Ты им веришь?
Нет, конечно. Хотя, черт их разберёт
Да, уж, как-то обречённо вздыхает Серёга и опрокидывает в себя содержимое рюмки.
Я следую его примеру, и с минуту висит немая пауза, будто тайм-аут, данный для осмысления услышанного, сказанного и даже недосказанного
Наливай ещё! решает разрядить обстановку мой школьный товарищ. Так, Сан Саныч у них?
Не, а, игриво крякаю, снова наполняя рюмки.
А где же?
Слинял! заявляю с почти победной интонацией, мол, «Молоток батя. Нагадил, да был таков»Видимо понял, что закроют его и свиснул, по-тихому.
А куда? не унимается Сергей.
Да откуда мне знать! возмущаюсь непрекращающимся расспросам. Тебя, случаем, не эти скоты подослали? киваю я на окно, за которым, в моих шизофренических фантазиях, вполне мог дежурить подосланный шпионить судполовец.
Да пошёл ты! Он же мне как родной!
Да, знаю я застыдился своих слов, пусть и сказанных почти в шутку.
Мой отец, действительно, для Серёги почти как родной. Точнее, вместо него Родной отец Сергея погиб, когда нам с моим нынешним шефом было всего-то по девять лет. В тот злосчастный день он, вместе с Сан Санычем, вернулся из трёхдневной командировки на Восток региона. Сдали аппаратуру, выпили по паре пива и разошлись по домам. Мой отец дошёл, Серёгиннет. Его сбила машина на перекрёстке, почти у самого дома. Водитель скрылся, скорая ехала неспешно. Умер он по дороге в больницу и, с тех самых пор, мы с моим школьным товарищем стали проводить ещё больше времени вместе, в том числе и втроёмя, Сергей и Сан Саныч. По сути, у меня появился сводный брат.
Несмотря на то, что мама моего друга никуда не делась, с нами он проводил гораздо больше времени, чем с ней. Поначалу вдову это смущало, а потом привыкла. Иногда мы даже гуляли все вместе или ходили куда-нибудь. Помнится, как-то отец вывез нас на рыбалку. Тогда ещё в водоёмах водилась рыба, а на воду можно было выйти на лодке, не опасаясь, что в один прекрасный момент металл обшивки истлеет. Точнееего сожрут бактерии, изначально выпущенные в море очищать его от разливов нефти, а потом сменившие свой рацион и переставшие умирать через определённый, заданный генетиками, срок.
Тогда Серёгина мать, бывшая натурой утонченной и чуждой обычным мужским радостям двадцатого века, прокляла всё на свете. Её нежную кожу комары искусали везде, куда только смогли дотянуться своими хоботками-жалами. Нам тоже досталось, но мы не обращали на сей факт такого внимания, ибо оно, целиком и полностью, было приковано к дамской истерике. В общем, больше десяти лет мы жили, практически одной большой семьёй. Несколько обособились друг от друга, лишь когда я съехал с родительской квартиры. Произошло это, как только устроился на первую работу и стал зарабатывать достаточно для того, чтобы снимать личный угол, пусть даже живя впроголодь.
Потом моя мама уехала в Люксембург, и отец остался совсем один. Несмотря на то, что с матерью он был уже давно в разводе, это не мешало им приходить друг к другу в гости почти каждый день. Само-собой, после её эмиграции визиты прекратились, и Сан Саныч очень скучал по простому человеческому общению с близкими людьми. Но мы с Серёгой его навещали. Бывало, приезжали в гости вместе, бывало поочерёдното я, когда было время, то Серёга, когда выдавался свободные денёк у него. Кому Сан Саныч был рад большедля меня до сих пор вопрос открытый. Хотя, это, конечно, ревность. Пусть и не хочется этого признавать
Написал белеберду какую-то, что, мол, «пойду туда, где конидрузья» или, что-то в этом роде
Действительно, бред, соглашается Серёга. Может пьяный был?
Не, это я пьяный был. А он, ты же знаешь, не пил почти Тут что-то другое.
Может, призывно кивает шеф на початую бутыль, ещё выпьем?
За полчаса, в разговорах, мы прикончили коньяк и, вместо своего рабочего кабинета, который с самого утра грел Олег, давно мечтающий меня подсидеть, я отправился домой. Точнее, в направлении дома. Так как по дороге я неоднократно останавливался, заходил в бары. Думал, пил, опять думал, хотя с каждой выпитой рюмкой это становилось всё тяжелее. Тыча пальцем, то в одну позицию сенсорного меню, то в другую, я всё прокручивал в голове бессмысленную фразу, начёрканную отцом на листке бумаги. У меня, наконец, получилось вспомнить её дословно. «Я буду там, где понимают разницу между безродной клячей и старым добрым другом»крутилось в затуманенных алкоголем мозгах.
И тут мой взгляд упал на две стоящие рядом в меню позиции. «White horse» и «Jack Daniels». Я ткнул пальцем сначала в первуювыползла стопка, выпил. Потом во вторую и проделал то же самое. «То же самое», пронеслось в голове, «Никакой разницы» Никакой разницы Никакой! Белая лошадь, Джек Дениэлс Кляча, старый друг Чёрт возьми! Он же о виски! Здесь нет разницы! А, где есть? Где, где, где Там где есть настоящий виски, из тех времён, когда разница была. Нелегальный рынок!
Я сорвался с места, выбежал на улицу, подал маячок такси. Ехать на таком транспорте в место, за простое посещение которого можно запросто загреметь под быстрый и суровый судне самая лучшая идея. Эта светлая мысль пришла мне в хмельную голову, когда машина уже стояла, зазывно распахнув зёв пассажирской двери. Я ещё секунду поразмыслил и всё же запрыгнул внутрь, но указал адрес своей работы.
Приехав на место, я снова без стука ворвался в кабинет Сергея и его опять не было на месте. Снова порывшись в ящиках, обнаружил бутылку контрабандной водки, налил себе, выпил. Снова хозяин кабинета застукал меня как раз тогда, когда я вливал в себя бесцветную сорокоградусную жидкость.
Опять?! почти взверещал шеф.
Спокойно! попытался сказать твёрдо, своим размякшим от пьянства голосом. Серый, нужна твоя тачка.
Ага, сейчас, только наполирую, как следует, а то стыдно без полировки отдавать Ты, чтосовсем охренел?! Ещё и бухой
Серый, мне надо попытался я приобнять шефа, но тот ловко вывернулся.
Надо Зачем тебе «надо»?
Я знаю, где батя! Серый, знаю я отвлёкся, чтобы налить ещё, так сказать, отпраздновать это событие.
И где? с нетерпением вопросил мой товарищ.
А я тебе не скажу! закапризничал я. Ты ведь мне машину не хочешь давать. Вот и шиш тебе! с трудом скрутил я фигу и ткнул почти в нос Сергею.
Вот дебил! в сердцах ругнулся он. Поехали, я тебя отвезу.
Вот, оживился я, это другой разговор! Возьму с собой? потряс я бутылкой водки, по которой разошёлся смерч из воздушных пузырьков.
Если я скажу «нет»ты послушаешься?
Ну а как ты думаешь?
Ну, тогда чего спрашиваешь?!
И то верно! согласился я. Слушай, а у тебя ничего загрызть нету?..
Когда мы загрузились в «Каддилак» и выехали из подземного гаража, я почти сразу уснул, в обнимку с бутылью контрабандной водки и небольшим пакетом скромной закуски, которую, после долгих уговоров, всё-таки, раздобыл уставший от моего нытья Серёга.
Мне снились нелепые сны. Я, будто бы, шёл по иссушенному полю. Мою кожу, непокрытую одеждой, нещадно жёг горячий ветер, а испепеляющие солнечные лучи били прямо в глаза, не давая сосредоточить взгляд на том, что было впереди. И, тем не менее, я шёл. Шёл вперёд, хотя, по какой именно причине мне нельзя было двигаться в обратную сторонуне понимал. Просто зналвпереди, что-то очень важное. Важнее жара от ветра и солнца, важнее жажды, что безжалостно мучила моё иссушенное горло. Важнее меня, важнее всего в этом мире
Это казалось самым главным и самым стоящим. Именно стоящим того, чтобы забыть обо всём другом и идти. Забыть о прошлом и не думать о будущем, по крайней мере, в привычных нам, обывательских категориях. Забыть о себе, как о личности, но помнить о том, что ты человек. Причём, Человек с большой буквы. Человек, который может мыслить масштабно и не зацикливаться на мелочах. Человек, способный думать о том, что он часть чего-то большогочасть организма, под названием планета Земля, а не паразит, обитающий на ней.
Я шёл вперёд уже не пытаясь прикрыть ладонями глаза от бьющего по ним света, ведь руки истратили все свои силы и висели, словно две бечевки с распушёнными концами-пальцами. Несмотря на то, что солнце было прямо по курсу, куда бы я не повернулся свет не становился тусклее. Влево, вправовсё едино. Лишь сзади зловещей лавиной наплывала темень. Будто, то место, откуда я ушёлнавсегда накрыла ночь. Холодная, колючая, незнающая ласки и любви. И я понимал, что рассвет за моей спиной никогда не наступит. А значит и мне там делать нечего. Значит надо идти на солнце. Главное идти