Я крайне удивился такому заверению, ведь изгои, априори, были вне закона. Однако, Сан Саныч настоял на полной серьёзности своих слов. Он рассказал, что слышал из вполне достоверных источниковсотрудничество изгоев с тем же военсудполомвполне обыденная практика. А потому, приди мы не туда куда нужнонас примут, обогреют, а потом сдадут со всеми потрохами. Собственно, выяснить, где мы сможем чувствовать себя в относительной безопасности, отец и направился. Нам же он настоятельно рекомендовал не высовываться, так как мой проступок в спецшколе вполне себе тянул на то, чтобы серьёзно подойти к моим поискам, а значит и озадачить стукачей-торговцев, на предмет сигнала о моём появлении. Нападение на представителя власти, будь то даже замшелый охранник, считается, чуть ли не смертным грехом. Мне грозит, как минимум, десять лет лишения свободы. А лишения свободы без обязательных работ не бывает, по крайней мере, для простых людей.
Весь фокус в том, что затраты на содержание в тюрьме с 2031-го года легли на плечи самих заключённых. А поскольку, как правило, всё имущество государство конфискует, то единственным способом оплатить своё собственное заключение остаются работы. По закону, они добровольные. Заключённый просто может подрабатывать, одновременно отдавая долг обществу и немного улучшая своё материальное положение. Однако, если осуждённый или кто-нибудь из его родственников или знакомых, не может оплатить пребывание в тюрьме, которое стоит невозможно дорого, то государство обязывает это пребывание отрабатывать. Потому, даже в официальных документах стал фигурировать термин «обязательные работы».
Иногда под суд попадали весьма авторитетные люди. У них тоже конфисковывали имущество, но за них всегда было кому заплатить, поскольку и бизнес и сбережения, как водится, были распределены между родичами и доверенными лицами. А вот простым людям, таким как я, работ не избежать. А это почти всегда значит и неизбежность скорой кончины. Для осуждённых, работ, которые бы не были связаны с риском для жизни и здоровья, попросту не предусмотрено. Направление на прочистку канализационных коллекторов считается большой удачей. По уши в дерьмевот радость! Противно, но не так уж и опасно. А вот ядерные или химические отходыэто другая песня, которую редко допевают до последнего куплета
И вот я жду новостей и, уже третий час к ряду, изучаю окрестности с крыши дома, ставшего нашим пристанищем. По левую рукутакая же девятиэтажка, стоит перпендикулярно нашей. Как раз в ней и прорубили кишку нелегального рынка предприимчивые изгои и жители городских окраин. Что? Разве я не говорил о том, что там торгуют и, вполне себе, граждане? Для них это способ заработать на пропитание. Социальное пособие для безработных, как, впрочем, и работа, на которую отправляют с биржи труда, даёт возможность, разве что, послушно отдать эти деньги, расплатившись за коммунальные блага, кои поставляют монополисты, навешивающие на воду, электричество и газ свой ценник. Неуплата грозит трудоустройством, правда на обязательные работы Так что, многие вынуждены пахать почти задаром, дабы не вызывать подозрений, а потом пытаться наладить дело на нелегальном поприще.
Справа стоит ещё один дом. Он будто продолжение нашего, просто отсечён проулком. При желании даже можно сколотить мостик и перебросить его на соседнюю крышу. Впереди равнина, словно лесная поляна поросшая грибами-домиками. Это трущобы, которые, во времена моего детства, активно расселяли и на этом месте должен был вырасти новый микрорайон. Потом грянул экологический кризис, пришёл голод и, даже циничному большому бизнесу, стало не до строительства жилых кварталов. Так и стоят до сих пор грибки-домики, покосившиеся, неухоженные, ставшие прибежищем для бомжей и просто новоиспечённых изгоев, которые, как правило, какое-то время жили недалеко от своего прошлого мирагорода. Так же как и мы
Я слышал, что многие уходят от безысходного положения в поисках лучшей доли. Когда еды не хватает, а продовольственные лимиты с каждым месяцем всё ужимают и ужимают, каждый раз объясняя это новыми «объективными причинами», слишком многие решаются на поиски новой жизни, а вместе с ней и нового счастья. Со временем этих людей поставили вне закона. Так и появилась полуофициальная формулировка «изгои». «Каждый человек должен отдавать свой долг, взрастившему его обществу»гласила пропаганда, «Если же, он не делает этого, то не может считаться его частью. А значит, такой человек асоциален и опасен». Конечно же, речь шла о налогах и не о чём другом. Но превратили этот, выведенный властью, постулат в настоящую программу по промывке мозгов. На изгоев сваливали чуть ли не все беды. От банального повышения уровня преступности, до поистине шедевральных диверсий. Теперь мне и моим спутникам предстоит выяснитьнасколько далеко СМИ удалились от правды. Если не слишком, то я впервые начну жалеть о содеянном. Ну, а если Впрочем, поживёмувидим.
Ведь всё равно город вместе с прошлой жизнью остался тамза спиной.
Вот и сейчас он смотрит мне в затылок, набивая на нём перекрестие мишени, чтобы одним выстрелом невидимого гарпуна вернуть меня в своё прогнившее лоно. Город Этот, и такие же, как он, поглотили людей, словно ненасытные чудовища, ждущие и жаждущие новых подношений из людских исковерканных судеб. Города засосали в себя почти всё население страны. Деревня умерла. Остались живы лишь те поселения, у которых правители жизни открыли заводы и фабрики. Теперь сельчане просто рабы, трубящие от звонка до звонка за гроши. Раньше, рассказывал отец, был вариант держать подсобное хозяйство, тем и жить. Но теперь эту альтернативу отняли, поставив большую часть видов перспективно животноводства и растениеводства за грань закона. Есть фабрикабудь добр, делай богаче бенефициаров, получай свои крохи, трать, чтобы сделать богаче других бенефициаров. Все детали должны работать, все Только вот, я и мои спутники, теперь уже не часть этого механизмасами по себе. И теперь я смотрю вдаль, без мыслей о прошлом, без мыслей о будущем, без мыслей о настоящем
Я просто взираю на окрестности и не делаю никаких оценок, противопоставлений, суждений и заключений. Просто сижу и смотрю вперёд Наверное, так чувствовали себя моряки, ходившие под парусом во время полного штиля. Неопределённостьсамо гнусное и пространное уныние. Второй день на настоящей свободе и уже такой грех. Ведь, уныниегрех, не так ли? Раньше его прогоняли за меня, давая шоу по ТВ, вдоволь выпивки, чужих страстей в СМИ. Теперь всё надо делать самому. Даже прогонять уныние.
Слышу, как на крышу кто-то поднимается, оборачиваюсь. На потрескавшийся от времени толстый рубероид ступает Сергей. По его лицу кажутся понятными, схожие с моими чувства.
Скучно, не находишь? усевшись рядом и помолчав с минуту, нарушает он тишину.
Ага, охотно соглашаюсь, жуть
Как думаешь, кто сейчас на наших местах?
В УИЦ? уточняю и получаю утвердительный кивок. Ну, на моём, стопроцентно, Олег. Этот фрукт давно меня подсиживал.
Не, а! не соглашается Сергей. Этот, скорее всего, уже моё кресло продавливает. Карьерист, мать его Наверное, начальству всю задницу вылизал
Да, нет. Наверное, твоё кресло усадили продавливать кого-нибудь из кадрового резерва. А Олежка довольствуется должностью старшего консультанта.
Ну, может и так, не стал спорить шеф. Скучно принялся он за своё.
Не трави душу, махнул я рукой. Как там Лиза?
Нормально, недовольно бурчит Серёга. Предъявляла мне сейчас за то, что я её пацана младшего скрутил.
В смысле?
Ну, вы же сказали «забери из школы». Думаешь, он к незнакомому дядьке сам в машину полез?
Да, уж. Об этом я как-то не подумал
Ой! скривился он. Вот, на счёт, «подумал» или «не подумал»не надо! У меня ощущение, что ты в последние дни вообще ни хрена не думаешь!
Повисла пауза. Мы сидели и молчали. Минута, две, три, пять
Скучно снова заводит мой товарищ старую пластинку. Может, виски?
А есть?
Есть.
Так, давай! обрадовался я, и товарищ бодро извлёк из внутреннего кармана своего поистрепавшегося за последние сутки пиджака двухсотграммовую флягу.