Максим шел по набережной, и в наступающих сумерках каждый встречный огонек манил его новой возможностью зайти, и заказать, и немедленно выпить, и закусить. Услужливые мальчики и девочки тратили свои общественные часы на то, чтоб смешивать ему коктейли и добавлять в них колотый лед. И нарезать закусь, и подносить огонек к его сигарете. Прелестные девицы в бикини призывно улыбались ему с шестов.
В нашей стране все равны! Сегодня ты завтра я. Сегодня меня завтра тебя. Сегодня со мной завтра с тобой. Счастье для всех, и пусть никто не уйдет обиженным!
Ох, только бы не напиться, а то ж он и к двенадцати не встанет! Не хватало только записи в личное дело, что в первый же день не вышел на общественные работы.
* * *
Крайняя кабинка в женском туалете между четвертым и пятым этажами была по-прежнему занята. Каждый раз, закончив отскребать от говна очередной санузел, Максим возвращался на это треклятое межэтажье, вежливо стучался и уходил, не получив ответа.
Может, там и нет никого? Может, просто дверь заклинило?
Он припал к двери ухом, уловил частое прерывистое дыхание и еле слышный, сдавленный всхлип.
Что с вами? Вам плохо? Ну, ответьте же, пожалуйста, а то я буду вынужден обратиться в охрану!
Не на-адо никого зва-ать, донесся наконец из кабинки плачущий голос. Со мной все хо-ро-шо. Вы только уходите, пожалуйста!
Голос звучал настолько по-детски, что Максим не на шутку встревожился. Дети до двадцати одного года не могут находиться на территории молла без сопровождения. Это аксиома.
Выйдите, пожалуйста! настаивал он. Я должен убедиться, что у вас все в порядке.
Уходите! Вам что, неясно сказали?! Вы что себе позволяете?! Вообще, что вы делаете в женском туалете?! на сей раз в голосе прозвучало вполне взрослое отчаяние.
Максу стало стыдно.
Девушка, заговорил он просительно. Поймите, я не могу уйти. Я клининг-менеджер. Сейчас по расписанию санитарный час. Вы сперва дайте мне убраться, а потом, если хотите, залезайте туда обратно и сидите там хоть до морковкина заговенья. Точнее, до следующего санитарного часа.
За дверью всхлипнули, но промолчали. Максим почувствовал, что победа уже близка.
Девушка, решительно сказал он. Выходите или я дверь вышибу!
На самом деле, это была пустая угроза. Вышибать двери при любых обстоятельствах строго-настрого воспрещалось, поскольку двери были хлипкие, полые внутри, трескались на раз, и поди ее потом почини, эту дверь. Но девушка-то этого знать не могла!
Замок щелкнул. На пороге кабинки показалось длинноногое существо в умопомрачительном серебристо-прозрачном мини. До кучи это мини было еще и разорвано до пупа, и существо с трудом придерживало его на груди руками. Существо шмыгало носом и размазывало по щекам слезы, сопли и макияж.
Черт, без десяти два! Откуда она здесь взялась в таком виде? С ночи тут сидит, что ли?
А когда следующий санитарный час? уныло спросила девица вместо приветствия.
В два ночи. А ты что, здесь жить собираешься? участливо поинтересовался Максим, оперативно орудуя шваброй, так как время, отведенное ему на уборку, заканчивалось и пора было сдавать инвентарь. К счастью, кабинка оказалась на удивление чистой.
Да. Может быть. Не знаю. Я теперь совсем ничего не знаю! И вообще, куда я в таком виде пойду? И девица безутешно разрыдалась.
Выглядела она тютелька в тютельку на свои законные двадцать один и ни минутою старше. Максим внезапно ощутил себя в привычной роли учителя.
Так, сказал он. Стой тут и никуда не уходи. Впрочем, действительно, куда ты в таком виде пойдешь? Тебя ж нравственный патруль в два счета загребет в таком прикиде. Вот что, лезь давай обратно в кабинку и никому больше не открывай. Сейчас я сдам швабру и прочие причиндалы, душ приму и вернусь сюда за тобой с нормальной одеждой. Какой хоть у тебя размер?
* * *
Переодевшись в майку и джинсы, она слегка успокоилась, но выглядела по-прежнему настороженно и как-то безнадежно тоскливо.
Тебя как звать-то? спросил Максим.
Галадриэль, ответила она без всякого выражения.
Максим сочувственно присвистнул.
Кто ж тебя таким имечком наградил?
Ну кто-кто? Родители. Главное, назвали, а сами слиняли из школы и за столько лет ни гугу. А я теперь ходи мучайся. Нашла б, поотрывала им кой-чего. Но где ж их теперь искать-то? К тому ж вряд ли они все еще вместе.
Так ты из школьных детей? Ну ясно, ясно. Максим понимающе покивал.
Ну и чего тебе ясно? Чего тебе ясно, дядя? Вот все вы такие уроды! Понаделаете детей без счету, а школа потом с ними мучайся. А они, наоборот, со школой. И так по кругу. Ненавижу! Она заскрипела зубами, и лицо ее исказилось.
Ну тише, тише. Максим положил было ей руку на плечо, но она шарахнулась, как от удара. Зачем ты так уж сразу про всех-то? Ты, наверное, недавно только школу окончила?
Этим летом. Ну и что с того?
Да ничего. Просто ты еще не научилась разбираться в людях и в ситуациях. Наверное, и за оградой одной ни разу побывать не пришлось? Да это все придет, не волнуйся. Со временем
Ну хорошо, а до этого мне что, в кабинке туалета сидеть? задиристо перебила она его.
Максим смутился.
Да нет, зачем же в кабинке? Ты вообще как там оказалась? Ты ж мне и не рассказала еще ничего. Давай, давай, не стесняйся, выкладывай! Глядишь, я тебе помогу.
Никто мне теперь не поможет! Лицо ее сморщилось, и Галадриэль горько заплакала.
Помня ее первую реакцию, Максим больше не пытался к ней прикасаться. Он просто протянул ей пачку бумажных платочков.
Понимаешь, сказала она сквозь слезы, я приехала сюда только вчера. Прямо из школы, понимаешь? Прямо с самолета пошла, как положено, в отдел общественных работ. Они мне там дали список.
Так. Максим начал догадываться, в чем дело. И что же ты выбрала?
Услуги по сопровождению. Галадриэль совсем по-детски шмыгнула носом. Мне одна тетка в очереди посоветовала. Говорит, работенка непыльная и к тому же час считается за два. Я не думала, что будет так мерзко. Я думала, будет прикольно. Думала, ну может же кому-нибудь просто быть одиноко. И я ведь тут тоже совсем одна. И теперь я Я ведь там зарегистрирована на две недели. Ой, что ж со мной теперь будет, ой, божечка мой! голос ее опять сорвался.
Максим опять терпеливо дал ей прореветься. Что ж, она права. Взрослая уже, должна понимать. Две недели неявки на общественные работы это вам не шуточки. Но господи, какой же мерзавец ей попался! Видел же, что перед ним ребенок совсем! Бывают же мрази!
Он что-нибудь с тобой сделал?
Галадриэль замотала головой.
Он не успел. Я убежала. Мы были в номерах, на верхнем этаже торгового центра.
Не плачь, сказал Макс, чувствуя себя отчасти добрым волшебником. Не конец света. Сейчас мы с тобой все это разрулим. Сперва пойдем к врачу. Он даст справку, что у тебя нервный срыв, и бюллетень на два дня, и официальное освобождение от данного вида общественного труда из-за полной твоей к нему профнепригодности. Это ж любому невооруженным глазом видно! Потом мы с тобой в первом же интернет-кафе зайдем на соответствующий сайт я тебя научу, у вас же там в школе, небось, и доступа к интернету толком не было? Да ничего, это просто. Ты там зарегистрируешься, и сама, без всяких дурацких теток, устроишься на эти две недели посудомойкой в какое-нибудь кафе. Хорошо?
Галадриэль быстро-быстро закивала и так вцепилась ему в руку своими накладными когтями, что Макс чуть не взвыл. Она точно боялась, что он вот-вот исчезнет, растает в воздухе и она опять останется наедине со своими проблемами.
«Господи, хранил бы ты, что ли, их, идиоток! мысленно воззвал Макс. А если бы моя Машка так?!»
Его прямо-таки замутило от одной мысли, и он даже не заметил, что впервые в жизни назвал Машку своей.
* * *
В огромном полутемном зале столовой они сидели вдвоем. Детей давно уже покормили и увели спать. Учителя и обслуга в каникулы редко когда ужинали в столовой, в крайнем случае делали заказ, и ужин присылали к ним на квартиру. Старшие школьники, по возрасту уже освобожденные от ежеминутного надзора, но в силу обстоятельств не выпущенные на каникулы, ужинали, конечно, в столовой, но не по расписанию, а кто во что горазд. Повара просто не убирали после раздачи котлы, зная, что иные голодные души совершают набеги на столовую прямо посреди ночи.