А, что, Саш, скучаешь за своим Зелёным? невпопад спросил вдруг дед.
Скучаю.. А что можно слетать к нему? встрепенулся я в надежде.
Слетать! Каков гусь! Нет, голубчик мой, налетались. Отца вон до сих пор в небо не пускают. И Лена Мамку-то пожалей, ей сейчас беспокоиться никак нельзя. Я вообще вот к чему клоню-то. Убирал двор после вашего отъезда и нашел странный зеленый
Дед еще не договорил, а я уже подскочил и кинулся к нему:
Ты нашел тот кусочек? Нашел? Да? Нашел? Где он?
Спокойно, товарищи, спокойно! шутливо отбивался от меня дед. Нашел. Да, нашёл. А вот некоторые только раскидывать умеют. Важные вещи и то теряют.
Ну, де-е-д! взмолился я. Отдай!
Дед порылся в буфете и вынул из стеклянной баночки тот самый заветный кусочек от моего Соо! Как я мог его потерять! Я посмотрел на свет сквозь прозрачный комочек и увидел знакомые пузырьки и, наверное, много еще чего, потому что в носу у меня вдруг защипало и я помчался к себе наверх. Оханье и аханье старушки-лестницы напомнили мне, что я забыл поблагодарить своего старика.
Дед, ты лучший!
Да ладно, чего там! пробормотал растроганно дед.
Отец читал наверху свой любимый журнал « ВСЁ О КОСМОСЕ», а я сел в очередной раз рассматривать зеленый комочек. И всё думал о событиях сегодняшнего дня.
Пап, неужели я так и не увижу больше Соо? Может можно полететь на айпере к нему совсем ненадолго? Ты и я. А?
Конечно, это были вопросы в пустоту. Такие вопросы называются риторическими. Ответа на них нет. Папа посмотрел на меня недоумевающим взглядом, и всё стало более чем понятно. В саду засвистел соловей. Серенаду подхватили невидимые кузнечики, и стало так хорошо и грустно на душе. В окно заглянул только народившийся месяц, как будто спрашивая: «Можно я вам посвечу этой ночью?» Я-то не против. Тем более, что я просто валюсь с ног! Спать!..
Глава 4
Пока мы завтракали, отец рассказывал планы на сегодняшний день. На станцию привезли строительные материалы, которые он заказывал. Нужно было забрать их сегодня и вместе с рабочими начинать крыть крышу. Папа решил поставить на дедушкин дом новую крышу. Сколько можно было латать старую?
На мне было освобождение чердака от вещей. Дедушка отвечал за обед для нас и для рабочих. А отец поехал на грузовике на станцию. Сашка присоединился ко мне, как только сделал все свои дела. И мне было так намного веселее и быстрее.
Пойдёшь сегодня в ночное? спросил Сашка, когда мы пили квас в тенёчке.
Дежурство?
Сам тыдежурство! поперхнулся Рыжик. Ночное. Коней пасти всю ночь. Костёр. Покупаемся. Понял?
Теперь понял! Я про такое у Тургенева читал.
Сашка фыркнул и добавил:
То читал, а то сам попробуешь. Возьми с собой поесть и тёплые вещи, ночью у реки прохладно.
Я кивнул и уточнил:
А спать мы где будем? В палатке?
Вообще в ночном не спят, разъяснил Рыжик. Так покимарят перед рассветом и всё.
Шурка, конечно, здорово заинтриговал меня. С отцом и дедом я легко договорился и меня отпустили. До вечера во дворе кипела работа. Мужчины в спецовках разбирали крышу. Всюду был такой шум и треск, что когда, наконец, к вечеру работа была окончена, я с облегчением вздохнул. Прохладный душ освежил нас и вернул былую бодрость. Можно было сесть за чай из самовара. И только я выпил первую чашку, как из-за забора меня свистнул Шурка.
Готов?
Готов.
Бежим к Ваньке Красину. Он сегодня за главного.
И мы помчались по утихшим улочкам, то и дело петляя, пролезая в особые лазы в заборах, перемахивая через изгороди, и невольно дразня окрестных собак. Дом Ваньки оказался на краю деревни у поля. Мы даже не стали заходить во двор. Несколько мальчиков разного возраста уже стояли и разговаривали у ворот. А совсем рядом пасся большой табун лошадей. Они щипали траву, фыркали, мотали гривами, а молодые жеребята резвились и шалили. Больше всего мне понравилась белоснежная кобылица и черный шустрый жеребенок на высоких тонких ногах. Я никогда не видел так много лошадей разом и невольно залюбовался.
А почему так поздно пасут лошадей, ночью? Коров ведь уже загнали, осведомился я.
Днём их оводы и мошка заедает. А ночью хорошо, ответил вместо Сашки подошедший Ваня. Ты на лошади-то скакать умеешь?
Что? поперхнулся я. На лошади! Конечно, нет.
Так я и думал, в принципе, хмыкнул Ванька. Поедешь на Сметанке. Она у нас самая смирная. Шурка, подсадишь своего товарища в седло.
И у меня началась лёгкая паника. Сесть-то я сяду, в 5 лет я катался на пони в парке. Но дальше-то что? Им-то хорошо, они каждый день тренируются. А я? Если она меня понесёт? Как её тормозить? А если сбросит или укусит? Нет, всё-таки нелегко мне жить в деревне!
Шурка подвёл ко мне ту самую красавицубелую кобылицу.
ЭтоСметанка. Не бойся, погладь по морде. Она смирная.
Мне пришлось сделать вид, что я нисколько не боюсь. Мягкая теплая и такая большая морда Сметанки мне очень понравилась на ощупь. Лошадь косилась на меня темным внимательным глазом и тихонько всхрапывала.
Она осёдлана. Давай, сейчас отъезжать будем. Я подсажу тебя. Попробуешькак это в седле. Не бойся. Я держу.
Ни с первого раза, но всё-таки я вскочил в седло. Как высоко! Сметанка переступала с ноги на ногу и всё вокруг мерно покачивалось.
Повод, повод в руки бери! торопил Шурка. Сильно не натягивай! Ноги в стремена вставь. Поворачивать надо так: тяни повод за левую сторонувлево повернёшь. И наоборот. Давай сам.
Он легонько хлопнул кобылу по крупу и она пошла по-тихоньку вперед, а Сашка бежал рядом. Вроде ничего, терпимо. Но мандраж всё-таки жуткий. Для меня это, похоже, будет не просто ночное, а ночное учение. Как там дедушка всегда говорит: «Нелегко в ученьелегко в бою»?
И вот уже все мальчишки скачут мимо меня с гиканьем и улюлюканьемкто в седле, кто так. А я со своей Сметанкой еле-еле разворачиваюсь в сторону реки. Пошла, пошла, милая! Да по легче! Шурка не бросил меня, молодец! Гарцевал на крупном гнедом мерине вокруг меня. Его конь так и рвался, как говорится, «в бой». Но хозяин его осаживал. Табун с гулким мерным топотом уходило прочь, поднимаю редкую серую пелену.
Ну, не утерпел Санёк, освоился? А теперь наддай!
Наддай, так наддай! Я осторожно тронул стременами бока Сметанки и она послушно прибавила шагу. А ну еще! Кобылка наддала. А шибче? Хэй-хэй! И вот я, уже не хуже Сашки, со взлохлаченой гривой и абсолютно счастливой улыбкой на лице скачу во весь опор, пытаясь догнать деревенский табун. Ветер бьет мне в лицо резкой горечью полыни, прохладой вечерней реки и дымом костерка. А я, я лечу и понимаю, что за спиной у меня вырастают крылья, и что скакать вот так сквозь ночь я могу вечно.
Я еще долго катался на Сметанке по берегу и в поле. Сашок пошёл сразу же на рыбалку, ставить перемёты. Ваня свистнул меня и помог сойти с лошади. Он стреножил ее. А я на деревянных ногах поковылял к костру. Ваня сзади весело посмеивался:
Что, укатали Сивку крутые горки? Ну, ничего, ничего, это с непривычки. Пройдет. Ты приходи ко мне вечерамитренироваться. Я с жаром поблагодарил своего нового друга и повалился на куртку ближе к костру. Тут и комара поменьше и тепло. Огонь плясал свой особый танецзавораживающий, мерцающий, таинственный. Невозможно оторвать взгляд от этого странного «существа». Мальчишки налаживали котелок для ухи. Шурка уже поймал пару щурят и гольца. Мне доверили почистить пару картошин и луковицу. Дымок от костра серебристым шлейфом улетал куда-то за реку. В котелке аппетитно булькала уха и пахло необыкновенно вкусно.
Как тут здорово! невольно вырвалось у меня, когда Рыжик подсел ко мне сушиться.
Сам люблю ночное! согласился он со мной. Такая благодать и свобода. Своего коня нет, так тут можно вволю поскакать. И тоот баб хоть отдохну. Сейчас ухи поедим и коней пойдем купать, пока не темно. Ты возьми Сметанку.
А как их купают? заерзал я. Опять новая наука.
Увидишь, не трудно.
И вот мы уже дружной компанией принялись за уху. Ложки отбивают барабанную дробь. Довольные лица и вкуснейшее кушанье. Мне даже лавровый листочек попалсяна счастье.
Как уха, городской? спросил мальчик с конопушками на носу.