Бруклин хихикнула.
Клауд. Я хочу потанцевать с Клаудом.
Клод наблюдал за ней пристальным взглядом, не упускавшим ни одной мелочи.
Брук, настойчиво произнесла я, глядя только на нее. Ты обещала.
Бруклин пожевала красную губу и слегка нахмурилась, сдвинув черные брови.
Но мы ведь только что пришли. Вдруг я его больше не увижу?
Она состроила недовольную гримасу и поглядела на Клода.
Его губы разошлись в терпеливой улыбке, зеленые глаза сверкнули. Эта улыбка была приятной, даже красивой, но не сейчас и не у него.
Когда он заговорил, воздух вокруг меня пошел волнами, как в знойный день.
И вновь его язык не был похож ни на один, слышанный мною прежде, хотя я прекрасно его понимала.
Я буду искать тебя, моя радость.
Темно-карие глаза второго мужчины сощурились, и он добавил:
Ее сложно не заметить.
Я моргнула, опасаясь, что после этих странных слов лицо меня выдаст. Я прекрасно знала, что не должна их понимать.
Дернув Бруклин за руку, я крикнула, больше не заботясь о том, что привлеку внимание окружающих.
Нет! Брук, нам пора. Ты ведь обещала, взмолилась я сквозь зубы.
Бруклин нахмурилась, но ее плечи опустились, смиряясь с неизбежным.
Прости, грустно сказала она, повернувшись к Клоду. Потанцуешь со мной в следующий раз?
На его губах заиграла многозначительная улыбка. Он склонился и что-то прошептал Бруклин на ухо.
Пока Клод ее отвлекал, я внезапно осознала, что от самой платформы за мной следовал Макс. Я понятия не имела, как долго он нас слушал.
Он стоял близко, всего в нескольких футах, глядя на меня все так же пристально, однако теперь на его лице было любопытство.
Мне совсем не хотелось привлекать к себе подобное внимание.
Я подумала, что у меня разыгралось воображение. Что нет способа, которым можно узнать или даже заподозрить, будто я поняла значение странных слов его друзей.
Я посмотрела на Бруклин, которая заправляла за ухо черный шелковистый локон. Она кивнула Клоду и широко улыбнулась. На этот раз она прекрасно его поняла.
Но я уже тянула ее прочь от огромных мужчин и их таинственного языка. Прочь от охватившего меня удушливого страха.
Макс
Даже самой глубокой ночью в бараках не было тишины. До Макса доносился скрип кроватей, громкий неослабевающий кашель, приглушенные звуки далекого разговора.
Он лежал на койке так тихо, как только мог, притворяясь, будто спит, однако сна не было ни в одном глазу. Он не пытался выкинуть девушку из головы, однако не желал делиться этими мыслями с другими. Лучше притвориться спящим. Лучше избегать вопросов от людей, что его окружали, от тех, кто постоянно за ним следил.
Было бы проще, если б он был один. Если б он действительно был один.
Но он сам выбрал для себя такую жизнь, в которой лишился одиночества, и теперь ему приходилось довольствоваться украденными моментами в глубокой ночи, прячась у всех на виду.
В воспоминаниях на него смотрели ясные голубые глазаглаза, которые он хотел бы никогда не видеть. И надеялся увидеть вновь. Скоро.
С ней будет нелегко; одно то, что он лежал и не спал, служило этому доказательством. Всего несколько фраз, улыбка, краткие минуты в клубе, а он уже мучился и не мог уснуть.
Он проигрывал в голове ту сцену, когда последовал за ней в «Добыче» и наблюдал, как она слушает его флиртующих и подшучивающих друзей. Он сразу заметил этот моментего невозможно было не заметить: глаза девушки расширились, голос задрожал, уверенность испарилась.
Она была не такой сильной, какой хотела казаться.
Он тревожился за нее, хотя сейчас она была в безопасности, скорее всего дома, с родителями, в своей постели.
Не зная о той пытке, которой уже подвергает его.
Глава четвертая
На обратном пути Бруклин отказывалась не только говорить со мной, но даже смотреть в мою сторону, хотя я несколько раз перед ней извинилась. Если б я могла объяснить, почему так хотела уйти, она бы меня простила, однако я молчала. Даже моя лучшая подруга не должна была знать о моей способности о том, что я понимаю любой язык, который слышу.
Оказавшись на западе города в родном районе, где обитали торговцы, я решила отправиться прямо домой. Родители узнают, что я ходила развлекаться, а не гостила у Брук, но ее молчаливый взгляд, направленный прямо, ясно давал понять, что прощать меня она не собирается. По крайней мере, не сегодня.
Однако я не жалела, что заставила ее уйти. Даже следующим утром, в свете нового дня, я была уверена, что поступила правильно.
Вчера я слышала слова Клода, и в них было что-то неправильное
Почему никогда раньше мне не встречался этот язык? Как такое возможно? В свете угрозы революции, питавшей свои силы за счет окружающих стран, которые надеялись воспользоваться слабостью нашей защиты и невыгодным положением королевы, границы Лудании закрылись, а все иностранцы обязаны были покинуть страну. Туристических паспортов давно уже не выдавали.
Однако я слышала все региональные диалекты термани, паршона и англеза, знала все их интонации, модуляции и ритмы. По крайней мере, так мне казалось до вчерашнего вечера.
Теперь я услышала что-то новое.
Но почему я так уверена, что не должна слышать этот язык?
Невозможно было не думать о том, кто такие Клод и его друг. Шпионы? Революционеры, говорящие на тайном наречии? Кто-то еще хуже?
Эти вопросы и странное звучание нового языка не давали мне уснуть почти всю ночь, преследуя даже во сне.
Но было и другое, что занимало мои мысли и о чем мне не следовало думать. Темно-серые глаза, мягкие губы, дерзкая улыбка.
Я старалась убедить себя, что это глупо, но всякий раз, когда я пыталась выгнать его образ из головы, он находил дорогу обратно.
Следующим утром я с облегчением увидела Бруклин, ждавшую меня на нашем обычном месте. Только я собралась улыбнуться, как поняла, что она делает вид, будто меня не замечает. Арон еще не пришел, нас было только двое. Я осторожно приблизилась, не зная, как заговорить о вчерашнем вечере.
Привет, нерешительно сказала я, жалея, что больше не с чего начать.
Брук стояла, скрестив руки на груди и бросив у ног сумку с книгами. Однако, несмотря на ее возмущенную позу, я знала, что она колеблется. Зачем бы тогда ей приходить?
Она дернула щекой, не желая признавать мое присутствие.
Ну, хорошо, вздохнула я, понимая, что первый шаг придется делать мне, и досадуя на горький вкус своих извинений. Бруклин, прости. Я знаю, тебе понравился этот Клауд. Я намеренно произнесла имя таким образом, надеясь разбить ее непробиваемую скорлупу. Но у меня ничего не вышло: она продолжала смотреть вверх. Мне трудно это объяснить, просто трудно, продолжила я. В них было что-то странное. Что-то, что меня насторожило. Яснее выразиться я не могла, но теперь она начала постукивать ногой по земле. Она меня слушала, и это было начало. Знаешь, я бы не просила тебя уйти, если б не волновалась Я замолчала, пытаясь придумать, что еще тут можно сказать.
Бруклин повернулась, и ее безжалостный сердитый взгляд сменился хмурой озабоченностью. Она подумала пару секунд и когда наконец заговорила, мне захотелось вернуться назад во времени. Молчаливое наказание было куда легче, чем правда.
Дело не в парне, Чарли. Дело в тебе. Вчера вечером что-то произошло, не только в клубе, но и в ресторане. Это ты вела себя странно Ее голос упал до едва различимого шепота; она встала так близко, что теперь нас никто не мог подслушать. Ты то и дело нарушаешь закон. И не обманывай себя: я видела, что ты сделала вчера в школе, когда дала мальчишке печенье. Это опасно. Это смертельно опасно. Ее рот превратился в узкую линию, она прижалась щекой к моей и едва слышно прошептала:
Я твой друг, Чарли. Если ты хочешь мне что-то сказать, я слушаю. Я сохраню твою тайну. Но ты должна быть осторожнее. Ради всех, кто тебя окружает.
Мои глаза округлились, во рту пересохло. Я отшатнулась, потрясенная ее словами и интонациями. Брук редко говорила серьезно, а такая степень беспокойства была ей вообще не свойственна. Я смотрела на нее не мигая. Конечно, она была праваэто я вызываю неприятности. Не она. Не Клод.
Над нашими головами проснулся громкоговоритель, и я едва не подскочила от неожиданности:
О ЛЮБОЙ ПОДОЗРИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СООБЩАЙТЕ НА БЛИЖАЙШИЙ ПОСТ ПАТРУЛЯ.