Первым его чувством было чувство облегчения: его восстановили, а это означало, что взрыва не было. Прогреми взрыв, от него бы ничего не осталось. А коли осталось, значит, у него все получилось! Он спас жизни Жнеца Кюри и Жнеца Анастасии!
Следующим чувством была грусть Какая жалось, что в эту минуту он в палате один. Вообще, когда человек умирает, его близких извещают немедленно, и обычно, когда восстановленный пробуждается, рядом с ним всегда кто-то да есть, чтобы поздравить с возвращением в семью живых.
Но с Грейсоном никого не было. На ширме рядом с его кроватью висела пришпиленная поздравительная открытка от сестер, просто-таки образец тупости: фокусник с ошарашенным видом смотрит на своего мертвого ассистента, которого он только что распилил, и надпись на открытке гласит: «Дай бог, не последний!»
И все. От родителейни весточки. В принципе, чему тут удивляться? Они привыкли к безупречной работе «Гипероблака». Но молчало и оно, и это беспокоило Грейсона больше, чем все остальное.
Вошла медсестра.
Ой, кто это у нас тут проснулся? защебетала она.
Сколько у меня получилось по времени? спросил Грейсон, которому действительно было это интересно.
Чуть меньше дня, ответила сестра. С учетом всех обстоятельств, восстановление прошло достаточно просто. А поскольку это твое первое, то все совершенно бесплатно.
Грейсон откашлялся. Он чувствовал себя примерно так, как если бы заснул днемнемного побаливала голова, подташнивало. Но и только.
Кто-нибудь видел, как я это сделал? спросил Грейсон.
Сестра поджала губы.
Что, мой хороший? спросила она и отвела взгляд. Просто отвела взгляд, но Грейсон понял: она что-то скрывает.
И что начал было он. Я сейчас поеду?
Как только все будет готово, мы посадим тебя в авто-такси и отправим в академию Нимбуса. Таковы инструкции.
И вновь отвела взгляд.
Чтобы не вилять вокруг да около, Грейсон спросил прямо:
Со мной что-нибудь не так? А?
Медсестра принялась теребить складки на уже сложенных полотенцах.
Наша работа состоит в том, чтобы восстановить тебя, а не обсуждать то, что ты делал и что тебя убило, сказала она.
То, что я сделал, спасло жизни двух человек.
Меня там не было, я ничего не видела и ничего про это не знаю. Единственное, что мне известно, так это то, что из-за твоего поступка тебя записали во фрики.
Грейсон не был уверен, что правильно расслышал.
Во фрики? переспросил он. Меня?
Медсестра ободряюще улыбнулась.
Это же не конец света, верно? сказала она. Я уверена, что ты быстро освободишься от нелепого ярлыка Если, конечно, это входит в твои планы.
Затем она захлопала в ладоши, словно хотела стряхнуть с себя неловкую ситуацию, и весело сказала:
А как насчет мороженого перед отъездом?
Пунктом назначения, предустановленным на авто-такси, было не общежитие, а административное здание академии Нимбуса. По прибытии Грейсона провели в конференц-зал со столом, рассчитанным человек на двадцать, хотя сидели за ним всего трое: ректор академии, декан и еще один чиновник, который, словно свирепый доберман, сверкал на Грейсона злыми глазами. Плохие новости обычно ходят тройками.
Садитесь, мистер Толливер, сказал ректор, черноволосый человек с аккуратно наведенной проседью по бокам черепа.
Декан постукивала карандашиком по пустой папке, а «доберман» просто смотрел, не мигая и источая ничем не прикрытую агрессию.
Грейсон сел.
Вы хоть имеете представление, начал ректор, о том, какие неприятности вы навлекли на себя и на академию?
Грейсон ничего не отрицал. Увиливая, он бы просто растянул неприятную процедуру, а ему хотелось покончить со всем этим как можно быстрее.
То, что я сделал, я сделал вполне осознанно, сэр, сказал он.
Декан страдальчески хохотнулазвук для Грейсона одновременно и оскорбительный, и унизительный.
Либо вы исключительно наивны, либо глупы, саркастически прорычал «доберман».
Ректор поднял руку, призвав его к молчанию, и начал:
Студент академии, сознательно вступивший в контакт со жнецами, даже с целью спасения их жизни, нарушает
нарушает принципы разделения жнецов и государства, подхватил Грейсон. Статья пятнадцать, параграф три, если быть точным, сэр.
Не старайся выглядеть умнее, чем ты есть, вступила декан. Тебе это не поможет.
При всем моем к вам уважении, мадам, отозвался Грейсон, я вообще сомневаюсь, что мне поможет что-нибудь из того, что я могу сказать.
Ректор склонился к Грейсону.
Единственное, что я хочу знать, сказал он, так это то, откуда вы про все узнали. Единственное, что я могу предположить, так это то, что вы участвовали в этом грязном деле, но потом струсили. Поэтому скажите мне, мистер Толливер, участвовали ли вы в заговоре с целью испепелить тех жнецов?
Обвинение было настолько нелепым, что Грейсон растерялся. Ему и в голову не могло прийти, что его будут подозревать в попытке убийства жнецов.
Нет, ответил он. Конечно, нет! Как вы могли подумать? Нет.
И закрыл рот, постаравшись взять себя в руки.
Тогда будьте так любезны, расскажите, откуда вам стало известно про взрывчатку, прошипел «доберман». И не пытайтесь солгать.
Грейсон готов был во всем признаться, но что-то его удержало. Если он отведет от себя обвинение, это может подорвать саму суть того, что он сделал. Конечно, кое-что они смогут выведать, если уже не выведали. Но ведь не все! Поэтому Грейсон аккуратно выбирал те кусочки правды, которые мог доверить администрации академии.
На прошлой неделе меня вызвали в администрацию ИУ. Можете проверить, об этом есть запись в моем деле.
Декан взяла планшет, несколько раз коснулась его пальцем, потом посмотрела на остальных и кивнула:
Так и есть.
По какой же причине вас вызвали в ИУ? спросил ректор.
Пришло время плести небылицу, и желательно так, чтобы не к чему было придраться.
Друг моего отца работает агентом Нимбуса. Так как мои родители в отъезде, он захотел встретиться со мной, что-то посоветовать, если в том возникнет нужда. Ну, в смысле, какие курсы мне выбрать в следующем семестре, с каким профессором наладить контакт. То есть хотел подтолкнуть в нужном направлении.
Иными словами, предложил протекцию в академии.
Нет, просто решил посоветовать, что здесь и как. Подставить, так сказать, дружеское плечо. Я чувствовал себя одиноко без родителей, и он про это знал. Просто хотел помочь.
И все-таки это ничего не объясняет
Вот я и перехожу к делу. Когда я шел из офиса, там с брифинга выходили агенты. Я всего не слышал, но речь шла о каких-то неясных слухах, что, дескать, против Жнеца Кюри планируется какой-то заговор. Кто-то сказал, это позор, что агентам Нимбуса не позволено вмешиваться, даже предупредить нельзя, потому что это нарушение. Вот я и подумал
Подумал, что мог бы стать героем, произнес ректор.
Именно так, сэр.
Все трое переглянулись. Декан написала что-то на листе бумаги и показала остальным. Ректор кивнул, а «доберман», хмыкнув, отвернулся, но протестовать не стал.
Наши законыне пустой звук, Грейсон, сказала декан, и Грейсон понял, что ему удалось провести администраторов. Будь это не так, они продолжали бы звать его мистером Толливером. Наверное, они ему поверили не во всем, но в достаточной мере для того, чтобы решить: большего он не стоит.
Жизнь двоих жнецов, продолжала тем временем декан, не стоит и малейшего компромисса в рамках принципа разделения. «Гипероблако» не имеет права убивать, а жнецыуправлять. Единственный способ обеспечить разделениенулевой контакт, а также суровое наказание за любое нарушение закона.
Ради вашего же блага мы сделаем это очень быстро, подхватил ректор. Итак, вы исключаетесь из академии, и вам запрещается поступать в любую иную академию Нимбуса. Решение окончательное и обжалованию не подлежит.
Грейсон знал, что все к тому и шло, но, тем не менее, когда он услышал приговор, удар оказался настолько сильным, что глаза его наполнились слезами. Хотя, с другой стороны, слезыдополнительный аргумент, который убедит администраторов, что он не лгал.