Долгая пауза.
Ну и что этот Славик?
Ваня опять остановился. Окинул Юру странным пристальным взглядом:
Ничего. Утопился он год назад.
Юра и сам не знал, насколько он был искренним, когда уверял друга, что совершенно счастлив.
Встречаться с женщинами он начал поздноуже после армии, но, надо сказать, довольно быстро наверстал упущенное. Мало кто из его ровесников мог похвастаться столь богатым опытом. К сексуальным отношениям Юра привык относиться рационалистично, с долей юмора. Был пару раз влюблен, но как-то рассудочно, не до потери контроля над собой.
Прошедший месяц был ни на что не похожим. Открытие совершенно нового мира, по сравнению с которым все испытанное ранее казалось сереньким запыленным предбанником, преддверием настоящей жизни. При мысли о том, что он мог так и остаться в этом предбаннике, не обратить внимания на волшебную дверь, за которой скрываются все сокровища восточных сказок, или не подобрать к этой двери ключа, его охватывал неподдельный ужас.
Ничто не напоминало отношений с прежними подругами, но в то же время это ничуть не походило на эротические сцены из любовных романов (ими увлекалась Юркина мать, и иногда от нечего делать он пролистывал эти незамысловатые книжечки в мягких обложках) или, скажем, на рассказы его более эмоциональных приятелей. Во всех подобных описаниях мужчины и женщины в какой-то момент теряют ощущение реальности, их захватывает буря восторга, ослепляет фейерверк страсти, уносит водоворот наслаждения С Ленкой все было по-другому. Отчасти это можно было сравнить с бурей, водоворотом или фейерверком, но такими, которые творишь и которыми управляешь ты сам. Он не чувствовал себя песчинкой, уносимой неизвестно куда могучими стихиями. Напротив, стихии подчинялись ему. Он был их повелителем, призывал их, направлял, возвышался над ними вместе с этой отчаянной рыжеволосой девчонкой. Реальность не отступала на второй план, а становилась еще более реальной, обретала новые краски, звуки, запахи. И он вбирал их в себямедленно, осознанно, продуманно. Он чувствовал себя художником, выводящим на белоснежной бумаге сложные витиеватые арабески. И ученым, впервые наблюдающим в микроскоп новые, доселе неизвестные формы жизни. И гурманом, смакующим утонченное изысканное блюдо.
Алое знойное марево Потоки расплавленного серебра Тоскливый крик смертельно раненного животного Ленка.
Надменная царица и беззащитная пленница, нежная чайная роза и ледяной кристалл, ласковый пушистый котенок и летучая мышь И во всем этомтерпкий аромат какой-то особой порочности, изощренной чувственности, идущей не от эмоций, а от рассудка и физиологии.
И все же
После той истории с компьютером Юра три дня пролежал в постели с высоченной температурой. Он думал, что проболеет не меньше месяца, но здоровье быстропожалуй, даже слишком быстропришло в норму. Все пошло как раньше. С Витой он после того первого визита почти не общался (разве что по телефону), кошмары пока не повторялисьни во сне, ни наяву. И все-таки ощущение тревоги не пропадало.
Вита приходила два разав обычных «бытовых» снах. (Два?!! А ты считал, дорогой товарищ, сколько раз тебе снились цветочные горшки? Не слишком ли часто в последнее время?) Один раз она была продавщицей в магазине игрушек, где Юра выбирал желтого надувного крокодила, а расплачивался кусочками сахара. В другом случаепросто мелькала где-то на заднем плане, не вмешиваясь в события. Что интересно, во сне Юра ее не узнавал: просто красивая рыжая девчонка. По утрам же было не просто плохохреново. Все тело ломило, от яркого света болели глаза, слишком громкие звуки были просто непереносимы. К полудню недомогание проходило, но нервозность, раздражительность, резкие перепады настроения сохранялись до самого вечера.
И эта идиотская пугливость!..
Смутные иррациональные страхи всегда были для него непонятны. Даже в детстве он боялся только бандитов, змей, больших собак, то есть чего-то конкретного, явного, ощутимого, что может представлять собой некую опасность. А вот сейчас Юра впервые понял, что испытывает его мать, когда не может выключить свет перед сном и зовет для этого егоуже лежа в постели и до подбородка укрывшись одеялом. Не очень-то приятные ощущения, скажем прямо. Совсем наоборот.
В конце концов, за все в жизни надо платить.
Черт его знает. Вся эта гадость была как выхлопные газы в воздухе или пестициды в овощах и фруктах: не перестанешь же из-за этого есть и дышать.
Хмурый осенний день. Тучи висят так низко над землей, что кажется, если встать на цыпочки и поднять руки над головой, пальцы погрузятся в холодную скользкую серую массу.
Мрачный незнакомый город. Грязные кривые улочки. Покосившиеся деревянные дома с выбитыми окнами. Вокругни души. Где-то вдали маячат привычные многоэтажные кварталы. Добраться бы до них! Он идет наугад, плутает среди заброшенных домов и чахлых деревьев, пробирается между вонючими мусорными кучами и ямами, полными омерзительной бурой жижи. Сколько бы он ни шел, расстояние между ним и вожделенными многоэтажками не сокращается. Вездетупики, завалы, глубокие овраги с перекинутыми через них полуобвалившимися мосточками (пройти по ним решится только самоубийца). Неужели он заблудился здесь окончательно и бесповоротно? Застрял навсегда?
Человеческие голоса. Смех. Звон посуды. В окне грязно-зеленого двухэтажного доматусклый огонек. Скорее туда! Пока они не ушли!
Пропахший плесенью коридор, кромешная тьма, осклизлые стены. Вот, наконец, и дверь. Никак не подается И вдругмедленно, со скрипомоткрывается сама собой.
Темная, невообразимо загаженная комната с низким потолком. В центрепочерневший от времени некрашеный стол, вокруг негонесколько отталкивающих существ непонятного пола и возраста. Вздувшиеся, асимметричные, как будто скомканные лица. Тела, покрытые шрамами и волдырями. У одногонесоразмерно короткие и толстые ноги, сросшиеся между собой в лодыжках; у другогомягкие, лишенные костей пальцы, свисающие с кистей рук, как скрученные темно-багровые тряпки; у третьего на плече омерзительная язва, в которой кишат мелкие изумрудно-зеленые насекомые Пустые заплывшие глаза не отрываясь смотрят на нежданного визитера. Один из уродцев вскакивает и начинает что-то бормотать на непонятном языке. Остальные уныло, протяжно подвывают. Кто-то пододвигается освобождает место за столом Приглашающий жест
БЕЖАТЬ!!!
Холодный ветер бьет в лицо, ноги вязнут в липкой густой грязи, деревянные развалюхи мелькают по обеим сторонам дороги. Вслед несется мерное тягучее завывание.
Бабушка, постойте! Отчаянный вопль в спину сгорбленной старушке в белом платочке, собирающейся свернуть за угол. Скажите, как пройти
Бабушка медленно оборачивается. Вместо лицапустое место. Только дряблая морщинистая кожа.
Подавляя истерические всхлипы, он несется прочь не разбирая дороги. И И едва не разбивает лоб о гладкую металлическую дверь в бетонной стене. Створки плавно разъезжаются в стороны. Он по инерции делает еще один шаг. Створки вновь смыкаются за его спиной. Впередизеркальный коридор. Зеркало-потолок. Зеркала-стены. Только пол покрыт черным ворсистым ковром. Двери изнутритоже зеркальные. И закрылись они, похоже, намертво. Ни кнопочки, ни ручки, ни рычажка
Остается только идти вперед.
Гладкие блестящие поверхности со всех сторон. Непонятно откуда идущий голубоватый свет. Гробовая тишина.
Уж лучше грязные пустые улочки Лучше пронизывающий ветер Лучше люди-мутанты Только не этот мертвый холодный блеск со всех сторон!..
Кажется, впередидвижение. Кто-то идет ему навстречу. Девушка. Прекрасная девушка в длинном черном платье. Вокруг головымассивный золотой обруч, с которого свешивается множество тонких длинных цепочек. Они струятся по плечам, позванивают, переплетаются с роскошными рыжими волосами царственной незнакомки.
На ее губахедва заметная улыбка, взгляд спокоен, движения неторопливы и уверенны. И все этоулыбка, взгляд, движенияисточает космический холод, подводит последнюю черту, за которой становятся неуместными (и невозможными!) любое движение мысли, любой проблеск чувства, любые вопросы и любые ответы, за которойабсолютное ничто