Интересно, будут её лечить или просто уничтожати сделают другую копию?
Копия! Слово как заусенец или больной зубдаёшь зарок не задевать, но опять и снова касаешься, морщишься и злишься.
«Чтоб ты сдох!»
Кому предназначалось пожеланиеОбходчику или Лоцману? Обоим! Оба виноваты. Если бы она умела, она бы навечно прокляла их за то, что они сделали!
А не сделали бынекому было бы жалеть себя и сыпать ругательствами. Ей бы чувствовать благодарность, но в сердце места не хваталосплошная злость.
Так уж вышло: им понадобился человек, и оказалось, что проще скопировать и обучить. А что потомкогда закончится исследование, для которого её сотворили? Что будет с ней?
«Глупый вопрос,ответил Лоцман, когда она осмелилась спросить.Я ещё и учить тебя не начал!»
Можно было поинтересоваться, когда первый урок, но понятно же, что любой вопрос будет назван «глупым». Нельзя требовать объяснений, ждать сочувствия, надеяться на понимание. У создателя свои планы.
«Будь ты проклят!закричала она изо всех сил, так что в груди стало больно.Сволочь!»
Хриплый вопль наложился на повседневные звуки. Никто не услышит, но всё равно приятно, когда твой голос смешивается с шумом прибывающих поездов и голосами других людей.
Эта станция метро была единственным местом на Земле, куда её выпустили. Единственным местом, хоть как-то связанным с её прежним бытием.
Выбирала не онаона и не просила!
Несколько лет в Гьершазе вместе с Лоцманом пролетели, как один день,без надежды на освобождение. Прошлое принадлежало «оригиналу». Будущее заграбастал создатель. Настоящее состояло из зубрёжки, тренировок и быта.
Она отвыкла от людей, от города, от всего, что раньше наполняло её жизнь. Но, когда учитель предложил в качестве награды за хорошее поведение погостить «там», как же она была рада!
Как маленькая девочка, которой пообещали: «Будешь принцессой!»а подарили пластиковую корону...
Разумеется, её выпустили не прямо на станцию, а в один из крайних Слоёв. Кроме скульптурного убранства, она видела смазанные силуэты и полоски мигающего света над путямислед поездов.
Слушать, смотреть, но не трогать.
Издевательски мало, но лучше, чем ничего. Лучше, чем Гьершаза. Есть где порезвиться! Две белёные путевые стены, рельсы, платформы, пилоны со статуями и центральный зал с лестницей Первые несколько часов она ходила по станции, слушала людей, пыталась заговоритьиграла в пассажирку. Один раз позволила себе спрыгнуть на пути и войти в тёмный туннель. Знала, что тут же выйдет с обратной стороны, но попробовать всё равно было приятно. Было в этом что-то захватывающее Первое время. Пока она не привыкла.
Земная Явь была всё так же далеко. Замкнутое пространство Слояпочти как реальность. Почти.
«Награда» Лоцмана обернулась издевательством.
Или он так пытался донести саму идею Слоёв? Но из всех магических и сверхъестественных таинств «великий секрет» с самого начала был если не самым простым, то уж точнообщеизвестным. В школе этому не учили, но что такое четвёртое измерение, она могла вообразить. Кажется, даже читала в фантастической книжке.
Для обычных трёхмерных существ понятия «глубины» и «Слоёв»наиболее удобный образ, позволяющий понять четвёртое измерение и научиться перемещаться в нём, управляя скоростью и степенью погружения.
Давным-давно люди из Открытых Миров выстроили систему координат, взяв в качестве точек отсчёта реальность родных мировЯвь. Объединившись, учёные продолжили исследовать пространство. Высшим достижением стал Большой Дом, позорнейшей неудачейГьершаза, которую никто не сумел усмирить.
Когда законы были сформулированы и утрамбованы в рамки понятных объяснений, волшебство превратилось в сумму технологий. Никаких чудес: учись, постигай, тренируйся, пользуйся.
Слои последовательно отсекают временное от постоянного. Сначала исчезают люди. Потомсозданная ими техника. Остаются тени, звуки, иногда запахи, но исчезают и они. Постепенно тает всё, что было построено или выросло само собой, и в какой-то момент от реальности остаётся вязкий влажный туман, причём его цвет, «вязкость» и «влажность» не имеют отношения к органам чувств.
Это уход вглубь, а потом продвижение дальше, в небытие. Каждый Слойкак статичный момент перехода и одновременно призрачная копия базовой реальности
Вот, снова «копия». Никак не забыть, что тыне ты, что есть «другая», «первая», «оригинальная». Настоящая.
«Чтоб ты»она оборвала себя на полуслове. Какой смысл орать, когда тебя никто не слышит? Как можно утолить тоску по нормальному человеческому общению, если вокруг расплывчатые призраки и ни до кого нельзя дотронуться?..
Она устала без общения, но условная заменасидеть в крайнем Слое на станции метроне приносила радости. Легче не становилось. В толпе, когда подслушиваешь людей, знаешь, что они тоже могут тебя услышать. Если они пошутятты можешь рассмеяться. Если спросят, как куда-нибудь пройти, ответишь. А быть тенью, отверженным духом, о котором никто не вспомнит
Только статуи, украшавшие унылую станцию, могли претендовать на роль «близких».
Она видела эти фигуры и раньше, что-то читала о них в дядиных книгах, но впервые получила возможность как следует рассмотреть. Забыв о людях-призраках, спешащих по делам, она обратилась к тем, кто никуда не торопился.
Их было много, этих знаменитых скульптурцелая галерея, и все разные. Так казалось поначалу. Вскоре она обнаружила, что статуи повторяются: каждая по четыре. Но теперь она была слишком увлечена разглядыванием, чтобы расстраиваться по поводу слова «копия», «дубль» или «двойник». В конце концов, там не было ни одной похожей статуи.
Скорчившиеся под сводами проходов, втиснутые в гранит, скульптуры стояли там так давно, что время одарило их уникальностью. У каждой овчарки был свой вытертый до блеска нос. У каждого матроса был свой наган (один так и вовсе был без оружия). Студенты читали разные книги, и у младенцев были разные улыбки. На каждое лицо падал свой свет, и обдувал их разный ветер.
«Если бы за ними не ухаживали, различий было бы больше»,подумала она и вздохнула.
Потом подошла к собаке пограничника и потёрла ей нос. Считалось, приносит удачу на экзаменах.
Первый она уже сдала.
* * * 00:58 * * *
Это был обыкновенный старый московский домнасколько дом в пределах Садового кольца может быть обыкновенным. Если оценивать по стоимости квадратного метра, то он мог легко конкурировать с каким-нибудь европейским замком.
Удивительно, что чужак ухитрился подобрать себе такую базу! Без удачи тут не обойтись!
«Кто ж ты такой?подумал Обходчик.Если такой везучийпочему спешишь, зачем лезешь напролом?»
Чтец, Щитник, Кормчий,Вишня перечисляла специализации противника.Что он ещё умеет?
Я бы не назвал его Кормчим,возразил Дед.Он даже на Следопыта не тянет, разве что низшей категории. В Гьершазу пролезает, но это не достижение. В основном пользуется существующими норами. Его самого сюда привели
Почему ты так считаешь?перебила Охотница, глядя на него с недоверием.
Потому что знаю! Мой мир был вскрыт меньше двадцати лет назад. И, пока не основали сторожевой пост, здесь сидел Лоцман. Потом-то мы знали о каждом нелегале
Вишня продолжала хмуриться, и Дед сообразил: Охотница попросту не знакома со спецификой работы на Границе.
Вишня владела языками тысяч миров и была способна ориентироваться в любой обстановке, но на уровне «получить помощьвыследить добычу». Да и противники у неё редко отличались умом и сообразительностью: беглые преступники ведут себя одинаково. Они не успевают замаскироваться в незнакомом мире. Если им не помогут.
Теми, кто помогал, у кого была база и прикрытие,такими мастерами занимаются Обходчики.
Если бы он был Кормчим, я бы сразу заметил,попытался объяснить Дед.Он бы себе помощников пригласил Трафик бы вырос!
Вот он и пригласил!фыркнула Вишня«Мы знаем о каждом госте!»передразнила она Обходчика.Что ж ты его не вычислил?
Я вычислил!огрызнулся Дед.Ломаный лаз и пригоршня праха. Не знаю, что осталось от твоего людоеда, но он не мог выжить!