Мой отец делает вид, что по-прежнему сердит на Брэди, но я-то знаю, как он его любит. Хотя мы регулярно меняем замки на наших дверях, в укромном месте во дворе отец всегда оставляет для Брэди ключна тот случай, если тот захочет приехать. Онединственный человек во всей вселенной, ради которого отец готов пренебречь всеми нашими системами безопасности.
В тот самый день, когда было объявлено об исчерпании ресурсов, я написал Брэди письмо и позвал его домойтак же, как это сделали и родители. Мы сообщили Брэди, что ему нужно присоединиться к нам, чтобы отправиться в наше убежище. Но, как я уже сказал, Брэди не любитель отвечать на письма. Наша с ним основная форма общенияролевые игры в режиме онлайн. В зависимости от того, какую игру мы выбираем, он всегдалибо рыцарь, либо наемник, либо убийца. Я жеего закадычный друг. В эти дни я постоянно выходил в Сеть, надеясь его застать, но не получилось.
После ссоры с отцом мать долго сидит на кушетке с безучастным лицом. Она напилась успокоительного и теперь смотрит новости, меланхолично потягивая воду из стакана. Отец скрылся в гараже, что-то пилит и варит с утроенным усердием, из чего я делаю вывод, что родители так и не помирились.
Ты как? спрашиваю я мать.
Все хорошо, Келтон, говорит она. Просто устала.
Я знаю, что определения к этому «устала» могут занять несколько томов.
Я догадываюсь, что отец работает над ловушкой, которую мы задумали сделать пару недель назад. Ловушка будет супер, я уверенлучшие средства защиты отец мастерит именно тогда, когда сердится. Но в том, что родители поссорились, есть и светлая стороная могу уйти из дома и проведать Алиссу.
Алиссу и Гарретта я нахожу на их заднем дворике, в патио. Сумерки грозят перейти в полную темноту, и в этой обстановке Алисса и Гарретт возятся с пакетом для мусора, ведром и мангалом для барбекю. Похоже, они мастерят устройство для конденсации пара и собираются с его помощью очищать воду. И, хотя это производит на меня впечатление, я вижу, что они все делают не так.
Привет! говорю я.
Привет! отвечает Алисса из-за мешка.
А вам не кажется, что лучше заниматься этим при дневном свете? спрашиваю я. Солнце уже почти село. Испарения и все такое прочее
Алисса раздраженно отбрасывает пакет в сторону.
Мы и начали при свете, говорит она. Но какая разница, день сейчас или ночь? Все равно не работает.
Она прислоняется к стене дома и делает маленький глоток из бутылки, в которой воды уже на донышке.
Не трать свою воду и возьми моей, говорю я и протягиваю ей фляжку.
Алисса, поколебавшись, берет ее и пьет.
Сколько я тебе должна за глоток? спрашивает она. Десять долларов? Двадцать?
Я улыбаюсь.
Не переживай, говорю я. У меня цистерна на тридцать пять галлонов, разве ты не помнишь?
Алисса возвращает фляжку.
Прости, качает она головой. Я дошла до ручки. Родители днем уехали на побережье и пока не вернулись.
Уже шесть с половиной часов, плеснул свою долю печальки Гарретт.
Я понимаю, что быть здесь оптимистомэто моя роль. И хотя эта роль, как правило, не по мне, в трудные времена нужно проявлять гибкость.
Думаю, с ними все в порядке, говорю я. Там наверняка очереди и немалые.
Они не отвечают на звонки, говорит Гарретт.
Я же тебе уже говорила, поворачивается Алисса к брату. У них телефоны отключились. У матери аккумулятор не держит заряд, а отец всегда забывает зарядить свой.
К тому же, вставляю я, система перегружена. Частоты, на которых работают мобилы, не справляются, когда звонят все сразу.
Как на концерте, говорит Алисса, не сдерживая чувства облегчения.
Вот именно.
Ну что ж, говорит она. Тогда будем просто надеяться на лучшее.
Я рад, что смог хотя бы вселить в нее надежду.
Их собака, Кингстон, вяло подходит к Алиссе и тычется носом в ее ладонь. Нос у него не такой влажный, каким обязан быть собачий нос. Я наливаю на пол патио немного воды, чтобы он полизал, что пес и делает.
Послушай, говорю я. Я тут подумал и нашел для вас новый способ добычи воды.
Я произношу это интригующим тоном, каким фокусники объявляют свой новый номер.
Какой? спрашивает Гарретт.
Я покажу.
И я иду внутрь их дома, прямо на кухню.
Морозильная камера, объясняю я. Вы соскребали лед с ее стенок?
В первый же день, отвечает Алисса, сложив руки на груди. Но у нас такой холодильник, что там ничего не намерзает. Нет у нас льда.
Я приоткрываю дверцу морозилки.
Льда и не будет, если дверца закрыта. Но, если ее приоткрыть, вода начнет конденсироваться и намерзать на стенах. Потом лед можно соскрести и растопить.
Это круто! говорит Гарретт.
Я с самым небрежным видом облокачиваюсь на холодильник, нечаянно закрывая дверцу морозилки, и говорю:
В младших классах я был вторым по рейтингу.
А почему не первым? издевательским тоном спрашивает Гарретт.
Теперь улыбается Алисса.
Не отвечай, произносит она. Это ведь из-за Зейка Сринивасар-Смита?
Услышав имя своего вечного соперника, своего адского проклятья, я глубоко вздыхаю. Зейк Сринивасар-Смит. Ученик, прибывший по обмену бог-знает-откуда и, весьма вероятно, генетический мутант.
Похоже, между нами пробежала искорка настоящего взаимопонимания, поскольку Алисса явно хочет рассказать свою историю, связанную с Зейком (у каждого в нашей школе была своя байка про Зейка), но тут ее внимание отвлекает нечто, происходящее на экране стоящего в гостиной телевизора. Программа новостей.
Показывают кадры столкновений полиции с разъяренными толпами на улицах в центре Лос-Анджелеса, и ведущийодин, а ведь они обычно работают парой, говорит:
В целях предосторожности жителям рекомендовано не выходить из дома и сохранять спокойствие.
Но на фоне слов ведущего, который пытается утихомирить зрителей, контрастом к его словам внизу экрана бежит строка: «Южные районы штата официально объявлены зоной катастрофы».
И здесь телевизор вырубается. Это Гарретт, он его выключил. А пульт управления спрятал, чтобы ни я, ни его сестра не смогли его вновь включить.
Я не хочу на это смотреть, говорит Гарретт. Они делают все, чтобы у нас крыша поехала.
Они говорят, чтобы мы сохраняли спокойствие, напоминает Алисса.
Ну да, именно это говорили людям на «Титанике», когда уже было известно, что он идет ко дну.
Гарретт прав. С точки зрения властей, менее хлопотно иметь дело с людьми, умирающими спокойно, чем с теми, кто яростно дерется за свою жизнь.
Мы застыли в наступившем неловком молчании, но тут Алисса встает перед Гарреттом на одно колено.
Все будет хорошо, говорит она, правда, не вполне уверенным голосом. Сейчас слишком темно, чтобы что-то делать. Но если до утра не вернутся, я поеду и найду их.
Когда я слышу эти слова и вижу выражение лица Алиссы, что-то странное овладевает мноюнекая внутренняя, непонятная сила. То же самое я чувствовал, когда выстрелил в грудь Малески и спас ему жизнь. Это ощущение того, что ты знаешь, что делать, и сделаешь это, независимо от обстоятельств.
Поедем вместе, говорю я ей. А сегодня я останусь у вас, чтобы вам было не страшно.
Алисса, усмехнувшись, качает головой.
Нет уж, говорит она, спасибо. Я думаю, таким образом ты хочешь набрать очки, но яне хрупкая девица, нуждающаяся в защите.
Я чувствую, что начинаю злиться. Значит, так она про меня думает? Она была бы права, если бы дело происходило на прошлой неделе; но сегодня то, что она назвала «очками», меня совершенно не интересует.
Послушай, говорю я совершенно искренне, я знаю, что я не лучший претендент на роль твоего друга, но сегодня чем больше народу, тем безопаснее. По улицам бродят люди, сходящие с ума от жажды, и произойти может все, что угодно. В дом могут вломиться; а может случиться еще что-нибудь и похуже. Если я останусь, мы будем дежурить по очереди, и ты сможешь поспать.
Ты думаешь, мне удастся уснуть?
Если ты собираешься завтра искать родителей, то да.
Алисса обдумывает то, что я сказал. Она колеблется, раздраженная тем фактом, что я прав, и она это понимает.