Наконец-то дорога перестала петлять среди отвесных стен промытого в глине каньона, и белесой лентой устремилась на подъем очередного холма, минуя небольшую развилку.
Не смотря на открытый кузов УАЗ-ика, полуденное солнце было беспощадно. Не спасала даже моя широкополая ковбойская шляпа. Я уже несколько раз успел пожалеть о том, что не стал пережидать полуденный зной где-нибудь в тени. Но, как меня всегда учил Сарсеныч, любое решение существует в нескольких вариантах только на тот момент, когда ты его обдумываешь. Когда же ты начал действовать, то это есть единственный возможный вариант. Так что не надо впустую сожалеть о том, что могло бы быть или как следовало поступить. Как поступилтак и правильно.
К тому же, я не мог припомнить ни одного подходящего места для остановки за несколько часов пути. Если только не натянуть тент и не подремать часок другой прямо в машине, откинув дверцы, и позволив сухому ветру обдувать лицо. Но такой вариант меня тоже не очень устраивал.
При выезде из «каньона» стоял небольшой указатель. К толстому, растрескавшемуся на солнце, столбу было прибито несколько толстых досок, в которых были вырезаны указатели на ближайшие пункты. Расстояния до каждого из них было больше пары сотен километров, кроме одного. К тому же рядом с ним был вырезан столь необходимый мне сейчас указатель заправочной станции.
Что ж, УАЗ-ик хотел кушать, и мой выбор был очевиден. Я быстро направил машину в нужную сторону и нажал на газ. Спустя пару часов пути по пыльной, выжженной солнцем степи я увидел на горизонте белесые крыши домов достаточно крупного поселения, расположившегося у подножия приличных размеров горы, образованной выходом всё той же «гармошки». Это было как раз вовремя, потому что я давно залил в бензобак последнюю канистру.
Подъезжая к поселению, я сбавил скорость, что бы как следует всё рассмотреть. К тому же, небольшая скорость в населенном пункте всегда считалась признаком хороших манер.
Полуденный зной давал о себе знать. Мне практически никто не попался, не считая пары шестипалых перерожденных собак, с длинными, зубастыми пастями, щелкающими вслед колесам машины.
На небольшом холме, в полукилометре от последней вереницы ухоженных домиков, стояло несколько ветряков. Через каждые пятьдесять дворов виднелась пробитая скважина с водонапорной колонкой. Судя по тёмным пятнам жидкой грязи вокруг них, с водой в этих местах проблем не было. Я невольно позавидовал этому факту и продолжил осматриваться.
Получилось так, что один край поселения выходил в степь, а другой почти упирался в торчащие из земли каменные валуны. Участок же между ними и последними дворами был засажен аккуратными рядами картошки.
Дорога, по которой я двигался, как и положено, оказалась центральной. Одноэтажные домики с хозяйственными дворами, сменились двухэтажными строениями. Причём вторые этажи были возведены явно уже после Великой Катастрофы. Об этом свидетельствовали мощные сваи, поддерживающие несущие перекрытия постройки между этажами. Где-то они были из толстых стволов деревьев, обработанных противокоррозионными растворами, а где-то бетонными, явно вывезенными из городских руин.
Если честно, я практически не помнил это поселение. Либо мы с Насипом никогда через него не проезжали, либо оно очень сильно изменилось. Судя по вывескам над каждым двухэтажным домом, люди здесь жили достаточно комфортно. Во всяком случае, у них имелась прачечная, постоялый двор и даже развлекательное заведение. Пару раз мне попались указатели на автомастерскую и на заправочную станцию, которая должна была оказаться как раз где-то по пути моего следования.
Бегущие за УАЗ-иком собаки вскоре отстали, видимо проводив его как раз до границы своих владений. Мне попались несколько пожилых людей, сидящих в тени небольших переодевшихся деревьев, рядом со своими домами.
Судя по всему поселение было интернациональным. Что ж, это было вполне логично. Близость караванного пути давала о себе знать. На оконных ставнях многих домов, выкрашенных голубой краской, красовался золотой казахский орнамент. Горячий степной ветер периодически приносил концентрированный аромат навоза, а так же приглушенное мычание и блеяние большого количество скота.
Ярко выраженная дорога в скором времени превратилась в достаточно большое белое раскатанное пятно, на краю которого стояло широкое одноэтажное здание из силикатного кирпича. Судя по копоти, въевшийся в раствор между кирпичами, его отчищали уже после Великой Катастрофы. А вот стекла, похоже, остались родными. Я давно таких не видел. Огромные окна, шириной и высотой по два метра были заложены цветной, разнобойной мозаикой синих и зеленых стеклянных квадратиков.
Судя по множеству следов протектора, перед ним достаточно часто останавливались машины. И повозки, запряженные скотом. Во всяком случае, об этом свидетельствовало огромное количество животных лепешек, высыхающих под палящими лучами солнца.
Я хотел проехать мимо, потому что очередной указатель заправочной станции указывал за пределы поселения, но вывеска с надписью на пяти языках: «Глубокий погреб, ледник. Холодная вода». Скорректировали мои планы. Я направил машину к строению и остановился в нескольких метрах от двухстворчатой деревянной двери.
Нарваться на ледник было настоящим везением. Я сбавил скорость и направил машину к одноэтажному строению, решив, что я всё-таки прилично сбился с маршрута. Теперь стало очевидно, что этих мест я не знаю, потому что ледник я бы запомнил. Не смотря на верный вектор движения, я сильно ушёл в сторону.
Но, как говорил Сарсеныч, нет худо без добра. Ледники были большой редкостью после Великой Катастрофы. Во время, когда небо пыталось разорваться на множество кусков и чёрная сажа покрыла всё вокруг, земля тоже начала меняться. Внутри неё образовались большие полости, с какими-то непонятными аномалиями В них всегда намерзал лёд. Красивый, чистейший, лёд. И сколько бы его оттуда не выгребали, он всегда намерзал снова. А талая вода из этого льда обладала настоящими целебными свойствами. Раны, промытые ею, переставали гноиться и затягивались в несколько раз быстрее. Если её пить, то заметно улучшалось общее состояние организма, увеличивалась выносливость, прибавлялись силы. Ну и жажду утоляла просто идеально. Жаль только, что столь полезная жидкость очень быстро утрачивала все свои свойства за пару дней, и пока что никто не смог разгадать секрет её длительного хранения.
Я уже представил с каким удовольствием я смочу в прохладной талой воде обрывок ткани и приложу к расцарапанной ноге Во время одной из остановок в дикой степи, я случайно наступил на обрезок деревянного бруса, прикрытого пожухлой травой. К тому же, он ещё лежал на краю небольшого углубления в земле. Деревяшка не справилась с весом моего тела, и как-то хитро вывернулась, сильно ударив по голени. Вдобавок ко всему ещё задрала камуфляжные брюки, содрала кожу и наградила добрым десятком мелких заноз. Случилось это пару дней назад. Занозы я давно удалил, но ушиб и коросты периодически напоминали о себе неприятным зудом.
Несколько мальчишек, играющих на большой куче речного песка, с любопытством уставились на меня. Похоже, полуденное солнце нисколько их не смущало. Они увлеченно скакали по песку, выискивая особо крупные, отшлифованные водой камешки, и складывали их в старый блестящий чайник, с отломанной ручкой.
Что ж, дети оставались детьми во все времена.
Дяденька, а вы откуда?! достаточно по-хозяйски и вызывающе бросил мне самый старший из них, который, видимо был за главного в этой компании. На вид ему было лет восемь, остальные же были моложе его на год, может два.
Издалека, улыбнулся я выбираясь из машины и хлопая дверцей.
А что у вас на голове? с нескрываемым любопытством протянул самый маленький, задумчиво потирая зарастающие коросты множества ссадин на голых коленях.
Это ковбойская шляпа, поспешно вставил всё тот же старший парень, с очень умным видом, чем вызвал уважительное покачивание голов своих товарищей.
Верно, шляпа, кивнул я, заглядывая в импровизированный кузов УАЗ-ика, сделанный мной вместо пассажирских сидений.
У нас такие шляпы не носят же то ли с вопросительной, то ли с утвердительной интонацией протянул ещё один мальчишка, пересыпая из ладони в ладонь горсть камешков.