Стыдясь теперь и за себя, и за отца, я решила, что сейчас всем нам придет конец, но ярко-очерченные губы синеглазого внезапно растянулись в хитрую улыбку:
Духи, говоришь? Ладно, разберемся. Зато не скучно! он протянул мне руку: Поднимайся, степница.
Я замялась, не решаясь вложить пальцы в большую ладоньвдруг его шарахнет искрами? Тогда он точно не будет больше так улыбаться. Однако синеглазый не стал дожидаться, когда я решусь, сам легко поднял меня с земли и поставил на ноги. Те начали предательски разъезжаться, уж слишком много сил ушло из меня в железный столб.
Так, похоже, идти ты не можешь, скривился синеглазый и одним махом взвалил меня на плечо. Я чуть не поперхнулась не столько от неожиданности, сколько от того, что его наплечник врезался в мой живот.
Господин! А как же услышала я голос молящий отца. К казначею?
Скажете, девушку забрал начальник стражи. Казначей после распорядится, чтобы открыли шлюзы, распорядился синеглазый. Хэйдо!
Но господин пробормотал Мага.
Гигант не стал слушать, он пошел прочь от моих соплеменников. Бетонная дорога подо мной затряслась и поехала, подскакивая в такт здоровенным башмакам гиганта, словно меня не несли над ней, а она ползла сама.
«М-да, на псидопсе было гораздо удобнее».
Глава 3
В высокие западные окна проникал яркий свет солнца. Он позволял разглядывать меня каким-то важным глоссам, рассевшимся полукругом в драных кожаных креслах. То что они были важными, я поняла сразупо их одежде, неудобной для воинов и слишком роскошной для торговцевштаны и туники навыпуск из каких-то невиданных тканей. Длинные волосы у большинства глоссов были с проседью, у кого-то зачесаны назад, у кого-то собраны в косу. На грудипо множеству амулетов и украшений. В центре перед креслами виднелись остатки кострищазначит, глоссы собирались здесь даже ночью, когда отступала жара, и начинался холод. У широких окон выстроились трое вооруженных стражников, еще двое стояли у входа.
Я сидела на растрескавшихся ступенях белой мраморной лестницы и вжималась спиной в черные кованые перила. Одна среди мужчин, в огромном помещении, где бело-серый пол, вытоптанный множеством ног, отдавал глянцем, где тучные грязные колонны поддерживали потолок, я казалась себе маленькой и жалкой. Осторожно поглядывая за плечо, я пыталась разглядеть, куда ведут ступенихотелось вскочить и дать деру, скрыться от множества взглядов. Как ни странно, после светопреставления на площади силы вернулись довольно скоро.
Синеглазый опирался о перила с внешней стороны лестницы и наблюдал с презрительной ухмылкой, как толстый кудрявый юнец, едва ли старше меня, притопывал ногой, пружиня телесами, и утверждал визгливым голосом:
Она моя! Я всё выплатил Совету! За-ра-нее! Специально, чтобы другой не перехватил!
Ага, даже запасы твоего семейства истощились Исхудал-то как, штаны п-а-адают, вставил ехидно синеглазый. Или жиру поубавилось от нетерпения стать, наконец, мужчиной?
Я Я захлебнулся в слюне и возмущении толстяк.
Стражники прыснули, но член Совета с бородкой клинышком встал на защиту юнца:
У нас есть закон. Почему мы должны его нарушать? Чем ты, Эдэр, это обоснуешь?
Я уже все сказал. Степницу передал жрец Акху для Паула, а тот удалился в пещеры для ритуалов перед праздником Духа Огня. Куда прикажете девать девчонку? Я подержу ее в участке. Пересидит пару дней, если дуба не даст.
Но мы ведь степнякам воду дали, шлюзы открыли! Значит, плата наша, а не жрецов, заявил клинобородый.
Не мы открыли, а помощник жреческий. По любому, она из помеченных, спокойно кивнул в мою сторону синеглазый, и рассматривать ее как женщину не стоит. Помеченные не важно какого пола и точно не годятся для деторождения.
Непригодные для деторождения находят себе место в общем доме, вставил мерзкий носатый глосс с висячей серьгой во втором ухе. И тоже приносят пользу.
«О, духи! Какую еще пользу?.. Ту, что Шеска говорила?!» У меня поползли колкие мурашки по спине, и волоски на руках встали дыбом.
Да-да, воду открыли, значит, и Дикторат должен своё получить. Бесплатно только мухи летают, заговорили одни.
Однажды нарушишь правила, и их уже никто не станет соблюдать. Закон есть закон. Всем свое место, отвечали другие.
Не вижу повода для споров. Нам не сообщили, что везут помеченную. Акху не желторотый помощник, чтобы делать такие промашки, а вот соленые, что дань возят, раз от разу ерунду мелют всякую. Уже раз пороли, видно не хватило, вставил высоченный седой мужчина с пронизывающе холодным взглядом синих глазтаких же почти, как у незнакомца, который притащил меня сюда. Тоже широкоплечий и мускулистый, несмотря на возраст, он сидел по центру и явно был тут за главного. Помечена она или нет, у нас на счету каждая. Верховному Паулу ее обязательно покажем, когда вернется. А пока, согласно закону, мы не можем признать ее помеченной. Значит, пусть отрабатывает воду в общем доме или как имущество одного из наших граждан.
Синеглазый Эдэр не отступил:
Так значит так. Заберу ее себе. Заплачу все, что надо.
И ты готов бросать деньги на ветер? возмутился седовласый.
Гигант равнодушно пожал плечами.
Вот! Во-от! взметнулся толстый юнец. Эдэр просто хочет влезть без очереди! Забрать женщину, которая предназначалась мне! Что скажут люди, когда узнают, что сыну командо все дозволено?!
Забываешься, Áмос! рявкнул на него седовласый, а советник с бородкой шикнул на жирдяя со своей стороны.
«Ого, сын командо! А это, может быть, сам командо?!» ахнула про себя я, сообразив, что вижу перед собой самого главного из глоссов, да что там глоссовповелителя всего Диктората, о котором у нас говорили, понижая голос, наполняя слова ужасом и ненавистью.
Толстяк отступил в страхе и принялся кланяться:
Простите, Верховный. Простите! Я не хотел Я преклоняюсь перед вашим величием. Только ваш сын
Будешь распускать язык, скоро его лишишься, грозно предупредил командо.
Я вздрогнула и уставилась себе под ноги. От ощущения, что меня продают, словно ветошь на рынке, сдавило в висках. Внутри кипело возмущение, смешанное с омерзением и злостью. Нёбо опять свело привкусом железа. Я скосила глаза на толстякау того обильно вспотели нос и шея. От одного вида его слюнявого, губастого рта стало до тошноты противно.
К тому же, никто еще не доказал, что она не детородна, поднял палец родственник толстяка.
Зато наверняка опасна, сказал Эдэр. Судя по тому, что произошло на площади. Помеченные быстро умирают после проявления дара. Но раньше они хлопот другим не доставляли. А эта наверняка дел натворит, если не запереть.
Это все твои выдумки, Эдэр, пробормотал Амос.
Гигант усмехнулся и обернулся ко мне:
Расскажи-ка им про молнию, чумашка.
Не знаю, какой паук укусил меня за язык, но терпеть все это больше не было мочи. Я вскочила на ноги и гордо выпрямилась:
Я не чумашка. У меня имя есть. Лиссандра. И ничего рассказывать я не стану! Думаете, не найдётся силы повыше вашей? Духи всё видят
Что это еще за явление? удивился зубастый член Совета.
Другие возмущённо привстали.
И не вам решать, сколько мне жить осталось. Это решают духи!
Эдэр нахмурился и положил ладонь на рукоятку меча:
Это как раз нам решать, чумашка.
Я не стала дожидаться, пока он перережет мне горло, и припустила со скоростью дикобарса наверх по лестнице. Кой чёрт меня дёрнул?!
Хэйдо! слышалось за спиной. Остановись!
Но я уже бежала, сломя голову, по второму этажу. Из просторного зала налево, через кучу мусора, мимо выбитых дверейк коридору. Может, там есть еще лестница? Чёрт, в конце коридора ее не оказалось. Только две узкие железные двери без ручек, у нас в высотках на каждом этаже такие есть. Бесполезные напрочь.
Мое тело искололось иголочками от страха и волнения. Дыхание перехватывалоя была в ловушке! Глядя на неумолимо приближающихся преследователей, я в гневе стукнула кулаком по какой-то кнопке, едва выступающей из стены, пальнула искрами. Внезапно железные двери заскрежетали и открылись, представив моему взгляду темную кладовку. Я юркнула туда, понимая, что все равно не спастись. Но в последний момент, прямо перед злющим лицом Эдэра толстые железные створки захлопнулись. Слушая удары и лязг, я затаилась в кромешной тьме.