Суслик в норе! вскрикнул Поу-Поу. Господи, пусть он уйдет!
Почему он все время говорит про суслика? спросила Сван.
Ему очень больно. Он не понимает, что говорит.
Поу-Поу бредил о тапочках, о том, что злакам нужен дождь, потом опять умолк. От тела старика несло жаром, как из открытой печки, и Джош понимал: долго тот не протянет. Одному богу было известно, что произошло в его мозгу, когда он смотрел на взрыв.
Мама сказала, что мы едем в Блейкмен, сказала Сван, отвлекая его внимание от старика. Девочка осознала, что тот уже при смерти. Она говорила, мы едем домой. А вы куда?
В Гарден-Сити. Я должен был там выступать.
Там ваш дом?
Нет. Мой дом в Алабаме, далеко-далеко отсюда.
Мама говорила, что мы едем к дедушке. Он живет в Блейкмене. А в Алабаме живет ваша семья?
Он подумал о Рози и сыновьях. Но теперь оничасть чьей-то другой судьбы, если, конечно, еще живы.
У меня нет никакой семьи, сказал Джош.
Разве у вас нет никого, кто вас любит? спросила Сван.
Нет, ответил он. Думаю, нет.
Он услышал стон Дарлин и сказал:
Последи за мамой.
Да, сэр.
Сван поползла было от него, но потом оглянулась на великана.
Я знала, что случится что-то ужасное, сказала она. Я поняла это в ту ночь, когда мы покинули трейлер дяди Томми. Я пыталась объяснить это маме, но она не поняла.
Как же ты узнала?
Мне сказали светлячки, ответила она. Я поняла это по их свечению.
Сью Ванда, слабым голосом позвала Дарлин. Сван? Где ты?
Тут, мама. Девочка поползла назад к матери.
«Светлячки ей сказали, подумал Джош. Правильно. По меньшей мере, у ребенка развито воображение. Это хорошо. Иногда воображение может стать лучшим укрытием, когда дела идут совсем неважно».
Но вдруг он вспомнил стаи саранчи, в которые попал его автомобиль. «В последние два-три дня они летели с полей тысячами», говорил Поу-Поу. Странно.
«Может, саранча как-то узнала про то, что должно произойти на этих полях? удивился Джош. Наверное, насекомые умеют предчувствовать катастрофу. В этот раз, может быть, они уловили запах беды в ветре? Или в самой земле?»
Мысли его перешли к более важным вопросам. Сначала ему нужно найти место, чтобы справить нужду, иначе его мочевой пузырь лопнет. Прежде ему не приходилось делать это, сидя на корточках. Но если с воздухом все будет в порядке и они еще сколько-нибудь протянут, то с этим что-то надо придумать. Ему не улыбалось ползать по своему добру, как, впрочем, и по чужому. Пол состоял из бетона, но весь растрескался от толчков И тут Хатчинс вспомнил про мотыгу, на которую наткнулся где-то в завале. Можно выкопать отхожее место.
Джош решил обследовать на четвереньках подвал, собирая консервы и все, что попадется в руки. Здесь явно много припасов, а в банках может быть достаточно воды и соков, чтобы продержаться какое-то время. Больше всего они нуждались в свете; Джош никогда прежде не подозревал, как он станет скучать по электричеству.
Он отполз в дальний угол, чтобы помочиться.
«Долго придется ждать до следующей ванны, подумал он. Зато в ближайшее время не понадобятся солнечные очки».
Его передернуло, и он поморщился. Моча, вытекавшая из него, жгла, как аккумуляторная кислота.
«Однако я жив! подбодрил он себя. Может, не так уж много в мире того, ради чего стоит жить, но я жив. Завтра, может, я и умру, но сегодня я жив и писаю, стоя на коленках».
В первый раз после взрыва он позволил себе подумать, что когда-нибудь каким-нибудь образом он еще сумеет снова увидеть мир снаружи.
Глава 18Сделать первый шаг
Темнота спустилась внезапно. В июльском воздухе стоял декабрьский холод, черный ледяной дождь продолжал поливать руины Манхэттена.
Сестра Жуть и Арти Виско стояли на гребне гряды, образованной развалинами зданий, и смотрели на запад. На другом берегу Гудзона на нефтеперегонных заводах Хобокена и Джерси-Сити все еще полыхали пожары, там бушевало оранжевое пламя. На западе же пожаров не было. Капли дождя стучали по сморщенному пестрому зонтику, который Арти нашел в руинах магазина спорттоваров. Магазин этот снабдил их и другими сокровищами: светоотражающим ярко-оранжевым рюкзаком, который теперь висел за плечами Арти, и новой парой кроссовок для Сестры Жуть. В сумке «Гуччи», висевшей у нее на плече, лежали обгоревшая буханка ржаного хлеба, две банки анчоусов с ключиками на крышках, пакет жареных ломтиков ветчины и чудом уцелевшая, пережившая катастрофу бутыль канадского имбирного эля. Путникам потребовалось несколько часов, чтобы пересечь пространство между началом Пятой авеню и первым пунктом назначениятуннелем Линкольна. Однако туннель обрушился, и река затопила его до самых ворот для сбора платы за проезд, возле которых горой лежали раздавленные автомобили, бетонные плиты и трупы.
Они молча отвернулись. Сестра Жуть повела Арти на юг, к туннелю Холланда и другим путям под рекой. Прежде чем они дошли, стемнело, и теперь им приходилось ждать утра, чтобы выяснить, не обвалился ли и туннель Холланда. Последний указатель, найденный Сестрой Жуть, гласил: «Двадцать вторая Западная улица», но он валялся на боку в золе и мог быть заброшен сюда взрывом издалека.
Ну, тихо сказал Арти, глядя за реку, непохоже, что там кто-нибудь живет?
Нет.
Сестра Жуть вздрогнула и поплотнее запахнула норковое манто.
Холодает. Нужно найти какое-нибудь укрытие.
Она поглядела на смутно проступавшие в сумерках уцелевшие дома. Любой из них мог обрушиться на их головы, но Сестре Жуть куда больше не нравилось, как быстро падает температура.
Пошли, позвала она и зашагала к одному из сооружений.
Арти молча последовал за ней.
За время путешествия они встретили лишь четырех человек, не погибших в катастрофе, и трое из них оказались так изувечены, что жизнь в них едва теплилась. Четвертыйстрашно обгоревший мужчина в полосатом костюме строгого покроя, когда они приблизились к нему, взвыл, как собака, и нырнул обратно в расщелину. Сестра Жуть и Арти шли буквально по трупам, и ужасный лик смерти перестал их страшить. Теперь они вздрагивали, заслышав в завалах чей-то стон, а один раз их испугали хохот и визг вдалеке. Они пошли на голоса, но так и не увидели никого живого. Безумный смех преследовал Сестру Жуть. Он напомнил ей о том, что она услышала в кинотеатре, о смехе человека с горящей рукой.
«Думаю, что там, снаружи, есть и другие уцелевшие, сказал он. Вероятно, прячутся где-нибудь. В ожидании смерти. Хотя долго им ждать не придется. Вам тоже».
Это мы еще посмотрим, гаденыш, сказала вслух Сестра Жуть.
Что? спросил Арти.
А, ничего. Я просто думала.
«Думала!» внезапно поняла она.
Этим она не привыкла заниматься. Последние несколько лет прошли для нее в каком-то угаре, а до них была тьма, нарушаемая только вспышками ярко-голубого света и демоном в желтом дождевике.
«Мое настоящее имя не Сестра Жуть! вдруг осознала она. Мое настоящее имя» Но она не помнила его, как не помнила, кто она и откуда появилась.
«Как я попала сюда?» спрашивала она себя, но не могла найти ответа.
Они забрались в руины здания из серого камня. Для этого им пришлось вскарабкаться на кучу обломков и проползти через дыру в стене. Внутри оказалось черным-черно, а воздух был пропитан запахом тины и дымом, но по крайней мере они укрылись от ветра. Они на ощупь шли по наклонному полу, пока не наткнулись на угол. Устроившись там, Сестра Жуть полезла в сумку за буханкой хлеба и бутылью с элем. Ее пальцы коснулись стеклянного кольца, обернутого смятой полосатой рубашкой, которую она сняла с манекена. Другие осколки, завернутые в голубой шарф, лежали на дне сумки.
Вот. Она отломила хлеба и дала Арти, потом взяла ломоть себе.
Вкус был горелый, но все же лучше, чем ничего. Она сковырнула крышку с бутылки эля, который сразу запенился и полез наружу. Тут же приложив горлышко ко рту, женщина сделала несколько глотков и передала бутылку Арти.
Терпеть не могу имбирный эль, сказал он, когда утолил жажду. Но это лучшее из того, что я когда-либо пил в своей жизни.