Хорошо бы командир экипажа говорил правду!
А-320 не падал и не пытался снизиться в аварийном режиме, как, например, при потере герметичности, скорее уж понемногу набирал высоту, стараясь достичь полетного потолка и выйти из турбулентности.
Через несколько минут наш лайнер наберет дополнительную высоту и тряска уменьшиться, просим вас не расстегивать привязные ремни и оставаться на своих местах. Сияние, которое вы видели, не что иное, как редкое электрическое явление. Аэробус оснащен всеми возможными элементами защиты, и никакие поля не повлияют на нашу навигационную аппаратуру и двигательную установку.
Врет ведь, подумал Давыдов, так как по первому образованию был инженером и прекрасно понимал, что капитан А-320 кривит душой. От нестерпимого сияния, в котором они находились считаные минуты назад, в поле зрения все еще кружились черные хлопьяотходила от шока сетчатка. Редкое электрическое явление!
И тут самолет перестало болтатьтак лодка с мелкой волны влетает в защищенную бухту и скользит по глади, как по маслу. По салону прокатился дружный вздох, а потом раздались аплодисменты. Некоторые пассажиры принялись обниматься от полноты чувствособенно усердствовали два толстяка в «гавайках», сидевшие в креслах наискосок от четы Давыдовых. По проходам, собирая раскатившиеся бутылки, побежали стюардессы. Вылетевшие из багажных отсеков сумки снова отправились на свои места.
Карина по-прежнему прижималась к мужу.
Денис чувствовал, что испытанный им только что ужас понемногу отступает, а на смену ему приходит какое-то поразительное хладнокровие, отстраненность, никогда ему не свойственная. Он ощущал себя странно. Это смутно походило на «отходняк» от наркоза, но не длинного «масочного», а короткого, внутривенного. Когда-то Давыдову вправляли выбитое плечо, и после сомбревина он испытывал нечто подобное. Но ведь никакого сомбревина не было!
Они и не пили сегодня почти ничегопару бокалов сухого калифорнийского и пятидесятиграммовую дозу виски можно не учитывать, да и времени прошло изрядно. Но факт оставался фактом, отмахнуться от того, что с ним что-то не так, Денис не мог.
Болел затылок, щипало кончики пальцев, причем щипало так, что боль от впившихся ему в руку ногтей Карины стала затихать. Денису казалось, что он стоит по пояс в воде (он почти физически ощущал влажный холод, плещущийся на уровне пупка), а ступни и икры ног кусают маленькие голодные рыбки. Давыдов поймал себя на том, что ощущение очень реальное, а если закрыть глаза, то впору поплескать водой на жену и соседей.
Но не было ни кошки, ни колыбельки Был салон лайнера, скользящего на реактивной тяге в разреженном воздухе на высоте 30 000 футов, был жестокий мороз за окном иллюминатора, и только что закончилась сильнейшая тряска, от которой лязгали зубы и повизгивали испуганные до потери пульса пассажиры.
Вода по пояс, самолетная фея, рыбкивот же чертовщина! Разве что в минералке, которую разносили минут пятнадцать назад, был ЛСД Хотелось надеяться, что это было так, потому, что поверить в галлюцинацию было куда безопаснее, чем в происходящее с ними в реальности.
Не бойся, прошептал Давыдов на ушко жене, а может быть, и самому себе. Все хорошо
Денис, отозвалась Карина, ты в порядке? Что с тобой? У тебя сердце бьется так, будто вот-вот выскочит!
Ну, не каждый день такое увидишь. Скажу честно, душа в пятках, но штаны в порядке
Я поэт, сказала жена, не сводя с него глаз (зрачки до сих пор были расширены, а кожа на лице мертвенно-бледнаятолько билась на виске голубая жилка), зовусь Незнайка
Он всегда удивлялся ее умению «держать лицо». Самообладание у Карины Олеговны было такое, что любой мужик спекся бы от зависти, ведь испугана до смерти, а не подает вида. Вот еще бы руку отпустила, а то насквозь процарапает!
Давыдов заставил себя улыбнуться. Улыбка получилась вымученной, но это было все, что он мог изобразить лицом: немеющие мышцы отказывались повиноваться.
Я в порядке Ты не могла бы А то немного больно!
Ох! Прости!
Карина разжала хватку и с ужасом уставилась на кровавые следы от ногтей, тут же взбухшие на тыльной стороне его ладони.
Прости, милый Я не хотела!
Ерунда
Денис легонько коснулся ее щеки.
Ты у меня смелая.
Ты просто не представляешь, как я испугалась, возразила она. До смерти
Ты? Испугалась? Брось! Ты не умеешь бояться.
Еще как умею. Я подумала, что было бы очень глупо погибнуть так Мы столько лет собирались провести отпуск только вдвоем. Было бы очень несправедливо. И еще Мы же совершенно не думали о том, что будет, если нас не будет.
Давыдов понял, что она говорит о Мишке, который остался в Киеве. О Мишке, которого они впервые за много лет не взяли с собойон уже взрослый и сам захотел остаться. Денис представил себе, что было бы, и похолодел.
«Дела должно приводить в порядок, друг любезный! сказал он сам себе. И не на смертном одре, а заранее.
Ну случилось бы с ними сейчас несчастье, и что тогда? Как семья собрала бы «до кучи» все, что они с Кариной заработали? Права Карина, на все сто права. Было бы очень несправедливо»
Карина вдруг ойкнула и схватилась за висок.
В чем дело? испуганно спросил Давыдов. Что с тобой?
Кольнуло. Я перенервничала. Знаешь, так разболелась голова Я вообще странно себя ощущаю. Телокак не мое. Зато виски сверлитмама не горюй!
У меня тоже болит голова, пожаловался Денис, оглядываясь вокруг. Хорошо, что хоть без инфарктов обошлось.
Стюардессы как раз выводили из туалета того самого крикливого пассажиравполне прилично одетого мужчину, но почему-то мокрого с головы до ног. Судя по виду джентльмена, последние пять минут были не самыми лучшими в его жизни.
Рослые девицы держали страдальца под руки, а он едва плелся по проходу на подгибающихся ногах.
А может, и не обошлось добавил Давыдов. Кто знает, что там у кого внутри? Вот этот парень, он похож на кролика, которого только что выплюнул обожравшийся удав Кролик сам не свой от счастья, но обосрамшись И стыдно, и радостно.
Тебе тоже стыдно и радостно? спросила супруга, как показалось Денису, не без иронии.
Я почему-то по наивности полагал, что смерти не боюсь
По наивности хмыкнула Карина. Ты не похож на юную институтку, Давыдов. Ты мужик тертый, просто не хочешь себе признаться, что такая вот глупая кончина тебя пугает. Смерти и старости, Чехов ты мой, боятся все. А кто говорит, что не боится, врет.
Она достала из косметички пудреницу и, осмотрев себя в крошечном металлическом зеркальце, буквально в два движения поправила макияж и прическу.
И я ее боюсь, Ден. Я ее не просто боюсь, а, прости за тавтологию, до смерти боюсь. Врачиони к смерти привыкают, но привыкнуть и принятьдве большие разницы.
Тыи старости боишься? спросил Давыдов, пытаясь превратить разговор в шутку. Тебе-то ее чего бояться? Тыпластический хирург, у тебя вечная молодость практически в кармане.
Глупый ты, улыбнулась Карина, но улыбка у нее была грустной. Больше всего старости боятся как раз пластические хирурги. Мы точно знаем, что от нее не уйти. Старостьона не в морщинах и не в обвисших сиськах. Старостьона вот тут
Жена постучала себя пальцем по виску и снова поморщилась от боли.
Мы не со старостью боремся, мы кожу на морде натягиваем. А со старостью бороться бесполезно, скальпелем триппер не вылечишь
Циничная ты женщина, Карина, Денис обнял жену за плечи.
Я не циничная. Я умная. И не знаю, как тебе, а мне до смерти хочется выпить.
Хм Давыдов посмотрел наверх.
В багажном отделении над их рядом кресел, в запечатанном пакете из дьюти-фри лежала бутылка «Гленморанж».
Так вроде правила авиакомпании запрещают
Плевать я хотела на правила. Если я сейчас не выпью, то кому-нибудь расцарапаю физиономию. Внутри у меня все завязалось в узел и дрожит, как заячий хвост.
Как кроличий не удержался Денис.
Хорошо, легко согласилась Карина. Как кроличий! Согласна! У меня отходняк. Я, наверное, с детства так не пугалась. Есть два варианта: или безудержный секс, или безудержное пьянство.