Линда! улучив паузу между примерками, тихо проговорил Гус. Посмотри, цены здесь в несколько раз выше.
А ты молодец! Быстро заметил разницу! улыбаясь уголками губ, негромко ответила Линда. Тебе какие туфли больше нравятся?
Все хорошие! просияв, ответил Гус. Во всех удобно!
Да, неужели? Линда наклонила голову набок.
Мне не нужны эти туфли! Я и так счастлив, в своих! уверенно проговорил Гус. Зачем ты привела меня сюда?
Я хотела сделать тебе подарок!
Обуть как куклу? Я не кукла, ячеловек! сказал Гус и тут же осёкся.
Глаза Линды сверлили его, проникая в самую суть.
Что ты сказал? Повтори! Линда сдвинулась на край кресла, приблизившись к нему.
Ячеловек! твёрдо и очень громко повторил Гус. Прости, я не буду покупать себе эти туфли сегодня. Спасибо вам! обратился он к девушкам с коробками в руках.
Линда в замешательстве встала с кресла.
Мы уходим! отчеканил Гус, беря её за руку, направляясь к двери.
В молчании они вышли из гаверомаркета, сели в клаер и взмыли в небо.
31
Сумерки медленно поглощали Аскерию, вспыхнувшую миллионами огней как на земле, так и в небе. Клаер Линды с огромной скоростью удалялся от мерцания аскерийской жизни. Редкие клаеры пролетали мимо. Небо пустело, возвращая себе истинный нетронутый вид.
ПростиГус первым прервал молчание.
Линда посмотрела на него. Внутренний свет клаера неярко очертил фигуру Гуса. Красивое, ровное, уверенное лицо, показавшееся в этот момент Линде давно знакомым. Она хотела ответить, но губы плотно сжались, словно не желая выпускать слова наружу.
Линда резко повернула клаер. Зачем ты это делаешь? Вопрос к самой себе также остался без ответа. Беспорядочная толкотня мыслей, запутавшихся в противоречиях, накрыла тупой головной болью. Воздушная машина распарывала вечернее небо, унося мужчину и женщину далеко за пределы Золотого района.
Остановившись, клаер завис. Под ним плескалось море. Ледяные волны пенно и гулко хлестали по каменным изваяниям, сопротивляясь надвигающейся зиме. Им аккомпанировала тишина, звонкая и чистая, не сдобренная человеческим шумом. Утопающее солнце таяло в воде, растекаясь оранжевыми бликами. Голые деревья, местами припыленные белизной, застыли на берегу, прислушиваясь к водным переливам.
Это наше с дедом место. Он часто привозил меня сюдаглотая слёзы, тихо сказала Линда. Задумчивая, сбросившая оковы сильной, ответственной, уверенной женщины, она смотрела на закат. Маленькая, уставшая, обиженная девочка.
ПростиГус осторожно прикоснулся к её руке и уткнулся носом в выскочившие из причёски пряди каштановых волос. Прости, простишептал он. Нежнейший цветочный запах, исходивший от волос, переплетался с тонким запахом самой Линды.
Она тихонько заплакала. Гус целовал и гладил её волосы, едва касаясь пальцами. Нащупав губами мягкую бархатистую кожу, он заправил её локоны за ухо, и медленно стал покрывать поцелуями шею и открывшееся, так возбуждавшее его маленькое ушко. Слизывая слезинки с лица, он подобрался к полуоткрытым губам. Невыраженное, долго томившееся внутри наконец-то ринулось наружу. Короткие поцелуи нарастающей мелодией слились в один долгий и страстный порыв. Впервые вместе они начали писать музыку своей любви. Ноты инстинктивно вставали в ряд. Мозг взметнулся последними мыслями, уступив место пустоте. Разуму было отказано в контроле. Голый, первозданный инстинкт накрыл их, круша и уничтожая условности и различия, Достижения и балансы. Осталась лишь страсть, неумолимое стремление окунуться в бесконечный единый поток. Всё напряжение дня утонуло в пучине нахлынувших чувств.
Гус прижался сильнее к трепещущему женскому телу. Слыша отдающийся в голове стук собственного сердца, он почувствовал слабое биение еще одного. Дыхание участилось. Линда не сопротивлялась. Откинув голову назад, она закрыла глаза и полностью отдалась нарастающим ощущениям. Расстегнув пуговицы блузки, молодой человек провёл ладонью по её вздымавшейся круглой оголенной груди. Соски затвердели. Линда обняла Гуса, и едва касаясь ногтями кожи шеи, завела пальцы обеих рук в волосы на затылке, крепко сжав их в кулачках. Волна возбуждения пробежала по мужскому телу, поднимая волоски, и водопадом рухнула в низ живота. Атака твёрдой мужской сути развивалась стремительно, проникая всё дальше и дальше, в самую сердцевину женской тайны. Как можно быстрее достигнуть заветной цели. Заставить трепетать, сделать остановку невозможной. Глубже, ещё глубже. Гус становился сильнее с каждой секундой, ощущая лишь самое начало сладости своего движения. Энергии мужчины и женщины объединились в нечто целое, стремясь к ещё большему единству. Уподобляясь им, тела пытались проникнуть, слиться и перемешаться, но лишь ритмично двигались навстречу друг другу. Время рухнуло, неслышно разбившись на маленькие осколки. Пространство просело, оставляя Аскерию в другом измерении. Началось! Великое, ни с чем не сравнимое таинство! Истинно человеческое, без вранья и условных обёрток. Соната сути жизни переливалась, извивалась, менялась, сверкая блеском человеческой природы. Вселенная вздрогнула в миллиардный раз. Взобравшись на высоченную гору ощущений, Гус и Линда с негромким криком рухнули вниз, в перину спокойствия, обновленного перерождения. Фатальное расслабление завлекло в пучину особого, только этому мигу свойственного, покоя. Подобно наркотику очерчивая безысходность этой зависимости, играя звёздный гимн незавершённости человека, повторяемости и ненасыщаемости жизнью.
32
Главный печатный орган Аскерии располагался в старинном двухэтажном здании, в самом центре Лестничного района, рядом с другими административными строениями. Массивный, выпуклый на фоне своих соседей, офис «Аскерийских новостей» выделялся большими белыми колоннами при входе, высокими потолками с лепниной и широкими коридорами. Над входом красовался барельеф юноши и девушки, склонившихся над столом, вероятно, сочинявших очередные новости из жизни Аскерии.
Видевшие эту картину впервые постоянно задавались вопросом: почему девушка изображена в туго завязанной косынке и высоких рабочих кирзовых сапогах, а юношав шортах и кроссовках на босу ногу. Говорят, что в этом случае старожилы «Аскерийских новостей» рассказывали историю о первых журналистах газеты. Молодые люди мечтали о том, чтобы делиться с другими аскерийцами интересными событиями из жизни родного края. Девушка по имени Нова работала на стройке, а в перерывах, между делом, улучала минутки для описания всего интересного, что видела вокруг. Однажды за этим занятием её застал молодой спортсмен Стиф, который тренировался, пробегая мимо пишущей девушки. Он бегал по всей Аскерии и видел больше Новы, трудившейся в одном месте. Разглядев в плотно завязанной косынке и кирзовых сапогах красивую девушку, Стиф решил познакомиться с ней, присел рядом и начал ей рассказывать интересные истории.
Нова старательно записала все истории Стифа и раздала их своим коллегам-строителям, которые клали кирпичи, размешивали раствор, управляли кранами. Новости имели колоссальный успех. Люди требовали новых описаний, увлекаясь яркими, сочными и красочными рассказами Новы и Стифа. Со временем Нова и Стиф поняли, что можно не работать на стройке и не бегать, готовясь к соревнованиям, а просто писать новости, продавая их впоследствии за гаверы. Так возникла газета «Аскерийские НовоСтиф», впоследствии утерявшая букву «Ф» по невнимательности машинистки, которая, вероятно, плохо училась в Климадосте и неважно владела правилами великого аскерийского языка. Опытные журналисты подчёркивали, что в основе их печатного органа лежала любовь простой строительницы и талантливого спортсмена, которые, следуя своей мечте, заложили основы журналистики Аскерии.
«Аскерийские новости» в современном виде представляли собой территорию офисной жизни, плантацию застольной индивидуальной и коллективной работы. В отличие от Новы и Стифа их потомки творили не на свежем воздухе, а в строгой атмосфере кабинетов, коридоров, лестниц и туалетно-курительных комнат.
Коробочное творчество! восклицал главный редактор Аскерийских новостей. Творить надо на природе, а кабинетыэто коробки, напичканные гаверотехникой, опутанные проводами. Перо и чернилавот истинные инструменты журналиста.