И, несмотря на всю безысходность нашего положения, эти южные дни полной свободы стали одним из самых счастливых и последних моих воспоминаний детства.
Всё кончилось на пятую ночь. Уже привычно мы пробрались в тёмный уснувший посёлок и, пригнувшись, двинулись по улице вдоль заборов, высматривая дом, на участке которого можно будет чем-нибудь поживиться. Выбор пал на расписной коттедж с мансардой, построенный в удивительном стилеон напоминал пряничный домик со своими закруглёнными углами, резными ставнями, покатой крышей и декоративными башенками, на которых светились уютные жёлтые фонари.
Мы невольно залюбовались этим чудом, глядя сквозь прутья такой же узорчатой и украшенной завитками ограды.
Это же сколько денег надо было вбухать в такую красоту? мечтательно спросила Яринка, и от напоминания о деньгах мои мысли вернулись к насущным проблемам.
Ну, если тут водятся деньги, огород тоже должен быть хорошим. Лезем?
Яринка решительно кивнула, и мы перемахнули по ту сторону ограды, благодаря изгибам и украшениям которой это было очень легко сделать. На четвереньках пробрались между грядок к большой теплице, такой же вычурной и разукрашенной, как и всё остальное здесь. Отодвинули засов, скользнули внутрь, в тепло и запах влажной земли.
Ух ты! восхитилась Яринка, потянув к себе ближайший помидор, Смотри, какие! Наверное, это какой-то особый сорт
Понять, что именно удивило Яринку в здешних томатах, я не успела. Неожиданно вокруг вспыхнул яркий свет, и пришлось зажмуриться. Одновременно с этим снаружи хлопнула дверь и сердитый мужской голос крикнул:
Кто здесь?!
Я приоткрыла глаза и увидела, что под потолком теплицы горит лампа, освещая её изнутри как аквариум.
Бежим! пискнула Яринка, бросаясь к выходу, в спасительную темноту. Я поспешила за ней. После того, как внезапно вспыхнувший свет ослепил нас, перед глазами плавали пятна, я плохо виделая куда бегу, и через несколько шагов растянулась посреди морковной ботвы.
Стоять! заревело от дома, а Яринка подхватила меня под локоть и потащила за собой прямо по грядкам. Судя по раздавшимся сзади нечленораздельным воплям, хозяина огорода это взбесило донельзя. Вопли быстро приближались, и я, нащупав перед собой прутья ограды, принялась карабкаться по ним с резвостью взлетающей на дерево белки.
Мы успели. Спрыгнув на улицу, я не удержала равновесия и опрокинулась на спину так, что прямо над собой увидела взбешённое, толстощёкое мужское лицо, исказившееся от ярости. К счастью, от него нас уже отделяли металлические прутья ограды, и всё, что мог преследовательругаться страшными словами. Я даже подумала, что он как-то уж слишком разозлился из-за нескольких помидоров, которых мы могли его лишить.
Яринка снова помогла мне встать, и мы кинулись вдоль по улице, стараясь как можно быстрее оставить позади слишком впечатлительного владельца теплицы.
Во придурок, выдохнула Яринка на бегу, когда мы почти оставили позади спящий посёлок. А ещё в таком красивом доме живёт
Я же удручённо подумала, что теперь придётся уходить в другое место. Оставаться там, где мы столь шумно засветились, опасно, и тем более опасно будет пробовать снова поживиться в местных огородах.
За нашими спинами всё не смолкали вопли и ругань, а, оглянувшись, я увидела, как распахивается калитка ограды, через которую мы только что так лихо перелетели, и на улицу выскакивает наш грузный преследователь в компании ещё одного мужчины, потоньше. А с ними
Яринка издала сдавленный крик ужаса и рванулась вперёд так, что разом оставила меня позади. И я её понимала, потому что помнила признание подруги, которое она сделала несколько дней назад, перед забором коллективных садов. «Я боюсь собак».
Наши преследователи держали на поводках двух псов. В темноте и на расстоянии было трудно разглядеть, какие это собаки, но по раздавшемуся нам вслед лаю, густому, низкому, стало ясно: огромные
Глава 3Оазис
Я не думала о том, где можно скрыться от погони. Яринка, вся во власти панического ужаса, тем более. Но мы обе, лишь выскочив из посёлка, кинулись к нашим деревьям, под которыми проводили последние ночи и которые стали нашим пусть временным, но домом. А куда ещё бежать в поисках спасения, как не домой?
И сначала мне даже показалось, что спастись получится. Мы оставили позади шумно топочущих мужчин с их хрипящими на поводках псами и выбежали в открытое поле. Но здесь высокая трава затруднила передвижение, скорость упала. Однако и теперь мы бы наверняка смогли убежать, затеряться в темноте южной ночи, если бы преследователи, поняв, что теряют нас из виду, не спустили собак.
Первой это увидела оглянувшаяся на бегу Яринка. Увидела и снова закричала, жалобно и пронзительно, как попавший в капкан зверёк, так, что я догадалась о том, что произошло ещё до того, как оглянулась сама. Вслед нам быстро стлались по земле два сгустка черноты, ещё более тёмные, чем окружающая ночь. Псы перестали лаять, и от этого их неумолимое приближение выглядело ещё более зловещим. Оставленные ими далеко позади мужики что-то азартно кричали и свистели.
Наши деревья были уже близко, надвигались шелестящей листьями громадой, и я, не отрывая от них глаз, отрывисто бросила подруге:
Сразу залазь наверх!
Не знаю, слышала ли она меня или действовала по своему безошибочному наитию, продиктованному инстинктом самосохранения, но стоило нам вбежать под сень крон, как подруга подпрыгнула и ухватилась за нижнюю ветку ближайшего дерева. Заскребла носками ботинок по стволу. Я повисла рядом с ней, подтянулась, быстро вскарабкалась до первой развилки, прыгнула на следующую, глянула вниз
После я не раз укоряла себя за то, что поддалась страху, влезла наверх первой, не посмотрев, как продвигаются с этим дела у подруги. А ведь она не умела лазить так же хорошо и быстро, как я! А я не могла этого не знать.
Яринка всё ещё была внизу, она снова и снова отчаянно пыталась подтянуться, закинуть ногу на одну из веток, но ей не хватало сноровки. А собаки приближались. Я прыгнула. Не такая уж это была и высота, но я слишком торопилась, не успела сгруппироваться и упала неловко, боком. В правой лодыжке толкнулась острая боль, отозвалась в ступне, поднялась до бедра. В другое время я бы не спешила подниматься после столь неудачного приземления, но сейчас счёт шёл даже не на секунды, а на доли их. Я уже слышала хриплое дыхание собак и шелест травы, сминаемой тяжёлыми лапами.
Кое-как встав на ноги, шагнула к продолжающей болтаться на нижнем суку Яринке, и, обхватив руками её колени, изо всех сил толкнула вверх. Подруга, наконец, сумев перехватиться одной рукой за ветку повыше, подтянулась, легла животом на развилку, принялась судорожно карабкаться дальше. Облегчённо вздохнув, я уже приготовилась последовать за ней, но вдруг поняла, что не смогу этого сделать, потому что стою, перенеся вес на здоровую ногу, а второй, пострадавшей при падении, совершенно не чувствую Я ещё успела прижаться к дереву, обнять его, словно в поисках защиты, и зажмурить глаза, когда прямо у меня за спиной раздался топот, рычание, и на плечи обрушилась душно пахнущая псиной тяжесть.
Первая собака только сбила меня с ног в прыжке, швырнув в траву у подножия дерева, на котором отчаянно заголосила Яринка. Я даже успела перекатиться на спину, выставив перед собой руки в попытке защититься, когда прямо мне в лицо бросилась оскаленная пасть, обдав вонью, брызгами слюны и горячим дыханием. А потом во всём мире не осталось ничего, кроме боли.
Когда мне было лет пять и наши охотники приносили из тайги убитых животных, я плакала. Зайцы, изюбри, кабаны, лоси, все они были такими красивыми при жизни и такими несчастными после смерти. Их открытые глаза, казалось, всегда смотрели прямо на меня с удивлённым упрёком, словно желая спроситьза что их убили? Мама брала меня за руку и уводила в дом, где объясняла, что эти звери умерли так быстро, что даже не успели этого понять. Наши охотники бьют без промаха. А папа однажды принёс от кого-то из соседей растрёпанную книгу и зачитал мне вслух абзац о том, что животное, попавшее в лапы хищнику, пребывает в состоянии глубокого шока и благодаря этому не чувствует ни боли, ни страха. Смерть от пули намного быстрее, поэтому убитые таким образом звери тем более не страдают. Нельзя сказать, чтобы это очень меня успокоило, но плакать я перестала. И до этой минуты действительно верила, что природа милосердно дарует обречённым забвение перед неизбежной гибелью.