– Ведь может оказаться так, что наши подозрения к Джону Макленнану никакого основания не имеют? Тогда мы зря погубим человека, разрушим семью.
– Твой гуманизм, Антон, вот где у меня, – Бычков показал почему-то на свой затылок.
Его длинное веснушчатое лицо с рыжеватой щетиной вокруг стало жестким, словно заострилось, а в молочно-белых глазах зажегся огонек.
– А все-таки наказать тебя придется, Тэгрынкеу, – сказал он Тэгрынкеу. – От имени нашей партячейки. Выговор, что ли, ему закатим?
Кравченко задумчиво сказал:
– Не меньше, поскольку это случилось на территории иностранного государства.
– Чтобы пить, Тэгрынкеу, говаривал наш старый поп, географию надо знать, – заметил Бычков.
– Что такое поп, я знаю, – ответил Тэгрынкеу, – а вот что такое география – нет.
– Описание Земли, – пояснил Кравченко. – Книги есть такие, где рассказано о всех реках, горах, равнинах, обо всей Земле.
– Интересно…
– Значит, голосуем за выговор члену партии большевиков товарищу Тэгрынкеу за недостойное поведение в Соединенных Американских Штатах? – спросил Бычков, усевшийся за стол писать протокол, – Кто «за»?
Кравченко и Тэгрынкеу почти одновременно вскинули руки.
– Ты можешь не голосовать, – заметил Бычков. – Выговор веда тебе выносим.
– Но я ведь тоже согласен, – обиженно сказал Тэгрынкеу.
– Пусть голосует, – сказал Кравченко. – Запиши в протокол: решение принято единогласно.
Купленные в Америке товары уже были перенесены в старый склад из гофрированного железа, который раньше принадлежал торговой фирме Караева и где теперь обосновался Гэмауге со своей конторской книгой.
У склада уже толпился народ, и почти все усердно курили, получая угощение от тех, кто ездил в Ном.
Все внимательно слушали Гувата, который, отчаянно жестикулируя, рассказывал о пребывании в Номе:
– И подъезжает нарта, запряженная огнедышащими собаками. Нарта на колесах, а наверху сидит – кто вы думаете? – сам Поппи и держится за черный кружок, чтобы не упасть! Поездили мы на этой повозке, даже надоело. Трясло так, что зад до сих пор болит.
– Чем же Поппи кормит огнедышащих собак?
– Какие собаки? – возразил кто-то. – Мотор там.
– Мотор – верно, – тут же согласился Гуват. – Зато Поппи поил нас потаенной дурной веселящей водой.
Толпа заинтересованно загудела.
– Дурную веселящую воду там пьют тайком и держат бутылки под полом. Считается за большой грех появиться на улице даже чуть навеселе. Люди с ружьецами на поясах ходят по Ному и обнюхивают всех, кто подозрителен. Как унюхают, так сразу хватают и тащат в сумеречный дом, а на руки надевают цепочки, как на озорных щенят…
Гуват, увидев подходивших Бычкова, Кравченко и Тэгрынкеу, вдруг смутился.
В полутемном, без окон, помещении склада Гэмауге заносил в конторскую книгу принятый товар.
– Главное – раздать патроны и завтра выходить на промысел, – деловито сказал ему Тэгрынкеу. – Чай, сахар, муку и другие продукты распределим по вельботам и байдарам.
– И с нами поделиться бы надо, – заметил Орво.
– Поделимся, – пообещал Тэгрынкеу, – поделимся не только сейчас, но и осенью, когда пароход придет. Поделимся не только товарами, но и учителем, и тогда организуем Совет в вашем селении, проведем выборы.
– Главное – и нам бы патроны и бензин… – продолжал Орво.
Распределение товаров, по мнению Джона, да и всех остальных, было справедливым. Тот, кто не мог сразу заплатить пушниной, взял товары в кредит, а боеприпасы и горючее отдали главам байдарных и вельботных команд.
Еще десять дней провели энмынцы в Уэлене. Потом перебрались в Наукан, а оттуда Джон решил съездить в Кэнискун и отвезти посылку Роберта Карпентера его семье.