Агнес, это модель поведения?
Похоже на то. Какое-то время он в порядке, потом наваливается какой-нибудь стресс, и он скрывается в раковинесовсем как в тот раз, когда он играл в фермера в Нью-Спрингфилде. А потом цикл начинается снова. Что ж.
Агнес, это прощание?
Необязательно. О, Джошуа, все это так глупо! Ты не Дэниел Бун и никогда им не был. Ты был просто мальчиком, который нуждался в уединении
Агнес, что-то зовет меня обратно, выпалил он. У меня нет выбора.
Она внимательно посмотрела на него.
Я помню слова, что ты говорил ребенком. Тишина. Она вернулась, да? Знаешь, я подумала, что дело может быть в ней, когда прочитала все эти глупые новости про сигнал внеземных цивилизаций. В конце концов, дело всегда в ней. Она вздохнула. Я часто жалею, что Моники Янсон больше нет. Эта женщина лучше меня могла достучаться до этой твоей стороны. И она сказала бы: что бы ты ни потерял, ты не найдешь этого там. Она встала. Я сказала, что хотела, и ухожу.
Внезапно он отвел от нее взгляд.
О, не плачь, ласково проговорила она.
Джошуа повернулся, и Агнес заключила его в объятия.
Глава 5
Сестра Иоанна, начальница Приюта в Мэдисон-Запад-5, и ее компаньонки постоянно вспоминали Джошуа Валиенте и сестру Агнес.
Взять хотя бы Яна Родерика, с которым были знакомы и Агнес, и Джошуа. Десятилетний Ян представлял загадку для сестер и персонала, временами даже приводил их в отчаяние, настолько сложной была личность, заключенная в маленьком теле. Сестра Иоанна могла только советовать быть терпеливыми: какой вообще прок от монашек, психологов и учителей, если они неспособны проявить терпение?
Самой сестре Иоанне никогда не составляло большого труда оставаться спокойной с Яном. Однако она не возомнила о себе, что это благодаря каким-то особенным личным качествам. Просто Ян, худенький темноволосый мальчик, во многом напоминал ей Джошуа.
Что касается Джошуа, то он всегда казался непримечательным. Его детским увлечением в Приюте до Дня перехода были одиночные походы, исследования реконструированных прерий в Мэдисонском питомнике, изготовление радиоприемников и сборка моделейна самом деле починка некомплектных и сломанных. Все это давало подсказки, что за личность таится под темной мальчишечьей копной волос.
Затем, после Дня перехода, Джошуа стал кем-то вроде местной знаменитости благодаря спокойной уверенности в ту первую ошеломительную ночь, когда внезапно отворились двери последовательных миров и все остальные, включая большинство взрослых, запаниковали.
Сестра Иоанна никогда не забывала того, что Джошуа сделал для нее той ночью. Она не имела ни малейшего представления о том, что с ней случилось: «Я никогда не заходила ни в какие платяные шкафы» Сара Энн Коутс, как ее тогда звали, уже переживала ночные кошмары, вот почему она попала в Приют на Союзном Проезде. И вот, блуждая в темном последовательном лесу, она почувствовала, что ночные кошмары опять пришли за ней. Во мраке к ней тянулись руки Она потеряла самообладание.
Джошуа привел ее домой. Он ее спас.
Как казалось сестре Иоанне, День перехода изменил жизнь Джошуа, но не его сущность. Он опять уходил в одиночные походы, только теперь отправлялся на прогулки по Верхним Меггерам. Он по-прежнему был методичным и терпимым к неудачам, но теперь изготавливал и чинил переходники, а не конструкторы и пазлы. Была в Джошуа и пугающая сторонаон ведь стал первым широко известным прирожденным путником, словно в большей мере принадлежал Долгой Земле, а не доброй старой Базовой. Но в сущности он был простым человеком, думала сестра Иоанна: не тупоголовым, а простым по своему складу, между его моральными принципами и поведением не лежало пропасти.
Она старалась донести до Джошуа, что здесь для него всегда открыта дверь. Это была ее идея поставить памятный камень Хелен Валиенте на маленьком кладбище реконструированного Приюта. Это самое меньшее, что она могла сделать.
Поэтому если сестра Агнес с остальными монашками смогла помочь Джошуа Валиенте, если он в конце концов вырос таким честным и надежным, то наверняка сестра Иоанна, в свою очередь, в состоянии помочь Яну Родерику.
Но Ян был таким загадочным.
* * *
Однажды утром сестра Колин, которой самой было чуть за двадцать, пришла к сестре Иоанне, охваченная беспокойством.
Этот мальчик творит странные вещи.
Какие?
Он слушает.
И что здесь странного? Что слушает?
Не что. Кого. Любого, кто приходит. Должностных лиц. Посетителей.
Я думала, к нему никто не приходит, сказала сестра Иоанна.
Нет. Я имею в виду тех, кто приходит к другим детям, даже к сестрам. Если есть возможность, он просто сидит и слушает. И спрашивает, знают ли они какие-нибудь хорошие истории.
Истории?
Байки путешественников. Городские легенды. Такого типа.
Бульварные сплетни? Интернет-слухи? спросила сестра Иоанна, стараясь говорить строго.
Ну, наверное. Но похоже, ему нравится слушать людей напрямую. И он записывает в своем стареньком раздолбанном планшете. Даже добавляет время, дату и место. Людям становится жутковато, если они замечают.
Ну
И потом вопросы. Он спрашивает об очень странных вещах. Он опять смотрит один из старых фильмов Джошуа.
А.
Упорный интерес Яна к старой, созданной до Дня перехода, научной фантастике побудил сестер более тщательно присматривать за приютской коллекцией, собранной в основном Джошуа. Одно дело держать в порядке потрепанные книги в мягких переплетах, но чтобы успешно конвертировать различные столетние фильмы с кассет, дисков и устаревших форматов для просмотра на современных планшетах и экранах, понадобились основательные технические знания. И после всех этих усилий мальчишка снова и снова возвращался к горстке любимых.
Дай угадаю, что он смотрит. «Первые люди на Луне».
Нет.
«Аватар» «Мышь на Луне» «В поисках Галактики»!
Да, этот.
Ха! Я так и знала!
Он начал задавать вопросы, будто раньше никогда не видел фильма, а вы знаете, что он смотрел его раз двадцать. «Как называется это место?» «Ну, это планета». «Но как она называется? Она настоящая?» «Она только в кино». «Можно отправиться туда по-настоящему? Что там в космосе на самом деле? Есть такие люди, как мы?» И тому подобное. Снова и снова. И в ответ нельзя строить догадки, даже о подробностях какого-нибудь тупого старого фильма, потому что знаешь: он проверит и вернется к тебе.
Ничего удивительного, что десятилетний мальчик интересуется космосом.
Знаю. Сестра Колин вздохнула. Просто он такойвы знаетеЯн.
Я с ним поговорю.
* * *
Сестра Иоанна потихоньку подготовила все, чтобы провести вечер с Яном. Пообещала, что они будут сидеть вместе на старом диване и смотреть какой-нибудь его старый фильм или читать книгучто он захочет.
Они уселись перед большим настенным экраном, на котором шел «Контакт» фильм, который они смотрели вместе столько раз, что сестра Иоанна узнавала каждый кадр. Ян делал пометки в маленьком планшете. Рядом с ним на диване лежала пара старых книг: «Контакт», роман, по которому был снят фильмточнее наоборот, роман был написан по фильму, и «Мир-Кольцо». Оба смотрели с философским видом и хрустели попкорном.
Сейчас на экране была радиоастроном Элли Эрроуэй в детстве, с отцом.
Знаете, заметил Ян, этому фильму восемьдесят лет. Что-то вроде того. Но они говорят прямо как сейчас.
Что за восприятие у этого десятилетнего мальчика? Люди диву даются, когда Ян выдает такое.
Наверное. Как ты думаешь, почему?
Он пожал плечами.
Потому что мы все смотрим одни и те же старые фильмы. Новых больше никто не снимает.
Она решила, что это правда.
Я читала, что после Дня перехода для телевидения настали не лучшие времена, потому что невозможно организовать трансляции между последовательными мирами. Затем Йеллоустон и вовсе покончил с ним. Знаешь, супервулкан в сороковом году.
Поэтому мы смотрим одно и то же снова и снова, сказал Ян. Как будто все застыло.
Она улыбнулась.
Наверное. Больше никто не знает, как зовут Папу Римского, зато капитана Кирка знают все.