Она повернулась к палатке, и тут лед в нескольких метрах от них внезапно треснул, вспучился, словно от подводного взрыва, и с гулом разлетелся кусками. Огромное черное тело, извиваясь в брызгах и пене, взметнулось в воздух. На миг оно зависло, окруженное сверкающим ореолом льдистых осколков и воды, и рухнуло на лед, с громким треском проломившийся под его тяжестью. Мелькнул мощный гребнистый хвост, бешено дробящий остатки льдины, и скрылся среди бурлящей воды и ледяного крошева.
Парень пришел в себя первым. Он лежал на спине в подтаявшем снегу, девушка барахталась на нем, пытаясь встать и неистово визжа. Парень прикрыл ей рот ладонью. Визг прекратился.
- ... твою мать, - сказал парень и тут же отдернул руку, - ты чего кусаешься?
- А ты чего ругаешься?
- Зато я не визжал, как резаный. Слезь с меня.
Девушка встала и, не отрывая глаз от пробитой во льду полыньи, подала ему руку. Парень, не видя ее руки, встал на ноги, упираясь в грязь ладонями.
- Слушай, а кто это так прыгнул?
- Золотая рыбка, - пробормотал он, держа на весу измазанные ладони и пытаясь через плечо рассмотреть, насколько промокли джинсы. - Штаны намочил...
- Ой, нас чуть не сожрали, а ты про штаны.
- Просто он нас подслушал, и ему стало меня жалко. Вот он и показался.
Парень подошел к срезу воды и, опасливо косясь на полынью, вымыл руки.
- Кто показался?
- Крокодил!
Девушка покачала головой.
- Жалостливый крокодил, - то ли утверждая, то ли спрашивая, сказала она и пошла к палатке.
- Ты куда?
- Спать хочу. Замоешь джинсы - приходи. А вдвоем точно не замерзнем в твоем спальнике?
Парень расплылся в счастливой улыбке.
- Нет, вдвоем нам некогда мерзнуть будет, - сдерживаясь, чтобы не заорать во все горло, рассудительно сказал он.
Глава 1
Поздним апрельским вечером аэровокзал был почти пуст. Сувенирные палатки, кассы и справочные были давно закрыты. Чуть влажный после уборки пол блестел, отражая фигуры редких пассажиров, слоняющихся в ожидании автобусов на ночные рейсы. На втором этаже в баре за столиком сидели двое. Сонный бармен, по привычке протирая бокалы, ждал, когда клиенты уйдут и можно будет хоть часок вздремнуть. Один из посетителей, пожилой мужчина с круглым добродушным лицом, протирая замшевой тряпочкой стекла очков в тонкой оправе, подслеповато щурился на собеседника. Его плащ лежал на соседнем стуле, шерстяная водолазка под темно-серым пиджаком добавляла объема тонкой шее.
- Ну что вы, что вы, - легкий акцент выдавал в нем иностранца, - пан не должен благодарить меня. Я только посланник. Я передам всем братьям вашу благодарность. Ведь нам это ..м-м..., пся крев, в радость и удовольствие. Да, удовольствие поделиться знанием. У нас с вами один Господин, что у православных, что у католиков, и разобщенность конфессий ему не мешает.
- Нет, нет, - его собеседник, одетый в черную кожаную куртку и джинсовую рубашку под ней, махнул рукой с зажатой в пальцах тонкой сигарой, - мы тыкались, как слепые котята. Ваша помощь просто неоценима, господин Стаховский. Я очень надеюсь на продолжение контактов.
- И я надеюсь, - пожилой водрузил очки на нос, - как знать, допустимы и даже ...э-э, приемлемы и необходимы совместные м-м..., холера ясна, таинства, служения! Давайте выпьем за это.
Мужчина в куртке, брюнет лет тридцати пяти с черной бородкой на бледном лице, поднял тонкими пальцами рюмку с коньяком.
Они выпили, глядя друг на друга. Опуская руку, брюнет мельком взглянул на часы.
- О-о, - пожилой господин приподнял брови, - пану совсем не обязательно провожать меня, самолет на Варшаву только через четыре часа. Я понимаю ваше нетерпение, тем более, что сегодня очень удачный день для, - он опять запнулся, - для мессы, обряда. Не забудьте: точность рун, правильность имени и слов молитвы.