Роберт МакКаммон - Лебединая песнь стр 15.

Рев еще больше усилился, воздух стал накаляться. Бетон обжигал пальцы, как горячая мостовая в августовский полдень, когда на солнцепеке можно зажарить яичницу.

В глубине прохода вспыхнул оранжевый свет, будто фары несущегося поезда. Туннель опять начало трясти. Сестра Жуть застыла, глядя вдаль, и чем ближе становился свет, тем сильнее напрягалось ее лицо. Оранжевое зарево разгоралось, из него вырывались раскаленные полосы алого и багрового.

Она поняла, что это такое, и застонала, как попавшее в капкан животное.

К ней по туннелю неслась стена огня. Женщина уже ощутила поток воздуха, засасываемого в пламя, словно в пустоту. И минуты не пройдет, как пылающий вал настигнет ее.

Оцепенение прошло. Сестра Жуть повернулась и побежала, крепко прижимая к себе сумку, шлепая по кипящей воде. Она перескакивала через лопнувшие трубы и с отчаянием обреченного расталкивала в стороны свисавшие провода. Оглянувшись, она увидела пламя. Оно выбрасывало красные щупальца, выстреливало ими в воздух, как бичами. Вакуум затягивал ее, пытаясь загнать в огонь, и, когда она кричала, воздух обжигал ей ноздри и горло.

Она чувствовала запах горящих волос, ощущала, как спина и руки покрываются волдырями. Возможно, оставалось не более тридцати секунд до ее воссоединения с Господином и Повелителем, и ее изумляло, что она к этому не готова и не хочет этого.

Издав ужасный крик, женщина внезапно обо что-то зацепилась и упала. Встав на четвереньки, она увидела, что споткнулась о решетку, в которую стекал поток грязной воды. Под сливным ограждением не было ничего, кроме тьмы. Сестра Жуть оглянулась на настигавшее ее пламя и лишилась бровей, а лицо покрылось мокрыми волдырями ожогов. Воздух нельзя было вдохнуть. Времени не оставалось, огонь ревел совсем рядом.

Ухватившись за прутья решетки, Сестра Жуть рванула ее на себя. Один из проржавевших винтов вылетел, но другой держался крепко. Языки пламени бились всего в сорока футах. Волосы женщины вспыхнули.

«Боже, помоги!»  мысленно закричала она и дернула железяку с такой силой, что руки едва не выскочили из суставов.

Второй винт выскочил.

Сестра Жуть отбросила решетку в сторону, схватила сумку и нырнула в дыру головой вперед. Она упала в яму размером с гроб четырех футов глубиной, где оказалось восемь дюймов воды.

Пламя промчалось над ее головой, высосав из легких воздух и опалив каждый дюйм незакрытой кожи. Одежду Сестры Жуть охватил огонь, и она отчаянно задергалась в воде. На несколько секунд исчезло все, кроме рева пламени и боли, и женщина ощутила запах хот-догов, зажаренных на гриле продавца.

Стена огня двигалась вперед стремительно и неумолимо, как комета, под шипение воздуха несшего сильный запах обугленного мяса и горелого металла.

Внизу, в яме, откуда грязная вода уходила в водосток, в судорогах корчилась Сестра Жуть. Три дюйма воды поднялись туманом и испарились, уменьшив силу огня. Обожженное, истерзанное тело женщины судорожно искало воздуха, и наконец она задышала, отплевываясь. Покрытые волдырями руки все еще сжимали тлеющую холщовую сумку.

Потом Сестра Жуть неподвижно затихла.

Глава 8Встречающий

Настойчивый звонок телефона вырвал человека из сна без сновидений.

«Отстаньте,  подумал он.  Оставьте меня в покое».

Но телефон у кровати не умолкал, и мужчина наконец медленно повернулся, включил лампу и, щурясь на свет, снял трубку.

 Маклин,  сказал он спросонья хрипло.

 Э полковник, сэр?  Это был сержант Шорр.  Согласно моим данным, на этот час у вас назначена встреча с несколькими людьми. Они ждут вас, сэр.

Полковник Джимбо Маклин взглянул на маленький зеленый будильник возле телефона и увидел, что на тридцать минут опаздывает на запланированное мероприятие и церемонию пожатия рук.

«Пошло все к дьяволу!  подумал он.  Я поставил будильник ровно на шесть тридцать».

 Все в порядке, сержант. Продержите их еще пятнадцать минут.

Он повесил трубку, потом проверил будильник и увидел, что рычажок нажат. Либо он не включал звонок, либо выключил его, не просыпаясь. Он сел на край постели, пытаясь собраться с силами и встать, но чувствовал себя вялым и разбитым. Несколько лет назад, мрачно усмехнулся полковник, ему не требовался будильник, чтобы проснуться. Он мог очнуться от звука шагов по мокрой траве и вскочитьпо-волчьи, в считаные секунды.

«Время идет,  подумал он.  Давно ушло».

Маклин заставил себя встать. Заставил перейти спальню (стены ее были украшены фотографиями летящих «Фантомов F-4» и «Громовержцев F-105») и войти в маленькую ванную, включить свет, открыть кран. В раковину потекла ржавая вода. Он плеснул себе в лицо, вытерся полотенцем и уставился мутными глазами на незнакомца в зеркале.

Высокий, шесть футов два дюйма. Пять-шесть лет назад его тело было поджарым и крепким, ребра покрыты мышцами, плечи сильные и прямые, грудь выпуклая, как броня на танке «Абрамс M-1». Теперь полковник обрюзг, брюшко мешало делать пятьдесят приседаний каждое утроточнее, когда для этого находилось время. Он обнаружил, что сутулится, как будто на плечи ему давила невидимая тяжесть, волосы на груди поседели. Бицепсы, когда-то твердые как камень, одрябли. Однажды он захватом руки сломал шею ливийскому солдату. Теперь ему казалось, что у него не хватит сил молотком расколоть орех.

Он включил в розетку электробритву и стал водить ею по щетине на подбородке. Темно-каштановые волосы были острижены очень коротко, на висках виднелась седина. Под квадратной плитой лбахолодная голубизна глаз, запавших в глубокие глазницы: кусочки льда в мутной воде. Пока Маклин брился, ему пришло в голову, что лицо стало напоминать любую из сотен боевых карт, над которыми он когда-то просиживал: выступающий утес подбородка вел к извилистому оврагу рта и дальше, к холмам точеных скул, и через крутой перевал носаопять вниз, к болотам глаз, потом вверх, в темный лес густых бровей. И все мелкие особенности рельефа тоже имелись: например, воронки оспинследы юношеских угрей, маленькая канавка шрама, пролегшего по левой брови,  след срикошетившей пули, попавшей в него в Анголе. Через лопатку прошел более глубокий и длинный шрам от удара ножом, полученного в Ираке, а на память о вьетконговской пуле осталась сморщенная кожа на правой стороне груди. Маклину было сорок четыре года, но иногда, просыпаясь, он чувствовал себя семидесятилетнимнапоминали о себе кости, сломанные в битвах на далеких берегах.

Закончив бриться, он сдвинул в сторону занавеску душа, чтобы пустить воду, но остановился: на полу маленькой душевой кабинки валялись куски потолочной плитки и щебень. Из отверстий, открывшихся в потолке, капала вода. Пока полковник смотрел на протекающий свод, понимая, что опаздывает и принять душ не придется, внезапно, как жидкий чугун в домне, в нем поднялась злоба. Он ударил кулаком по стене раз, другой. После второго удара появилась сетка мелких трещин.

Маклин наклонился над раковиной, пережидая, пока пройдет гнев, как это обычно бывало.

 Успокойся,  сказал он себе.  Дисциплина и контроль. Дисциплина и контроль.

Он повторил это несколько раз, как мантру, сделал долгий глубокий вдох и выпрямился.

«Надо идти,  подумал он.  Меня ждут».

Он провел дезодорантом под мышками и пошел к шкафу в спальне, чтобы достать форму.

Полковник извлек на свет пару выглаженных темно-синих брюк, светло-голубую рубашку и бежевую поплиновую летную куртку с кожаными нашивками на локтях и надписью «Маклин» на нагрудном кармане. Он потянулся к верхней полке, где держал ящичек с пистолетом-пулеметом «ингрем» и обоймы к нему, бережно достал фуражку полковника ВВС, сдунул с козырька воображаемые пылинки и надел. Посмотрелся в большое зеркало на внутренней стороне дверцы шкафа: проверил, надраены ли пуговицы, наглажены ли стрелки брюк, сияют ли ботинки. Расправил воротничок и приготовился идти.

Личный электромобиль полковника был припаркован в стороне от жилья, на уровне командного центра. Маклин запер дверь одним из множества ключей, подвешенных на цепочке к ремню, сел в электрокар и поехал по коридору. Позади, за его комнатами, остались опечатанная металлическая дверь оружейного склада и помещения с аварийным запасом пищи и воды. Дальше, на другом конце коридора, за квартирами технических специалистов и наемных рабочих «Дома Земли», располагались генераторная и пульт управления системой фильтрации воздуха. Маклин проехал мимо двери пункта наблюдения за периметром, где располагались экраны портативных полевых радаров для контроля зоны вокруг «Дома Земли», а также главный экран направленной в небо радарной чаши, установленной на вершине горы Голубой Купол. В пределах пункта наблюдения за периметром находилась также гидравлическая система перекрытия воздухозаборников и освинцованных ворот в случае ядерной атаки. Экраны были под круглосуточным контролем.