовестно спихнул прилипчивого Листика и удрал. Уселся рядом, не проронив ни слова, не удостоив взглядом, будто никого вокруг и не было, сплошные пустота и одиночество.